Антон Ермаков - Авалон:Хроники бессмертных

А там, у самого берега, остатки дварфов из последних сил сдерживали натиск беснующихся толп темных тварей, окруживших их со всех сторон, как прилив окружает скалу, и во главе этого чёрного полчища стоял Огненный Князь, и уж он-то отступать не собирался…

Яростнее всех сражалась Пончик, и неистовый медвежий рёв, эхом разносясь по побережью, оглушал врагов. Своими огромными мохнатыми лапами медведица расшвыривала мертвецов целыми горстями, ломая их, как стылые осенние ветра ломают сухие стебли болотных камышей. Марионеткам Огненного Князя было приказано любой ценой убить могучего зверя, потому что Евгений прекрасно понимал и то, какой это сильный противник, и то, насколько её смерть повлияет на исход всего боя. Но зомби пока не могли причинить ей заметного вреда, а друмлины скорее бросались в рассыпную, как только Пончик разворачивалась к ним, чем пытались её атаковать.

Сам же Евгений, преисполненный гневом, начал поторапливаться, видя, что его войска тают быстрее, чем белые снега в солнечный день на вершинах Зеркальных гор. Ему нужно было завершить начатое прежде, чем два воинства его недругов вновь объединятся, чтобы упрочить свои силы и, возможно, нанести ему сокрушительный удар. Медлить больше было нельзя…

Мария стояла посреди убитых, сплошным жутким ковром покрывавшим всё поле боя. Запах самой смерти витал в воздухе, и слёзы ослепляли её. Словно в тумане видела она, как Тёмное воинство, отхлынув от побережья, в спешном порядке перестраивает ряды, выдвигая вперёд пехоту и пряча назад лучников, чтобы принять бой от наступающей на них Каменной армии дварфов. Зомби, точно ежи, ощетинились острыми копьями во все стороны, пытаясь не дать дварфам пробиться друг к другу. А поднимающийся слепящий диск солнца всё сильнее сверкал на доспехах, играл золотыми бликами на глади озёрной воды, на светлых локонах Марии.

Какая-то одна особенно яркая вспышка слева заставила Малиновскую повернуть голову. Из-за слёз она плохо видела, что именно случилось, и, протерев глаза и размазав руками по лицу грязь и копоть, она снова вгляделась, пытаясь понять, что происходит. Примерно метрах в двадцати от неё на земле лежала Настасья — она не шевелилась, и вообще не подавала никаких признаков жизни. Маша хотела закричать, но вместо этого из горла вырвались только какие-то хрипы. Нет, это уже слишком! Ведь Настя только что сражалась — она видела сама! Или не видела? Сколько времени прошло с тех пор, пока она оплакивала Сильфиду? Ещё одну смерть ей просто не перенести!

Малиновская что есть мочи бросилась к подруге, не замечая ничего вокруг, и в её голове крутилась только одна страшная картинка: прежде, чем ей удается добежать, тело Насти рассыпается на стеклянные осколки. Как она поняла только что, Бессмертный, умирая, превращается в воплощение собственной магии…

Маша подбежала к Настасье и, нагнувшись, начала поспешно трясти её за плечо. Настя слабо застонала, перевалившись на спину, но подняться на ноги не могла. «Слава богу, она хотя бы жива!» — подумала Малиновская, — «Похоже, она в полуобмороке».

Маша принялась лихорадочно соображать, каким образом следует действовать дальше, но тут почувствовала это. Холодный, пронзительный взгляд словно выжигал её спину. Она очень медленно выпрямилась, выдохнула, а затем развернулась и вздрогнула. Неподалеку от неё стоял Евгений. Наверное, Пончик смогла бы одолеть расстояние между ними за пару прыжков.

Женя пока что просто замер, не принимая никаких видимых попыток к нападению и как-то странно, даже немного отстранённо глядел на неё, будто размышляя о чём-то своём. Маша не знала, чего сейчас можно от него ожидать и не понимала, почему он медлит, не атакуя.

Новое неистовое сражение разгорелось совсем рядом с ними — это Каменные дварфы, сломив последние преграды, сшиблись в яростной схватке с мертвецами и друмлинами, пытаясь пробиться к озеру. Крики, вой, и лязг металла напирали, оглушая непрекращающейся громоподобной кавалькадой. Разрубив узкий перешеек, две армии Нифльхейма наконец начали сливаться воедино, наступая по всем фронтам, рубя и кромсая монстров в запале неистового праведного гнева.

А Огненный Князь всё медлил, продолжая разглядывать Марию и лежащую у её ног Настасью. Малиновская не могла догадаться, что её появление стало для Евгения некоторой неожиданностью: он отчего-то полагал, будто никого из Авалона здесь больше не обнаружится, будто все они сражаются там, в замке, и все препятствия для него устранены…

Наконец выражение его лица как-то неуловимо изменилось, в нём проступило что-то угловатое, жуткое, как будто кости черепа вдруг проступили сквозь бледную кожу, и Евгений, сделав пару шагов вперёд, произнёс:

— Прочь с дороги, Зелёная Ведьма! Она принадлежит только мне! — он кивнул на распростёртое на земле тело Настасьи.

— Как бы не так! — процедила Малиновская сквозь зубы. — Пока я — жива, ты не получишь её!

Мария не собиралась отступать. Чёрное отчаяние охватило её, и в искажённом зеркале лиха привиделось ей крушение Авалона и полная гибель Светлых Сил. Раз уж не суждено вернуться домой — решила она — по крайней мере, я выполню последний наказ Сильфиды.

— Что ж, ты сделала свой выбор, — тихо и угрожающе проговорил Евген. Он лениво пошевелил пальцами, и в его руке, рассыпая искры, засверкала кислотно-красная магическая сфера. Он даже не собирался творить какие-то особенно эффектные огненные чары — это ни к чему, победа всё равно останется за ним — в этом нет никаких сомнений. Точно таким же способом он только что одолел Флавиуса. Вопрос лишь в том, насколько хватит сил у Марии. Впрочем, лучше завершить всё побыстрее — пока не подоспели остальные. И тогда он атаковал…

Вспышки магии Огня и Растений заметались между Малиновской и Евгением: зеленый и красный цвета, сталкиваясь друг с другом, рассыпались на зарницы и сполохи. Воздух между ними затрещал, зарябил, нагреваемый от соприкосновения с их могущественными чарами. На каждую новую огненную сферу Маша выпускала зелёный щит, нейтрализуя её, и пылающие шары с громом и треском лопались, оставляя после себя растягивающиеся дымовые шлейфы.

— Неужто ты возомнила, будто одолеешь меня? — крикнул ей Евген, смеясь. — Меня — Великого Огненного Князя?

Удары сыпались на Марию один за другим, и она понимала, что рано или поздно пропустит какой-то из них. Натиск Евгения становился всё сильнее, на создание зелёной защиты уходило всё больше и больше сил. Внезапно один из особенно мощных огней вспыхнул перед самым её лицом, опалил брови, обжег кожу на лбу и щеках. Маша, оступившись, упала на спину, перед глазами все поплыло, становясь сначала нечетким, а потом и вовсе каким-то серым. Мир стремительно угасал.