Во все Имперские (СИ) - Беренцев Альберт

— Ладно, сам буду рулить.

Я вышел в коридор и направился к двери в левом его конце. Эта дверь, к счастью, оказалась пластиковой, да еще и открытой.

Войдя в неё, я убедился, что эта комната барчука, то есть моя.

В этом не было никаких сомнений — на стенах тут висели плакаты с полуобнаженными тянками из аниме, гармонично разбавленные портретом полководца Суворова. Суворов в принципе ничем не отличался от Суворова из моего мира, так что не узнать его было невозможно.

Еще тут были письменный стол, шкаф, умывальник дачного типа в углу и кровать. Большое окно выходило в сад, если можно так назвать заросшее сорняками пространство перед домом.

Посмотрев в намертво закрытое вросшей щеколдой окно, я кое — как разглядел в ночной тьме обер — полицмейстера и Алёнку, все еще торчавших перед домом. Скорсезовна, видимо, куда — то свалила. Я посветил в окно полицейским фонарём, сигнализируя, что у меня все в порядке.

Потом я нашёл на стене выключатель, а на потолке обнаружилась настоящая лампочка, первая, которую я увидел в этом доме. Впрочем, лампочка оказалась бесполезной, света в поместье не было.

В принципе, это было неудивительно, учитывая что никаких линий электропередач я в этом мире до сих пор не видел. Но, видимо, когда — то, в лучшие времена, поместье освещалось генератором.

Открыв пластиковый шкаф, я обнаружил с внутренней стороны его дверцы зеркало и впервые рассмотрел себя. А рассмотрев, присвистнул от удовольствия.

В принципе я был юн и очень хорош собой. Роста выше среднего, стройный и коротко стриженый блондин с голубыми глазами.

Подбородок у меня был квадратным, и его покрывала едва заметная небольшая поросль, выше которой располагались типично юношеские усики.

— Не усики, а пропуск в трусики, — заметил Царь у меня в голове.

— Один хрен, красивее тебя, — осадил я Царя.

— Эй! Это и моё тело теперь тоже. Так что и усики — мои, — не согласился Царь.

— Я их сбрею, — пообещал я Царю, — Но потом, сейчас не до этого.

Я скинул с себя рваный и заляпанный кровью мундир, и убедился, что телосложение у меня отличное, хотя качалочку барчук явно не посещал и вообще физического труда избегал. Но это ладно. Качалочка — дело наживное. Главное, что исходные данные у меня отличные.

Я умылся в рукомойнике, где оказалось достаточно воды, а потом переоделся.

В шкафу нашлись несколько мундиров, я выбрал малиновый с золотыми пуговицами, так что теперь стал частично похож на братка из девяностых. Под мундир я надел черную сорочку, а еще сменил брюки.

А вот другой пары обуви у барчука не обнаружилось, зато я нашёл щётку и ваксу и заставил Дрочилу вычистить мне сапоги.

Нахрена чистить сапоги, когда где — то в доме все еще лежат твои мертвые родители, спросите вы?

Я отвечу на это так. Во — первых, я не привык ходить в грязной обуви. Во — вторых, я все же магократ и дворянин. А в-третьих, у барчука, у которого в комнате висит портрет Суворова, сапоги должны быть всегда начищены до блеска, я считаю.

Закончив приводить себя в порядок и глянув в зеркало, я остался более чем удовлетворён. Теперь я, по крайней мере, был похож на барина, хоть и не слишком богатого.

Потом я занялся разбором шкафа. На нижних полках обнаружились переносная зарядка для смартфона и несколько книжек. Я взял одну из них.

На обложке помещалась какая — то нарисованная в анимешном стиле девка с огромными грудями, чуть ниже грудей располагались название книги и имя автора:

Николай Бурановский «ПОПАЛ В МИР БЕЗ МАГИИ»

Я перевернул книгу и прочёл аннотацию на задней стороне:

«… Худородный дворянин Щеглов попадает в параллельный мир, где совсем нет магии. Россия здесь — республика, в которой правят продажные олигархи, распродающие богатства родины за бесценок. А еще тут началась эпидемия смертельного вируса, выкашивающего население мира миллиардами в день.

Щеглов вынужден скрывать свои магические способности, он становится учеником обычной московской школы для холопов, где вместо магии преподают науку. К счастью, среди его одноклассниц есть обычная московская школьница Маэда Мидзуми…»

Ну и срань.

Я быстро глянул остальные книжки, все они оказались из той же серии.

Иван Ксенгоков «Барчук — попаданец», Сентай Хорнин «Защитник дворянок», Андрей Свфанов «Максимально жестокий попаданец и сестрица Лизавета», Алексей Кименович «Интеллектуальное попаданство в древнегреческого холопа»…

Мда.

Барчук, судя по всему, зря времени не терял.

Я окончательно убедился в этом, когда еще пошарился в шкафу.

За книжками обнаружилась секретная панель, а за ней был спрятан высококлассный набор искусственных вагин. На упаковках вагин сообщалось, что они являются точными копиями вагин японских порноактрис и сделаны неким скульптором Нариманом.

Настоящим больным животным был барчук.

Покончив с книжками и вагинами, я уже собирался покинуть комнату, но Царь в голове не дал мне уйти:

— Постой. Глянь еще под кроватью. Я ощущаю там скопление гавваха.

Я нехотя подвинул кровать, ожидая обнаружить там, как минимум, резиновую женщину. Но под кроватью оказалось пусто, там был только грязный полугнилой деревянный настил.

— Там, там. Под полом, — сообщил Царь.

Я опустился на корточки и простучал пол. Какие еще тёмные секреты скрывает барчук?

В полу действительно нашлось тщательно скрытое секретное углубление. Из углубления я достал холщовый мешок, а из мешка тетрадку. Больше в углублении не было ни хрена.

Пролистав тетрадку, я обнаружил, что в ней исписаны всего несколько листов. Разбирать отвратный почерк барчука, да еще при свете полицейского фонаря, у меня никакого желания сейчас не было.

— Потом, — отмахнулся я от Царя, а тетрадку сунул в карман мундира. В других карманах у меня уже лежали зарядник для смарфтона и рукоять древнего меча.

Теперь оставалось осмотреть только последнюю комнату, которая определённо принадлежала моим родителям. Вероятно в этой последней комнате они и нашли свою смерть.

Я решительно вышел в коридор, пластиковая дверь нужного помещения оказалась не заперта. Распахнув её, я невольно отпрянул назад.

Это комната было больше остальных, её заполнял тот же черно — кровавый туман, что клубился и на лестнице. Разве что тут он был пожиже.

Сквозь туман я смог рассмотреть огромную двуспальную кровать, стол, шкафы, еще какую — то мебель, как и везде в этом доме, пластиковую…

Тела, если можно так выразиться, лежали на полу. Впрочем, на трупы они были мало похожи.

Скорее два тела на полу напоминали черные мешки в форме людей, набитые трухой и гнилью. И это было не обычное трупное гниение, уж поверьте, я знаю, о чём говорю. Так мертвецы не выглядят даже спустя неделю, а уж свежие мертвецы и подавно.

На одном из трупов вроде бы можно было разглядеть остатки платья, а на другом — куцую бородку. Собственно только по этим приметам и можно было догадаться, что когда — то эти тела принадлежали женщине и мужчине, моим родителям.

Конечно, на самом деле, они не были мне родителями, но я, признаться, все равно рассвирепел. Одно дело просто убить людей, и совсем другое — убить их, оставив валяться в подобном состоянии.

Чем их убили — я понятия не имел. Но выглядело всё именно как черная магия. Предположение, что моё семейство вырезали в ходе некоего тёмного ритуала, подтверждалось тем фактом, что рядом с трупами родителей валялось обезглавленное тело петуха.

Голова петуха лежала в метре от птичьего трупа. Кровь на полу, судя по всему, тоже принадлежала петуху, так как была тёмно — красной, а трупы моих родителей все почернели и обратились в какую — то полужижу, вместе с кровью.

— Да, гаввах! — азартно произнёс Царь в голове, — Я ощущаю миллионы гавваха! Тут творилась магия.

Я не особо разделял восторг моего друга по поводу неведомого гавваха. Пройдя к окну, выходившему всё в тот же сад, я попытался открыть его, но щеколда здесь, как и в комнате барчука, не поддавалась.