Наталия Осояну - Звёздный огонь

— Целительница по имени Эсме, — сказала Фаби. Крылан просветлел. — Да, я её видела.

— Она жива?! — Он вскочил и тотчас же упал на колени, молитвенно сложив покрытые черным пухом ладони. — Прошу тебя, если только это будет возможно, скажи Эсме, что я здесь! Скажи, что она должна стойко держаться и ждать, как бы тяжело это ни оказалось! Скажешь?

«Не так уж это и безопасно, — подумала Фаби. — Ждать… чего? Разве есть у них возможность спастись самим и спасти своего капитана? Быть может, Его Величество и впрямь справедливо заподозрил, что это „предательство“ — всего лишь хитрый заговор…» Она вдруг поняла, что всей душой желает, чтобы эта догадка оказалась верной: ведь считать предателем Амари, ради которого Ризель рискнула жизнью, было так тяжело и больно!

Фаби опять кивнула.

«Пусть даже я об этом и пожалею…»

— Собственно, это всё, о чем я хотел сказать, — проговорил Капитан-Император. — Заговор раскрыт, виновник схвачен, мой сын жив и находится в безопасности. Конечно, всё произошло совсем не так, как было спланировано… впрочем, важен лишь результат. У вас есть вопросы, господа?

Лучи полуденного солнца падали сквозь высокие окна, разноцветными отблесками ложились на каменный пол. Амари глядел на них и думал о том, что если бы прошлой осенью он не бросился навстречу черному копью, спасая капитана, то вчерашний день стал бы последним в его жизни. Сын, не обладающий даром Цапли, был для Аматейна хуже кукушки. «Знал бы я тогда, чем всё закончится!..»

Собравшиеся по зову Капитана-Императора молчали довольно долго, но потом поднялся Эйдел Аквила и сказал ровным голосом:

— Ваше Величество, вы вольны распорядиться моей жизнью.

Только по голосу Амари и узнал наместника из Тейравена, чей вероломный поступок имел столь далеко идущие последствия: лицо Эйдела покрывали пятна новой кожи, розовой и тонкой, от густых темных волос осталась лишь короткая щетина; при ближайшем рассмотрении можно было заметить, что брови у молодого магуса большей частью нарисованные, а ресницы отсутствуют вовсе. Придворные, как принц успел услышать, считали перемены во внешности Эйдела следствием тяжелого недуга, но для него самого не было секретом, что их причиной стал огонь Феникса.

— Отчего же? — спросил Аматейн.

— Я едва не убил… наследника престола, — произнес Эйдел, чуть запнувшись. — Моя рука метила в Крейна, но так уж вышло, что пострадал принц Амари. Я не знал, что…

— В том-то и дело, что ты не мог знать правды, — перебил Аматейн. — Когда ты покинул дворец, Амари едва исполнилось четыре года. Он стал другим, его лицо изменилось. Да и вообще, признать в юнге с пиратского корабля принца, которого все считают погибшим… Эйдел, я никогда не требую от своих подданных невозможного!

— Тогда… — Бывший наместник опустил голову. — Быть может, Его Высочество всё же простит меня за то, что случилось в тот день?

«Наконец-то они перестали говорить обо мне так, будто меня здесь нет», — подумал Амари, а вслух проговорил немного небрежно:

— О чем вы, Эйдел? Меня там вовсе не было.

Сидевший напротив него Рейнен Корвисс улыбнулся краем рта, Капитан-Император одобрительно кивнул. Аквила поклонился принцу, почтительно прижав к сердцу правую ладонь, но что-то сверкнуло в его глазах. Амари спрятал горькую усмешку: что ж, никто не говорил, что превратиться из юнги в наследника престола будет легко.

— Ваше Величество, у меня есть один вопрос, — хрипло спросил Торре из клана Скопы. — Что вы намерены делать с изменником… с Фейрой?

— Понимаю твой интерес, — ответил Аматейн. — Должен признаться, я ещё не решил, какой будет его судьба. Впрочем, он в любом случае должен понести наказание за свои преступления, все до единого! И я помню о судьбе твоего брата и о тебе, Торре.

Скопа молча кивнул и сжал кулаки; шипы на его правой кисти поднялись с отчетливо слышным треском. Амари с трудом удалось сохранить бесстрастное выражение лица — ещё один враг Кристобаля Крейна, ещё один мститель. Наказания, о котором говорил Капитан-Император, хватило бы на пятерых магусов… хотя, с другой стороны, Феникс бессмертен.

— Ещё вопросы?

— Да, у меня, — сказал Рейнен. До сих пор он предпочитал молчать. — Что будет с «Невестой ветра»? И с теми моряками, которые перешли на нашу сторону? Вы же помните, мой повелитель, что принц Амари по-прежнему связан с этим кораблем весьма прочными узами.

Принца охватили смешанные чувства: он был благодарен Рейнену за то, что алхимик задал Капитану-Императору вопрос, который полагалось бы произнести ему самому, но одновременно боялся того, что могло сейчас произойти.

И ещё всякое напоминание об узах причиняло боль.

…— Так вот, мастер Рейнен… нельзя ли сделать так, чтобы всё стало по-прежнему?

Во взгляде алхимика появилось нечто странное; Амари не сразу понял, что его жалеют, а когда понял, то досадливо нахмурился. Глупо, до чего же глупо прозвучали его слова!

— Ваше Высочество, — мягко проговорил ворон, — я бы мог сейчас солгать и пообещать, что обязательно найду способ выполнить ваше пожелание — если не сейчас, то хоть в будущем. Хотите услышать правду? Хорошо. Правда в том, что ещё ни с кем и никогда не происходило того, что случилось с вами на борту этого необычного корабля, «Невесты ветра». Я знал одного соловья, он утратил голос после тяжелой болезни, и дар не вернулся ни через год, ни через десять… это было очень давно, мой принц. Я также знал одного магуса из клана, которого уже нет; он умолял меня придумать что-нибудь, чтобы избавить его от дара, ставшего проклятием…

— Разве такое возможно? — удивился Амари, ненадолго позабыв о собственных бедах.

— Его дар был и впрямь очень тяжким бременем, — сказал Рейнен. — Такова судьба семейства Амальфи. Отчего-то Заступница решила… хотя нет, это были проделки Повелителя штормов, не иначе… так вот, по неизвестным мне причинам именно этот буревестник мог предсказывать только катастрофы. Ураганы, сметающие с лица земли целые города… опустошительные засухи… чудовища, выходящие из моря… Он даже говорил, что однажды увидел тварь, которая поглотит весь наш мир.

— Вы не смогли ему помочь, — прошептал принц. Алхимик кивнул.

— Я рассказал об этом для того, чтобы вы поразмыслили на досуге о роли дара в жизни каждого из нас. Конечно, очень сложно привыкнуть… — тут ворон умолк, подыскивая нужное слово, и Амари воспользовался этим, чтобы кое-что поправить:

— Ничуть не сложно, — сказал он. — Просто зачастую дар Цапли кажется мне лживым.

Удивление на миг вернуло Рейнену живое выражение лица — то, что он уже лет сто как утратил.