Не все мухи попадают в Ад - Владимир Сыров
Антон, всё ещё сидящий на полу, удивлённо моргнул. Капля пота скатилась по его виску, исчезнув в складке пухлой щёки.
— Да нормуль, — он фыркнул, но руку принял. Его ладонь оказалась неожиданно мягкой и тёплой, совсем не похожей на грубые руки уличного задиры. — Ты шустрый, хех. Но чем это ты меня так... зарядил? Будто током шарахнуло. — Он потер шею, где остался красноватый след.
Максим, стоявший чуть поодаль, вдруг оживился:
— О, да у Влада дар уже есть! Только на блокировке, — он игриво подмигнул. — Иногда молниями бьётся, ха-ха! Рядом спать — себе дороже.
Глаза Антона округлились, став похожими на два тёмных блюдца. Его рот беззвучно открылся и закрылся:
— О... ого... Это... ого...
Не дав ему опомниться, я наклонился и подхватил Антона под локоть, помогая подняться. Вблизи он оказался крепким, коренастым пацаном с веснушками, рассыпанными по носу, и смешными ямочками на щеках, когда он улыбался. Его тёмные волосы торчали в разные стороны, будто он только что проснулся.
— Ну что, — я оглядел обоих, — втроём будет проще адаптироваться. Да и какой четвероклассник полезет против троих, а? Только в следующий раз бьем чужих, а не своих!
Антон, наконец придя в себя, стукнул себя кулаком в грудь:
— Да, нормально! Разберёмся! — Его голос сорвался на писк, отчего Максим фыркнул, но тут же сделал вид, что закашлялся.
***
Утро вторника, 2 сентября 2037 года, встретило нас ярким солнечным светом, пробивающимся сквозь высокие окна академии. Первый настоящий учебный день начинался с классного часа, где нас, шестнадцать первокурсников, наконец-то познакомили друг с другом официально.
После обязательных представлений нас повели по длинным коридорам, снова показывая учебные аудитории, только уже знакомя с преподавателями. Они оказались, как ни странно, разными: от суровой учительницы основ магической теории с вечными чернильными пятнами на мантии до миловидного наставника по боевой подготовке, чьи руки были покрыты сеткой бледных шрамов от, как выяснилось, поединков.
Но настоящий фурор произвело повторное появление Рена Медведева. Когда этот двухметровый гигант вошёл в кабинет, стекла в окнах задрожали, а несколько девочек в первом ряду непроизвольно вскрикнули. Мы с парнями переглянулись - ну лол, серьёзно? Кажется, он один мог заменить всю школьную охрану.
Знакомство со всеми заняло около двух часов, после чего нас ненадолго оставили в классе одних. Мгновенно образовались группки по интересам: кто-то устроил турнир по мобильному «бабл-квасу», другие обменивались историями о своих семьях, третьи просто болтали ни о чём. Типичная картина, когда собираются дети восьми-девяти лет без присмотра взрослых.
Тишину нарушил чёткий стук каблуков в коридоре. В класс вошёл Рен Клименко, и все мгновенно замолчали. Его чёрный костюм выглядел безупречно, а голос звучал твёрдо.
– Сейчас и после обеда начинаем диагностику. Жду каждого в медицинском кабинете на первом этаже. Интервал - пять минут между учениками.
Мы с Максом и Антоном переглянулись. Не сговариваясь, вскочили с мест первыми - когда важные люди говорят о важных вещах, нечего зевать!
Пустые коридоры первого этажа казались нереально длинными без привычной толкучки. Только монотонный звук швабр технического персонала нарушал тишину. Где-то вдали слышался приглушённый голос преподавателя, ведущего урок. Наши шаги гулко отдавались по кафельному полу, пока мы приближались к заветной двери с красным крестом.
Мы подошли к двери медкабинета, и тут же завязался спор: кто пойдёт первым? Быстро решили это классическим способом — «камень-ножницы-бумага». Моя бумага накрыла камень Антона, а его ножницы проиграли камню Максима. В итоге я оказался вторым в очереди.
— Удачи, — усмехнулся я, когда Макс, бледнея, потянулся к ручке двери. — Может, тебе укол поставят, и ты потом сидеть не сможешь? Ха-ха-ха!
Он скорчил рожу, но исчез за дверью.
Три минуты спустя...
Дверь открылась, и Максим вышел с совершенно невозмутимым лицом. На его запястье теперь красовался браслет — тонкий, металлический, с едва заметной голубой подсветкой. Он протянул руку, демонстрируя его нам:
— Вот, смотрите. Говорят, теперь он будет следить за моим даром, если тот вдруг проснётся. Чтобы я не спалил себя и окружающих. И кстати! Проклевывается. Говорят, в течение года назреет!
Я хмыкнул, но внутри защемило — а у меня-то дар уже есть, но заблокирован. Что скажет Клименко?
— Ладно, моя очередь, — кивнул я и шагнул к двери.
Краем уха уловил, как Антон тут же засыпал Макса вопросами:
— Больно было? А что там внутри? А тебе уже сказали…
Но дверь закрылась, оставив их перешёптывание снаружи.
Кабинет оказался небольшим, но заполненным странными приборами. В центре стояла знакомая капсула с полупрозрачными стенками, окружённая мониторами. Рен Клименко, как всегда безупречный в своём чёрном костюме, опирался на стену рядом с дверью. Интересно, как он так быстро дошел сюда? Мы ведь побежали почти следом… Взглянул на второго взрослого в этой комнате.
За столом у капсулы сидел врач — мужчина лет сорока с усталыми глазами и бейджем "Др. Волков" на груди.
— Так, Экрон, — Клименко кивнул в сторону капсулы, попутно ставя галочку в планшете, я понял это по движению пальцев. Йоу. — Разувайся, подходи к доктору и ложись. Не бойся, это только диагностика. Проверим и тело, и состояние ядра.
Я колебался, глядя на холодный блеск аппарата.
— Рен Клименко, можно вопрос? — мои пальцы непроизвольно сжали край рубашки. — У меня же блокировка... Она не помешает?
— Нет, — врач поднял голову от бумаг. — Во время сканирования блокировка автоматически снимается. Это встроенная функция для такого типа капсул. — Его взгляд стал внимательнее. — Тебе ведь уже делали подобное, не так ли?
В памяти всплыли обрывки воспоминаний: белый свет, жужжание приборов, чьи-то встревоженные голоса...
– Да. Делали.
Скинув ботинки, я подошёл к капсуле. Ее поверхность оказалась неожиданно теплой, будто живой, а не холодной, как я предполагал. По краям стекла виднелись тонкие прожилки, пульсирующие слабым светом - как сосуды. Холодный металл кушетки заставил вздрогнуть. На секунду всё потемнело, затем вокруг меня вспыхнули голубоватые голограммы — точная проекция моего тела, будто меня разрезали на слои.
