Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

Мальстен скептически приподнял бровь.

— Это какую же?

— Уже лучше. Хоть скептический, но интерес в глазах проснулся, — Бэстифар вновь присел на табурет, глаза его заблестели азартом. — В Грате, куда меня любезно сплавил мой достопочтенный папочка, у меня есть некоторое… гм… увлечение. Я держу свой цирк.

Мальстен удивленно посмотрел на аркала. Не раз он слышал от него, что сама жизнь напоминает ему цирк. Однако отчего-то данталли никогда не думал, что это выражение пришло к другу неспроста.

— Так вот, откуда все эти твои сравнения, — хмыкнул кукольник.

— О, да, — осклабился аркал. — Это осознание пришло ко мне довольно давно. Еще, пожалуй, в детстве. Жизнь похожа на цирк. Не на театр, нет. В театре от актеров все-таки требуется определенная эстетика, определенная приверженность жанру. Да, то же лицемерие, та же верность роли, но все же в театре актер — картинка, напускного образа там куда больше, чем настоящей души. Роль никогда не раскрывает артиста полностью, он в ней растворяется, забывается, становится кем-то другим. В жизни мы до конца не можем стать кем-то другим, наше естество прорывается сквозь маску, то так, то эдак. Цирк же — иное дело. Цирк принимает тебя и твой талант такими, как есть. Цирк сложнее, жестче, агрессивнее и тем самым — живее театра. Когда отдаешься роли настолько гротескно, а иногда даже отвратительно, что маска срывается сама, остается лишь естество и талант. И это определяет тебя. Цирк вызывает трепет и страх одновременно с восторгом и восхищением. Чем опаснее номера, тем больше оваций в зале. Если в цирке есть номер с уродствами, он воспринимается сильнее, чем все другие. Люди ненавидят правду жизни, и все же тянутся к ней.

Мальстен не разделял позиций аркала. По крайней мере, разделял не полностью. Однако малагорец говорил с таким жаром, что спорить у данталли не возникало никакого желания. Он мог лишь кивать, отчего-то ощущая, как нечто темное и потаенное поднимается в душе и заставляет оба сердца стучать быстрее при упоминании особенной природы цирка.

— На моей арене выступают талантливейшие артисты, Мальстен, — продолжил Бэстифар, самодовольно улыбаясь. — Но под твоим руководством они сумеют исполнять то, о чем и помыслить не могли.

— Я никогда не устраивал представлений… — пробормотал данталли.

— Чушь! — с жаром отозвался аркал. — Каждое твое сражение — представление. Ты этим живешь и наслаждаешься. Думаешь, я не видел твоего лица? Не пытайся отмахнуться от своей природы. Ты художник, Мальстен. И твое место в среде артистов. Ты не игрок арены, нет. Ты намного важнее. Кукловод за кулисами.

— Бэс, я не…

— Замолчи, Мальстен, — нахмурился аркал. — Ты из той породы, которую постоянно нужно убеждать. Мечешься в сомнениях. Что ж, хорошо, я готов убеждать, если требуется. Просто я знаю, что оно того стоит. И ты знаешь. Я ведь вижу, как загорелись твои глаза, когда ты услышал о цирке. Убежище от Рериха и Культа, постоянная работа и жалование — разве это не манит? Плюс возможность развивать свой талант безнаказанно, не страшась какой-нибудь Вальсбургской Конвенции или народных гонений.

— Слишком хорошо, чтобы быть правдой, — хмыкнул данталли. — И один момент ты все же упустил.

— Расплата, — кивнул аркал. — Я о ней не забыл, если ты об этом. Просто считаю, что нет смысла говорить и беспокоиться о ней. Ты ведь отправляешься в мой цирк, стало быть, наше сотрудничество, как было при Рерихе, никуда не денется. С расплатой я разберусь.

Мальстен тяжело вздохнул.

— Твоя помощь тоже имеет цену.

— Только в том случае, если ты собираешься от нее отвыкать. К тому же, если тебе это так важно, я могу забирать твою расплату, когда без этого нельзя будет обойтись. Как сегодня на поле боя. Если пожелаешь справляться с нею самостоятельно, это твое право. Не вижу в этом смысла, если честно, но оспаривать не буду. Предпочитаю с подобным разбираться на месте.

Данталли усмехнулся.

— Предложение заманчивое.

— Так соглашайся, — всплеснул руками Бэстифар. — Хотя бы попробуй. В заложниках я тебя держать не собираюсь. Говорю же: ты будешь моим гостем.

Мальстен поджал губы и на некоторое время погрузился в раздумья. Аркал, качнув головой, протянул другу руку.

— Ну, что скажешь? По рукам?

Данталли недоверчиво покосился на пожирателя боли, однако, помедлив всего пару мгновений, пожал его руку, кивнув.

— Не обещаю тебе грандиозных представлений. Если не получится, обременять своим присутствием не стану.

— У тебя получится, — заговорщицки улыбнулся Бэстифар…

…В трапезный зал пришлось спуститься все в той же грязной рубахе, и своего кипящего недовольства по этому поводу аркал не скрывал.

Трактирщик при виде своих особых постояльцев, вытянулся во весь рост и с готовностью кивнул, показывая всем видом, что любую просьбу выполнит в лучшем виде, как и предрекал малагорец.

— Вальтер, — окликнул Бэстифар, — у нас будет еще несколько пожеланий. Простых, но срочных. Справишься?

— Все, что смогу, господа, — спешно кивнул хозяин трактира.

— Во-первых, нужно подыскать нам чистую одежду. В этом тряпье совершенно невозможно ходить, его только сжигать.

— Это мы легко. Анника! — строго прикрикнул Вальтер, и молодая девушка, лицо которой при ближайшем рассмотрении оказалось усеяно веснушками, поспешила к трактирщику. — Сейчас же беги в лавку Берты и подбери нашим гостям новую одежду.

— Удобную для долгих походов. Желательно, — осклабился Бэстифар, оценивающе окинув девушку взглядом, и та смущенно зарделась.

— Да, батюшка, — скромно кивнула Анника, поспешив ретироваться.

— Что-то еще, господа? — спросил Вальтер. Аркал кивнул.

— Да. Ванна с горячей водой. Как можно скорее. Не терпится смыть с себя эту вросшую грязь.

Мальстен скептически прищурился.

— Серьезно? — переспросил он, намекая на то, что для швов сие мероприятие было бы крайне нежелательным. Аркал, похоже, об этом совершенно не задумался. Он вопросительно покосился на данталли, вскинув брови.

— Хочешь сказать, это терпит? Мой друг, ты меня пугаешь! Ты ведь благородных кровей. Неужто лагерная жизнь вытравила из тебя чистоплотность?

Данталли изумленно округлил глаза, потеряв дар речи от такого предположения. Тем временем Бэстифар вновь повернулся к трактирщику и решительно кивнул.

— Так, значит, просьба остается прежней. Мне нужна ванна в кратчайшие сроки. И не мешало бы поесть после, а то я уже не помню, когда последний раз видел еду. Что до него… — аркал скорбно сдвинул брови, поглядев на данталли, — ему согрей таз. Да, хотя бы таз. Он привык к лагерной жизни, отучать будем постепенно. В таком деле резко нельзя.