Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных

Настасья хотела спросить о чём-то ещё, но не успела: в этот миг к ним подбежал Антон, а чуть погодя — Слава, Сеня и Таня с Бирюком. Когда две армии дварфов ценой невероятных усилий объединились в одну, друзьям наконец-то удалось пробиться друг к другу. Радостной и долгожданной была встреча на поле былой битвы, ибо каждый думал, что им не свидеться более, ведь вся мощь Тёмных Сил разделяла их.

Антон плюхнулся на колени и обнял Машу и Настасью. Машка снова заплакала. Бирюк тоже осторожно опустился рядом с нею и начал выпускать из кончиков пальцев струйки прохладного воздуха ей на лицо, чтобы немного успокоить обожженную кожу. Против слёз это также слегка помогло. Таня гладила Настасью по плечу. Слава и Сеня просто стояли рядом, не зная, что можно сказать или сделать. Семён снова тёр неприятную повязку на своей руке.

Так они и застыли, кто и где стоял или сидел — и долгое время ничего не происходило. Казалось, в этот удивительный миг все вокруг замерло вместе с ними, словно ничто не случилось и не могло случиться. Где-то в отдалении ещё продолжались отдельные локальные бои, — каменные дварфы уничтожали последних огрызающихся друмлинов и горгулий, — но в целом Битва Бегущего Огня была завершена.

Наконец Слава, будто выходя из оцепенения, произнёс:

— Вы все это видели? Медведица погибла, закрыв их собой! — в его голосе сейчас звучало нечто большее, чем потрясение. — Невероятно! И жутко…

— Жутко оттого, что всё могло закончиться много хуже, — сказал Семён.

— Это ты сделал? — спросила Малиновская у Антона, внимательно глядя на него, словно все ещё не верила, что они снова могут просто говорить друг с другом без смертельной опасности, угрожающей им со всех сторон.

— Что? — не понял Антон.

— Ну… — Маша замялась. — Вода хлынула на нас из Озера, и мёртвые не смогли приблизиться, а потом…

— Волны унесли Медведицу, — закончил за неё громоподобный голос. Это подошёл Алексис. Доспех его был сильно покорежен, а часть амуниции просто отсутствовала — её сбили враги в пылу сражения; но в целом он не получил сколь-нибудь значительных увечий — видимо, повлияло хорошее знание тактики и постоянные тренировки.

— Нет, это сделал не я. — ответил Антон. — Это Великое Озеро… оно… само…

— Значит, Медведицы больше нет? — спросил Бирюк.

Мария лишь покачала головой. Что-либо сказать она была просто не в состоянии — озвучить гибель её любимицы казалось выше собственных сил. Признать это вслух значило бы дважды пережить сам факт её смерти.

— Казалось, Пончик будет с нами всегда, и вот её нет, — печально вымолвила Татьяна. — Она была частью этого мира. Частью нас самих. Я так полюбила её…

— Не ты одна, — ответил Бирюк, и странно было видеть следы слез на его мужественном лице.

— Все остальные в порядке? — поинтересовался Алексис, оглядывая друзей.

— Флавиус тоже погиб, — подала голос Настасья, поднимаясь с земли. — Он вступил в поединок с Евгением, пытаясь остановить его. Они долго сражались, пока… — она не смогла договорить.

— Как и Сильфида, — громким шёпотом произнесла Малиновская, как будто это могло умерить её боль. — Она спасла меня ценой собственной жизни. Закрыла собой. И пущенное чёрное копье, предназначенное мне, вонзилось в неё… — Маша снова заплакала.

— Они все отдали свои жизни ради нас, — сказал Антон, рассеянно глядя в пустоту, — чтобы мы могли жить… дальше… — он обнял Настю, и та, заревев, уткнулась ему в плечо. Мария, вставая, обняла их обоих, не произнеся больше ни слова. Татьяна, Вова, Слава и Сеня подошли ближе, тоже обнимая друзей, создавая своеобразный кокон из тел и рук. Последним в свои огромные объятия заключил их всех Алексис. Наверное, в этот миг, если посмотреть сверху, они были похожи на один большой распускающийся бутон пестрой розы. И каждый из них — кто беззвучно, кто — в полный голос — зарыдал, оплакивая погибших друзей, которые никогда больше к ним не вернутся…

Евгений очнулся от лёгкого толчка о землю. Он приоткрыл глаза: белые безмятежные облака длинной полосой медленно проплывали над его головою, зажатые с двух сторон огромными каменными кромками ущелья. В вышине, похожие на гигантских летучих мышей, кружили несколько десятков горгулий.

Очевидно, пока крылатые прислужники несли его по воздуху, он потерял сознание, а теперь вот снова пришёл в себя. В глазах было мутно, и очень хотелось пить. Женя с трудом перекатился набок, переваливаясь на плечо. Несколько сидящих подле него горгулий с жалобными криками отпрянули в стороны, не улетая, впрочем, далеко. Они в беспорядке толпились вокруг своего хозяина, не зная, чем можно ему помочь.

Женя почувствовал, что лежит на каком-то песке и камнях, а рядом шумит и плещется вода. Он попытался приподняться, — но сил не было совершенно. Тогда он просто пополз вперёд, еле-еле добрался до кромки воды и, полной горстью зачерпнув холодную влагу, начал жадно пить. За ним по песку тянулся жуткий кровавый след. Пока он лежал, кровь из раны текла достаточно медленно, но от его движения заструилась с новой силой. Нужно было что-то делать, что-то предпринять — срочно.

Евген зашипел от боли, напрягся и всё-таки сел. Огляделся. Он находился на песчаном островке, а вокруг со всех сторон, зажатая в отвесные, осыпающиеся известняковые склоны ущелья, текла какая-то река. Ступенчатые террасы с многочисленными уступами и пещерами были полны толпящимися на них горгульями. Посреди каменных уступов виднелись наваленные во множестве ветки, неаккуратно сцепленные и перемазанные глиной — очевидно, это были их гнёзда. Откуда-то сверху, ко дну ущелья, тянулись бесконечные лианы, плющи и вьюнки. Рваным зеленым ковром они спускались к самому руслу реки. Видимо, горгульи, спасая его, притащили Евгения в место своего гнездования, однако здесь не было ничего, чем он мог бы помочь себе в обычном мире: не было ни бинтов, ни обезболивающего, ни перекиси водорода — чтобы хоть как-то остановить кровь. Если же в рану попала инфекция, начнётся заражение… Нет, об этом сейчас лучше не думать.

В висках застучало с новой силой, потом сознание ухнуло куда-то вниз, на глаза стремительно начала наползать сероватая дымка. Женя осторожно прикоснулся рукой к поврежденной щеке и тут же отдернул её — было невыносимо больно, — а потом посмотрел на ладонь — она вся окрасилась алой кровью. Если ничего не предпринять — подумалось ему — он попросту умрёт от потери крови.

Безумная мысль пришла ему в голову. Решиться было страшно, но другого выхода он не видел. Спустя несколько минут, самое большее час, он окончательно потеряет сознание и никогда больше не вернётся в этот бренный мир. А в этом странном месте нет никого, кроме никчемных горгулий, которые ничем не смогут ему помочь. Только он сам.