Наталья Игнатова - Врагов выбирай сам

Маленький... Что же сделали с тобой...

– Все, – сказал Артур, сломав последнюю защиту.

Получилось как-то тихо, те, сзади, похоже, и не услышали. Артур повторил

– Все. Можете подходить.

Тут-то Альберт глаза и открыл.

Черные глазищи, черные и... туман клубится там, глубоко, туман, как тот, что с Ходины ползет. Ух и глянул – на митрополита и то добрее смотрел:

– Уходи.

Вот так. А ты чего ждал, рыцарь?

– Помрешь ведь, – улыбнулся Артур.

– Дай телепорт.

– Куда ты собрался?

Дурацкий вопрос, а то неясно куда. Младший лишь вздохнул и повторил:

– Дай.

Ну что тут сделаешь? Телепорт, конечно же, принесли. Да не из тех дешевок, которые Фортуна делает, а настоящий, многозарядный: связка бусинок-активаторов на длинной цепочке. Артур надел цепочку на тонкое запястье брата, вложил в искалеченные пальцы овальную бусинку и помог раздавить.

Альберт исчез. Хлопнул, смыкаясь, воздух.

И почти сразу на опустевшую койку упало перо. Прозрачное слюдяное перо из крыла Флейтиста. Ответное послание. Расписка в получении ценной посылки. Если бросить перо в огонь, откроется портал в Цитадель Павших.

Только что там теперь делать?

Флейтист и без Артура знает, как лечить магов.

Однажды ты придешь ко мне,И необъявленной войнеКонец положит возвращенье.Однажды ты придешь ко мнеПо обезглавленной весне,И мы забудем прегрешеньеВ первоначальной тишине.

Никто больше не стоял за спиной. Некого и незачем было защищать. Ничьи мысли не вплетались в размышления, спрашивая, подсказывая, посмеиваясь.

Ну и что?

С ним все будет хорошо. Ведь мешали друг другу. Мешали. А теперь – не мешают. И хватит об этом.

– Как ты? – сочувственно спросил сэр Герман, когда Артур, вертя в пальцах слюдяное перо, вышел из лазарета

А как он? Да никак. Чего ему сделается? Работать надо. Митрополит уже часа два как ноги делает. Спрячется – где его потом искать?

– Зачем ему прятаться? – удивился командор. – Не так глуп владыка, чтобы убегать, – на людях ему безопаснее. Да ты сам подумай.

Артур подумал. Всю дорогу думал, пока шли до кабинета сэра Германа. А когда пришли, спросил:

– Миротворец где?

– Дома у тебя лежит. Взять его так и не смогли, ни Недремлющие, ни наши братья.

– Сбежит владыка Адам, – сказал Артур, – Он думает, что я пойду убивать.

– А ты?

– Не пойду. – Артур поискал слова: – Мне его жалко.

Сэр Герман посмотрел недоумевающе. Не понял, что значит «жалко». А объяснять Артур не стал. Все равно не найти слов, чтобы выразить смешанное чувство жалости и отвращения, такое неуместное в отношении того, кто наслаждался твоей болью.

Такое естественное по отношению к человеку, добровольно уходящему от Господа.

Убивать владыку Адама нельзя. Вообще нельзя убивать людей, а этого еще и противно. Все равно что рубить личинок очежорки: они хрустят под топором и потом еще долго вздрагивают длинными, суставчатыми лапами.

Но убивать очежорок, и личинок, и взрослых, приходится. А здесь, слава богу, можно обойтись.

Если же получится справиться с отвращением, если удастся победить в себе жалость, если все-таки отыскать владыку Адама и отпустить его душу туда, где ей самое место, что-то обязательно случится, что-то странное, пугающее и манящее. Мучительные сны станут счастливой явью.

... Сказочный лес, и горы с водопадами, и внимательный взгляд Единорога. Далекая земля, близкая, желанная, как родина, которую давно забыл, но иногда, очень редко, видишь во сне и просыпаешься от боли, зная: не вернуться.

Все это глупости. А митрополита нужно найти.

Нам не спасти безумный мирПотоком фраз, латаньем дырМир, где друг другу словно волкВсе уже было море слез,Венец из терна и из роз,И полководец строил полк,Неверно понимая долг.

– Давай-ка по порядку, – приказал сэр Герман. Артур собрался с мыслями:

– Вам с самого начала?

– Да. И с подробностями. Итак, вы уехали из Шопрона...

– Нет. Сначала я зашел в собор. Владыка как раз служил литургию...

Он рассказывал. По порядку и с подробностями, как и было велено. Про молитвы, обращенные не к Господу, а к предстоятелю церкви. Про Цветочницу в предгорьях. Про нечисть и демонов, что каждую ночь приходили к костру...

– Когда появилось время подумать, – Артур не то улыбнулся, не то поморщился, – там, в катакомбах, я решил, что нас не собирались убивать. Нас куда-то звали. Начиная с Цветочницы, вся другая нечисть приходила и говорила, чтобы мы шли с ними. Тогда, понятно, и в мыслях не было, что они действительно хотят именно этого. Ну, когда какая-нибудь дрянь к границам круга подходит, последнее, что подумаешь, это что оно поговорить приползло. А вот демоны... – Он задумчиво помолчал. – Да, демоны приходили, чтобы убить. Среди них разумных не было.

И дальше. Про больных священников, про сумасшедшую Илону Чопичеву, про страшное обвинение, брошенное отцом Золотого Витязя новоявленному священнику отцу Адаму, про дневники отца Димитрия, про письма Ирмы... Много, много всего пришлось рассказать. С подробностями, которые иной раз очень хотелось опустить.

Когда дошла очередь до профессора Фортуны, сэр Герман не выдержал:

– Ты сотворил Копье Георгия? Против человека?

– Это я потом понял, – нехотя признал Артур. – Тогда только про Альберта думал. А Копье рассыпалось.

– Конечно, оно рассыпалось. Нельзя использовать Его силу против Его же создателя. Артур, это ведь азы нашей науки.

– Угу. Я тогда решил, что все. Кровь на руках... Да не важно. А книгу Фортуна забрал. – Он замолчал.

– Дальше, – напомнил сэр Герман.

– Дальше нас взяли

Тишина. Долгая пауза, во время которой командор успет встать и передвинуть свое кресло так, чтобы их с Артуром не разделял тяжелый письменный стол.

– Я слушаю, сын мой.

Артур посмотрел на него. Так он, наверное, смотрел на владыку Адама, когда тот особо усердствовал в святом деле спасения двух заблудших душ. И почти сразу взгляд стал равнодушным и пустым. Привычная картина: рыцарь для особых поручений делает доклад командору, сосредоточиваясь на фактах и опуская эмоции.

Покуда в мире есть враги,Идущие не с той ноги,И нет желания прощать,Все было так, все будет вновь:Густая кровь, кошмары снов.За все придется отвечать.И будешь вновь во сне кричать

Итак, Звездный. Что он такое, остается неясным, но Светлая Ярость подсказывает, повторяя слова Тори: это смерть.