Матабар. II (СИ) - Клеванский Кирилл Сергеевич Дрой
Звери и птицы, грызуны и аспиды, жуки и мошки — все они роились, кричали, жужжали, летали и пищали.
И даже земля под их ногами, грузная и молчаливая, с наслаждением вздыхала, приветствуя очередной виток бесконечного танца сезонов, сменяющих друг друга в нескончаемом сне Спящих Духов.
Арди произнес слова, услышанные им в звуках молодой весны. Те маленькие осколки, что уловил в шепоте едва слышимой мелодии просыпающейся Алькады.
— Хорошо, — прогудела Атта’нха. — Никогда не забывай, друг, что прислушиваться нужно ко всему, что тебя окружает. Не разделяй одно от другого.
— Хорошо, пушистая волчица! — засмеялся маленький охотник.
Он перекувырнулся, обхватил могучую шею Атта’нха и, как учил Гута, рванул всем тело вниз. Разумеется, если бы волчица не поддалась, то у него ничего бы не получилось.
Но вот они кубарем покатились под холм. Арди смеялся и отталкивался от кочек и деревьев, перепрыгивал кусты, так и норовящие поймать его своими колючками.
Рядом щелкали зубы Атта’нха. Волчица, кувыркаясь от хвоста на загривок, клацала клыками и зубами прямо рядом с боками и плечами маленького охотника. Иногда, поймав, она оставляла неглубокие царапины, заставляя Арди визжать и веселиться, радуясь всякий раз, когда ему удавалось увернуться от челюстей.
Наверное, волчице больше усилий стоило не причинить вреда своему другу во время игры, чем действительно поймать того, но маленького охотника это не заботило.
Наконец, поднимая облака пыли, они упали в низину. Первой свалилась волчица, а Арди плюхнулся той на мягкий живот. Атта’нха накрыла его лапами, стремительно превращающимся в руки.
Белая шерсть темнела и втягивалась внутрь тела, а то, в свою очередь, слегка дрожало рябью, как бывает после того, как с неба спуститься дикий, белый огонь.
И вот уже Атта’нха обнимала его во втором своем обличии. Рядом с ней лежал посох, вырезанный из волшебного дерева садов Града на Холме, на лбу покоилась диадема, а на груди слегка мерцал медальон.
Арди потерся о неё плечами, словно стараясь потуже закутаться в теплые объятья.
А волчица лишь прижала его ближе и опустила голову ученику на макушку. Почему-то Арди этот жест показался знакомым. Словно кто-то, где-то, когда-то так уже делал. И стало чуть больно.
— Атта’нха?
— Что, мой маленький друг? — прошептала волчица.
— А почему ты не можешь сама рассказать мне имена, которые просишь, чтобы я услышал?
— Потому что этого нельзя делать, — рассудительно ответила она.
— А почему?
— Потому что ты умрешь, маленький друг, если я попытаюсь дать тебе услышать то, что слышу сама.
— А из-за чего?
— Из-за того, что твой разум слишком слаб, чтобы их услышать.
— И как его сделать сильнее?
— Слушай мир вокруг себя, этого будет достаточно.
Арди всегда радовался тому, что хотя бы Атта’нха, из всех его лесных друзей, могла выдержать нескончаемый поток вопросов. Скасти, в какой-то момент, начинал отшучиваться; Гута залезал на дерево; Шали пряталась в траве, а Эргар…
Маленький охотник потер бока.
Задавать вопросы Учителю пусть и интересное занятие, но, порой, становилось болезненным. Что же до Леноса и Кайшаса, то их Арди видел куда реже и, потому, не успевал хорошенько поболтать.
— Но это же очень долго! — возмутился маленький охотник.
— Да, — чуть кивнула волчица из-за чего шерсть на её подбородке защекотала лоб Арди. — Много циклов сменят друг друга, прежде чем ты услышишь то, что станет частью твоего имени.
— Частью моего имени?
— Все так, — Атта’нха потерлась о него своей щекой, и маленький охотник засмеялся от щекотки. — Те имена, что ты услышишь, станут часть твоего собственного имени. И от того, частью тебя самого.
— Но ведь так долго… — насупился Арди. — А слушать трудно… И никак нельзя сделать быстрее?
— Никак, — чуть строже ответила волчица.
Арди задумался. Почти десять шагов Духа Ночи тому назад маленький охотник, читая свитки в логове Атта’нха, натолкнулся на один старый, запрятанный в самый дальний угол, да еще и убранный в небольшую шкатулку.
Как тогда маленький охотник его отыскал?
О, эта история могла бы стать одной из величайших легенд Алькады, если бы не тот факт, что Арди попросту потратил все листы бумаги и полез за новой стопкой, попутно свалившись и опрокинув на себя всю коллекцию книг и свитков.
Так что, на самом деле, ничего легендарного не произошло, но Арди хотелось думать иначе.
И, из того свитка, написанного, почему-то, кровью, да и не на бумаге, а на странной коже, чем-то напоминающей кожу самого Арди, только сухую и… не важно; так вот — из того свитка маленький охотник выяснил, что существуют и другие имена.
Темные имена.
Узнать их гораздо проще, чем имена окружающего мира. Потому как мир он от Говорящего спрятан под вуалью того, что видят глаза, слышат уши, чувствует тело. Миру и самому Говорящему нужно многое пройти и преодолеть, чтобы они соединились своими сердцами.
Ведь слушает именно оно — сердце Говорящего.
А вот Темные имена… Эти имена совсем другие. Они изначально, с самого рождения, живут внутри сердца. Злость. Ярость. Зависть. Гнев. И многие другие из тех, к которым если не прислушиваться, то ничего страшного и не произойдет.
— Ардан!
Внезапно грозный оклик волчицы заставил маленького охотника очнуться от своих мыслей.
Могучие руки-лапы схватили его за плечи, вздернули на ноги и, перекувырнув в воздухе, буквально воткнули в землю. Атта’нха силой развернула Арди к себе и, в её прежде мягких и заботливых глазах, запылало нечто такое, чего тот никогда не видел даже у Эргара, когда тот бился с другими охотниками за тропы.
— Ты прочел⁈ — от рыка волчицы смокли звуки лесного разлива. — Ты прочел тот свиток, Ардан⁈
Стихли звери, сложили крылья птицы, и даже жучки и мушки притаились где-то среди крон и трав.
— Я…
— Отвечай! — и ветра закружились вокруг Арди, будто протягивая к нему когти; трава, оборачиваясь самыми крепкими клыками, опасно лизнула его ноги; а высокие деревья склонились, ощерившись ветками, словно охотники — хвостами.
— Прочел, — тихо прошептал маленький охотник.
На мгновение ему показалось, что вот-вот и Атта’нха обернется белоснежной, громадной волчицей и разорвет его на части. Из её пасти даже вырвались облачка ледяного тумана, но, так и не коснувшись Арди, рассеялись, опав на землю каплями утренней росы.
Волчица успокоилась и, неожиданно крепко, будто даже с опаской, но не за себя, а за своего друга, снова подхватила маленького охотника и прижала к себе.
Так сильно, будто боялась, что если отпустит, то произойдет что-то страшное. Страшное и непоправимое.
И вновь Арди показалось, словно его когда-то давно так уже обнимали.
— Никогда, слышишь добрый друг, никогда не вспоминай то, что написано в том свитке, — шептала она ему на ухо.
— Почему? — маленький охотник все же не удержался от своего любимого вопроса.
Атта’нха отстранилась от него и, вновь легко развернув в воздухе, опустила обратно — спиной к своей груди.
— Когда-то давно, когда стая матабар не имела числа, Арди, я приходила за теми, кто умеет говорить, чтобы увести их к Королевам.
— Королевам Фае?
Атта’нха аккуратно кивнула, относясь к маленькому охотнику так, словно он мог разбиться от одного лишь её касания.
— И там, зимой в день Тьмы или летом в день Света, среди Эан’Хане, Говорящий постепенно забывал свои тропы, — продолжила волчица. — И становился одним из нас. Одним из Фае.
— Разве ты Фае? — удивился маленький охотник. — Я думал ты волчица.
— Я могу быть тем, кем сама того захочу, — она погладила его лапой по волосам. — как и ты, мой добрый друг. Но чего бы я не желала, это не отменит того, что я была рождена ветрами холодных зим и безлунными ночами. Рождена, как дочь Королевы нашей Зимы. Моя песня началась в прекрасном Граде на Холме и, однажды, там и закончится.
