Альберт Зарипов - Лейтенант Дмитрий Петров

Альберт Маратович Зарипов

Лейтенант Дмитрий Петров

Мне было очень неловко ощущать себя сонным и небритым в половине двенадцатого, то есть практически в полдень. Но почти всю ночь напоминали о себе старые болячки и поэтому сон смог одолеть меня только лишь под самое утро, несмотря на абсолютно полное отсутствие какого-либо сопротивления с моей стороны.

– Здравствуйте… Вы разувайтесь и проходите, пожалуйста… А я сейчас по-быстрому умоюсь только… На кухню, пожалуйста… Пап, чайник поставь…

– Да я к вам ненадолго.

Пожилой мужчина был очень сдержан и немногословен. Но разбудивший меня отец сообщил мне о том, что гость купил две книги и еще он хочет обязательно со мной поговорить о чем-то…

«Ба-бах» – и я негромко выругался от резкой боли. Это спросонок мой автопилот взял неверный курс на ванную и затаившаяся в среднем положении тихушница-дверь опять коварно и вероломно проскользнула бочком между моих согнутых в локтях рук… Плескаться пришлось чуточку дольше, старательно прикладывая к многострадальному лбу ладони с холодной водой.

«Ну и рожа у тебя, Зарипов!»– мысленно посмеялся я над самим собой, по дремучей привычке стоя у зеркала и аккуратно обтирая полотенцем лицо. – «Шишка-то приличная… Интересно, о чем будет беседа?…»

Несколькими минутами ранее при рукопожатии я почувствовал сильную и мозолистую ладонь настоящего мужика, который нашу жизнь знает по своему опыту.

– Моя дочка встречается с курсантом из РАУ[1] и он у кого-то взял на два дня почитать вашу книжку. Сначала она её прочитала за день, ну а потом уже я её за полночи прочитал… Я сам в десанте служил… Честно говоря, я было не поверил…

– Чему? – рассмеялся я, помешивая чай в своем бокале.

Мы уже сидели на кухне, и мне было все-таки приятно слышать слова этого, в общем-то, постороннего человека.

– Ну, тому, что такое могло произойти на самом деле. Да и тому, что вы сами реально существуете. Да и еще есть некоторые моменты…

– Какие? Как это слепой смог написать такую книгу? Да? Откуда он денег взял на издание? – продолжал улыбаться я, осторожно отхлебывая свой чай. – Или, может быть, сам Шамиль Басаев подсунул мне эту рукопись? Да вы говорите, не бойтесь…

Мне ранее уже доводилось беседовать и спорить с разными людьми, которые всё никак не могли поверить именно в мое авторство «Первомайки». Одному нагловатому военкору даже пришлось указать на дверь, чтобы сдержаться от греха… И теперь, когда возникали даже малейшие сомнения по тому или иному поводу, я переходил в контратаку, чтобы, не теряя попусту время и не мудрствуя лукаво, взять сразу быка за рога и окончательно расставить все точки над английской буквой.

– А что? Есть и такое впечатление! – неожиданно резко и с каким-то внутренним вызовом произнес мужчина.

– Ну и какое же? Дмитрий… Извиняюсь, не упомнил вашего отчества… – подчеркнуто вежливо сказал я.

– Викторович… Петров Дмитрий Викторович, – вновь представился мой собеседник.

Ну, то, что он Петров, я запомнил сразу же с первых минут. Есть такие фамилии, вернее, определенные жизненные ситуации, которые врезаются в память на всю оставшуюся жизнь со всеми её деталями и участниками. Хоть это был совершенно другой человек, но у меня почему-то начало возникать легкая неприязнь.

– Какие? Ну, в целом книга написана технически очень грамотно. Но вот её смысловое содержание… – начал было говорить Петров, но затем замолчал.

– Оно в защиту чеченцев? – мое пренебрежение к словам оппонента было небольшим, но оно все-таки было, и от этого я никуда не мог подеваться.

– Да. Я считаю, что эта книга прочеченская, – серьезно сказал Дмитрий Викторович. – Лично мне неприятно было читать такое про боевиков и про наши войска.

– А вам бы очень хотелось, чтобы ваши десантники с моста пришли бы нам на помощь? – усмехнувшись, спросил я. – Точнее, чтобы так было написано? А я очень бы хотел, чтобы это произошло на самом деле, а не на бумаге. К моему большому сожалению, всё случилось именно так, как это написано в книжке. А ваша обида…

– Да я не обижаюсь! – перебил меня он. Я сам служил срочную за границей. Был ранен и всякое в жизни повидал. Но зачем так писать про них? Что они такие отчаянные и смелые…

– Ну, во-первых, в книге они выглядят такими, какими я их видел. Если они брали в заложники мирных людей, то это так и написано. Если они сожгли живьем милиционера в больнице, это тоже есть в книге. Если они шли в полный рост в атаку на наши позиции, то и это не выдумано мной. А ОМОНовцы тоже могли защищаться до последнего, но они струсили и сдались в плен. И «Альфа» с остальными спецподразделениями тоже в принципе могли взять Первомайское, но у них это не получилось. И это тоже у меня написано. Почему-то Буйнакская разведрота… Их же тоже обстреляли боевики, но они смогли собраться и пойти к нам на помощь… Пусть поздно, но они это сделали… А ваши любимые десантники ушли в другую сторону… Они же не поспешили к нам на поддержку… Хотя это же десантники! Об этом и надо писать! Чтобы такого не могло повториться! Я сам окончил десантное училище и, думаете, мне не обидно, что именно десантники так поступили! Или я не прав?

Петров никак мне не ответил. Мое накипевшее возмущение вылетело с этой тирадой, и наступила долгая тишина.

«Только мертвых с косами не хватает!» – с внутренней усмешкой подумал я. Конечно, надо было бы вести себя более сдержаннее и поспокойнее, как я это обычно делал, но тут меня как прорвало. Хотя ведь каждый человек как читатель воспринимает прочитанную информацию как будто через призму именно своего, личного мироощущения и не обязательно его мнение будет совпадать с моим. Это только наши ГРУшные спецназовцы смогут оценить окружающую действительность так же как и я, но даже и их оценка обстановки может существенно отличаться от моей, исходя из позиции предвзятости или отсутствия таковой.

По моей просьбе на кухне появился отец, чтобы налить нам свежего чаю.

– Вы уж извините, что угощение такое скромное! Живем как все – не барствуем!

Извиняйся или не извиняйся, но от этого к варенью, сыру да хлебу с маслом на столе ничего не прибавится. Начальник пенсионного отдела Ростовского облвоенкомата полковник Севрюк опять осмелел, и мне опять задерживали мою денежку. Поэтому приходилось экономить и покупать только самое необходимое. Конечно, можно было его угостить еще и супом, ну а что бы тогда ел на обед мой четырехлетний сын?

– А где вы срочную службу проходили? Да вы не стесняйтесь, берите бутерброды с маслом и сыром… – мое гостеприимство было ограничено только лишь скромным угощением и соответствующим этому стыдом. – Чем богаты…

– Да я беру-беру, – ответил Дмитрий Викторович и после короткого молчания продолжил. – Это в Чехословакии в шестьдесят восьмом. Когда только нас вводили…

– Да ну! Вот это да! – искренне удивился я. – В первый раз слышу, чтобы там кровопролитие было. У нас в училище на кафедре огневой подготовки был полковник Сикорский, который тогда со своей разведгруппой захватывал телевышку в Праге. Так у них там всё было тихо и без стрельбы. Это, конечно, в одном месте было… А у вас как всё происходило?

– Нас как на броню посадили, так мы сутки на марше были от самой границы. Остановились мы возле одного городка, чуток подальше Праги, кажется. Ну, естественно, приказ – с местными не разговаривать, ничего не брать и не давать, в конфликты не вступать, на различные провокации не поддаваться, но оружие всегда должно быть при себе с полным боекомплектом. Закопались мы на близлежащей высотке и наблюдаем оттуда за местностью. Просидели мы так с неделю и вроде бы всё тихо и спокойно. Конечно, чехи по вечерам и ночам что-то орали нам снизу, но это всё мелочи были. А за пищей нам нужно было каждый раз спускаться к тому месту, куда нам её подвозили. Первые дни кухня наша полевая сама ездила, а потом нам стали подвозить на машине в термосах. И вот опять моя очередь идти за едой… За обедом, как сейчас помню…

– Это первое-второе-третье… – сказал я. – А сколько вас там было?

Я уже много раз слушал различные военные байки, которые по своей правдивости и достоверности значительно обгоняли всякие рыбацкие истории. И уже, скорей, по привычке я старался уточнять все детали до мельчайшей подробности.

– Да человек пятнадцать-восемнадцать. Два наших отделения и танкисты, ну один экипаж. На всех выходило по неполному термосу каши да супа…

– Это которые по пояс термоса? С ручками по бокам? – вновь перебил его я.

– Да нет. Это двенадцатилитровые термоса. Ручка у них сверху на крышке. А спереди еще лямки есть, чтобы за спину одеть можно было. У вас что, таких никогда не было? – недоверчиво спросил бывший десантник.

– Я же в спецназе был, – попытался оправдаться я. – Всю жизнь на сухпайках просидели. Всё консервы да котелочки. В учебке, правда, нам на стрельбище подвозили еду в таких больших термосах, у которых по бокам две ручки.