Стивен Эриксон - Дом Цепей

Адъюнкт долго не отвечала.

Смычок стащил шлем и утер пот со лба. Оглянулся на склон, увидел плотные ряды хундрилов. Молчат. Ждут.

Тавора откашлялась. — Желч, Вождь Войны Горячих Слез… Четырнадцатая Армия рада вам.

Ответный рев потряс землю под ногами. Смычок обернулся, чтобы поглядеть в глаза Каракатицы. «Три тысячи ветеранов из здешней Худом клятой пустыни. Королева Снов, у нас появился шанс. Наконец похоже, что у нас есть шанс». Ему не нужно было говорить вслух — Каракатица сам все понял и кивнул.

Но Желч еще не закончил. Мог ли он понимать всю меру своего жеста — нет, решил Смычок чуть подумав, не мог — и все же… Вождь подобрал поводья и проехал мимо Адъюнкта. Встал перед Темулом, спешился.

Три шага вперед. На глазах трех сотен виканов и пяти сотен сетийцев грузный хундрил — серые глаза устремлены на Темула — замер. Отстегнул сломанную саблю и передал юноше.

Темул был бледен, когда принял ее.

Желч сделал шаг назад и неспешно опустился на колено. — Мы не виканы, — прохрипел он, — но клянусь, мы попытается ими стать. — И опустил голову.

Темул сидел неподвижно, явно сраженный бурей эмоций; Смычок вдруг понял: он не знает что ответить, что сделать.

Сержант сделал шаг и поднял шлем, словно намеревался нахлобучить на голову. Темул заметил движение, хотя смотрел наземь, собираясь слезть с коня; замер и встретился взором со Смычком.

Легкое покачивание головой. «Оставайся в седле, Темул!» Сержант поднял руку и коснулся рта. «Говори! Ответь на его речь, паренек!»

Командир конницы медленно выпрямился и поднял голову. — Желч из Горячих Слез, — начал он дрожащим голосом. — Черное Крыло смотрит глазами всех виканов, что собрались здесь. Встань. Во имя Черного Крыла я, Темул из клана Вороны, принимаю вас… Горячие Слезы… в клан Вороны, в виканы. — Затем он взял ремень, на котором был сломанный меч, и перекинул через плечо.

Со звуком, с которым волна накатывается на пляж в лигу длиной, оружие вылетело из ножен по всему гребню. Приветствие, высказанное лишь голосами железа.

Смычка пробрал холодок.

— Дыханье Худа, — пробормотал сквозь зубы Каракатица. — Это пострашнее их боевых воплей.

«Да, зловеще как улыбка Худа». Смычок глянул на Темула: викан следил за ним. Сержант опустил шлем на голову, улыбнулся и кивнул. «Отлично, парень. Я сам лучше не смог бы».

Теперь Темул уже не одиночка, окруженный ворчащими подагрическими волками, не желающими признавать его власть. Теперь у него Желч и три тысячи омытых кровью воинов, готовых поддержать любое его слово. И это не самое важное. «Желч, будь я религиозен, сжег бы сегодня ночью воронье крыло. Возьми меня Худ, так и сделаю!»

— Желч из Горячих Слез, — провозгласила Адъюнкт. — Прошу присоединиться к нашему штабу. Мы сможем обсудить расположение ваших сил за обедом — к сожалению, скромным обедом…

Вождь хундрилов величественно выпрямился. Встал лицом к Адъюнкту. — Скромным? Нет. Мы привезли с собой еду и ночью будет пир — солдат ни один не уйдет без куска мяса бхедрина или кабана! — Он оглядел свиту, выделив того, кого искал: — Имрал! Тащи свои кости к фургонам и прикажи им ехать сюда! Найди две сотни поваров и проследи, чтоб были трезвые! Если нет, я им головы отрублю!

Воин Имрал, тощий старец, совсем вспотевший под архаичными бронзовыми доспехами, ответил широкой беззубой улыбкой, развернул коня и поскакал вверх по склону.

Желч развернулся и воздел руки — крылья на предплечьях, казалось, раскрылись шире. — Пусть Собакодавы дрожат! — заревел он. — Горячие Слезы вышли на охоту!

Каракатица подобрался поближе к Смычку: — Одной проблемой меньше — паренек-викан наконец на твердой почве. Одна рана зашита, но другая открылась.

— Другая? Ох, ты прав. «Тень виканского вождя — Кулака снова восстала. Бедная девочка».

— Наследие Колтейна и так кусает ее за пятки… извини за вольность, — продолжал сапер. — Но она умеет делать хорошую мину…

«Выбора нет». Смычок встал лицом к взводу. — Собрать вещи, солдаты. Нужно вырыть ямы для дозоров… до обеда. — Он ухмыльнулся, слыша стоны. — И считайте себя счастливчиками — вы проворонили разведчиков, и вряд ли это можно записать в вашу пользу, верно?

Он проследил, чтобы все собрались. Геслер и Бордюк подходили со своими солдатами. Каракатица хмыкнул: — Если ты не заметил, Скрип, — сказал он тихо, — мы и сами ублюдков проворонили.

— Ты прав, я совсем забыл. Хм, вот снова. Забыл.

Каракатица поскреб заросшую челюсть: — Странно. О чем мы толковали?

— Бхедрины и кабаны, кажется. Свежее мясцо.

— Точно. Слюнки текут от одной мысли.

Гамет помедлил у командного шатра. Пир был в разгаре, хундрилы сновали по лагерю, ревя свои дикарские песни. Откупорили кувшины со сброженным молоком, и кулак был чертовски уверен, что многие порции то пережареного, то полусырого мяса преждевременно удобрили землю за кругом костров. А если нет, время до рассвета еще остается…

Завтра переход будет наполовину уменьшен, хотя даже марш длиной в пять звонов наверняка заставит почти всех солдат сожалеть о ночных излишествах.

Или нет.

Он увидел, как мимо проходит один из его морпехов. Дикарка из хундрилов ехала на нем, обвив ногами поясницу и руками шею. Она была голая, да и морпех почти без одежды. Покачиваясь, парочка скрылась в темноте.

Гамет вздохнул и потуже натянул плащ. Повернулся и пошел к двоим виканам, стоявшим снаружи шатра Адъюнкта.

Они были из Вороны, седовласые и унылые на вид. Узнав кулака, оба расступились. Он прошел мимо, поднырнул под полог.

Все офицеры уже ушли, оставив Адъюнкта наедине с Желчем. Вождь вольготно возлежал в тяжелом старинном кресле, привезенном в обозе хундрилов. Он снял шлем, показав массу кудрявых волос, длинных, черных, блестящих от жира. Чернота искусственная, заподозрил Гамет, видя, что мужчине далеко за пятьдесят. Кончики усов опустились на грудь; он казался дремлющим, но могучая рука все еще сжимала ручку глиняного кувшина. Адъюнкт стояла рядом и смотрела на жаровню, словно погрузившись в размышления.

«Будь я художник, зарисовал бы эту сцену. Именно этот момент, и пусть зрители удивляются». Он подошел к столу, где ждал своего времени другой кувшин. — Армия пьяна, Адъюнкт, — пробормотал кулак, наливая полный кубок.

— Как мы, — пробормотал Желч. — Ваша армия потеряна.

Гамет глянул на Тавору, но та никак не реагировала. Он вздохнул, обратился к хундрилу: — Мы еще не провели большой битвы, Вождь Войны. А значит, не познали себя. Вот и всё. Мы не потеряны…