Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Я боюсь смотреть в спины. – Если Франческа станет талигойской графиней и родит троих сыновей, она будет такой, как Арлетта Савиньяк. – Сегодняшний обед – это тоже взгляд в спину. Вы уже все решили и обо всем договорились. Со мной обсуждать вам нечего, но вы слишком вежливы, чтобы это показать, и слишком мне доверяете, чтобы беседовать о цветах и погоде.

– Если б я стал своим отцом или живым старшим братом, я бы… повторил подвиг Алонсо. Постарался бы повторить, даже без надежды на успех. – Алва уже стоял у дверей; как он там оказался, Марсель не заметил. – Вы правы, сударыня. Разговоры на пороге пусты, а пообедать можно в любом трактире – их в здешних краях предостаточно. Виконт, вы все еще со мной?

– О да, – оживился Валме, одергивая камзол. – Тем более что вы отбываете, а граф Валмон остается.

Небольшой отряд затерялся в солнечных рощах. Дюжина кэналлийцев догоняет своих – ничего особенного, хотя девушки смотреть вслед будут. Заслоняясь от солнца рукой и улыбаясь своей весне и чужой дороге…

– О чем ты думаешь?

– Ни о чем.

– Я не для того оставил Бертрама наедине с сырами, чтобы смотреть, как ты почти плачешь. Что ты вообразила?

Арлетта отвернулась к нависшей над балконом старой акации. Дерево помнило Алонсо и Раймонду, но все еще цвело. Их с Арно акация тоже помнила.

– Ты – дипломат, о брат мой, так заговаривай, а не растравляй…

– Если б ты была Антонием или Дивином, о сестра моя, я бы так и поступил. Что с тобой, Леттина?

– Я уже сказала. Наверное, я не добоялась за Арно, а его убили, когда ничего не могло случиться, вот и трясусь, когда уходят… Я не пророчица, я даже не суеверна, но не ждать беды не могу, и чем проще война, тем мне страшнее. Если б мальчики сцепились с чем-нибудь по-настоящему опасным, я бы не так боялась, а тут какие-то дожи, Фридрих, освободившаяся сама собой столица… Ничего серьезного, совсем как с Борнами, а кого-то все равно не станет.

– Напиши о лисе, что не боялась собак, а потом подумала и стала бояться мышей, – перебил дурацкие излияния Гектор и правильно сделал.

– Лучше я напишу лисе, то есть Катарине. Напрошусь помогать при родах. Никогда такого не любила…

– Вот и дальше не люби. Хватит смотреть на дорогу, Леттина! Они уже уехали, причем из-за твоих предчувствий – натощак.

– Они уехали, потому что все сказано, а вот с тобой, дражайший братец, я еще поговорю. Ты хорошо знаешь Лансаров?

– Не припоминаю… Кто это?

Все-таки Гектор – отменный дипломат. Не догадайся она проглядеть бумаги…

– Арендаторы. Муж и жена. Он похож на облезлого ангела, она все время в интересном положении. Их привез Арно и поселил поблизости. Я хочу, чтобы ты забрал их в Рафиано.

– Странные у тебя желания.

– Согласно бумагам, госпожа Лансар рождена в восьми хорнах от нашего дома, и я знаю, кто эти бумаги подделал. Гектор, я не алатский герцог и не… девица Карси. Я могу терпеть в Савиньяке внебрачную дочь Арно, но не убийц. Можешь держать их у себя, отдать Валмону, послать регенту, но здесь их не будет.

– Хорошо. – Когда спорить не о чем, Гектор не спорит. – Алва откровенничает с дамами… Похоже, его лихорадка зашла слишком далеко.

Лихорадка? Нет, это не болезнь. Это что-то другое, трудноуловимое и еще более непреклонное, чем раньше.

– Я бы не назвала это откровенностью. Мы заговорили об изумрудах, и я назвала Эмильенну Лансар дочерью Арно.

– Я ошибся, это мозговая горячка. Первый случай в нашем семействе… Прискорбно.

– А что бы ты подумал на моем месте?

– На твоем? – Озадаченный экстерриор… Какое дивное зрелище! – Сестра моя, я не только не добродетельная жена, но даже не гайифец! Как я могу ответить на подобный вопрос?

– Тогда скажи, за какими кошками Рокэ поклялся осыпать Эмильенну изумрудами? Мозговая горячка?

– Именуемая гордостью. Девица была ему безразлична, можешь мне поверить, но молодой человек боялся, что мы с Арно сочтем иначе, вот и выдумал… изумруды. Получилось довольно-таки страшно, я почти ее пожалел…

– Ее?!

– А ты склонна сочувствовать облезлому ангелу? Девица была готова за него и убить, и умереть, но потом идеал… разрыдался. При нас троих и при юной супруге. Назидательно, не правда ли?

Трое вельмож и плачущий мозгляк… Гадюка могла стать герцогиней, голубка получила то, что заслужила. Любимого, изгнание и изумруды…

– У меня взрослые сыновья. Я не считаю себя старухой лишь из упрямства, но подобной мерзости я еще не встречала.

– Ты могла ее просто не узнать. – Гектор глубоко вздохнул и потряс головой. – Бертраму хорошо, а мне завтра в Алат, а оттуда – в Агарию. Алва желает видеть витязей в Талиге, а не в Бордоне, Антоний будет вне себя от счастья. Не получить с него за это счастье отступного – неприлично, я перестану себя уважать как экстерриора.

– Рассказать тебе, как крестьяне платили налог на весну, не зная, что лишить ее невозможно?

– Рассказать тебе о собаке, по доброте душевной шепнувшей волку, что хозяин не взял ружья? – парировал братец. – С твоего разрешения пойду прилягу. Обеда все равно не вышло, а завтрак мне молитвами Бертрама достался прямо-таки чудовищный.

Тень акации делала камзол Гектора кружевным. Усталости такая тень не скроет, и не такая тоже, слишком уж хорошо они друг друга знают.

– Ложись. – Арлетта поправила волосы. Тоска об уходящих отступила, наверное, побрела по конским следам. – А что до завтрака, то в этом доме последнее время заправляют посторонние мужчины. Не успеет уехать один, нагрянет другой – и ну распоряжаться…

Сбежать в сад под акации или заняться делами? Пожалуй, все-таки делами, уж больно их много, а Гектора на все не хватит, даже вместе с Валмонами.

– Бертрам, – окликнула женщина, ныряя в прохладу гостиной, – посланник Анри-Гийома… Тот, которого поймал еще Райнштайнер, где он? Все еще в Валмоне?

– Наверное. – Если б граф мог делать большие глаза, он бы их сделал. – Но почему графиня Савиньяк спрашивает про офицерика, который даже не успел стать мятежником?

– Потому что он успел стать братом господина Карваля. Потому что господин Карваль, если я правильно поняла вашего сына, значит больше господина Эпинэ. Потому что я отправляюсь в Олларию.

– Что ж, – вздохнул Бертрам, – придется вас проводить. Это прекрасный повод для посещения столицы, не так ли?

Арлетта рассмеялась. Поздняя весна дышала жасмином, как в юности.

Очередной «Баран» оказался овцой, причем не красной и не крылатой, а загулявшей. Зеленые зайцы с урготского тракта – и те выглядели пристойней, о чем Валме не преминул сообщить. Алва согласился и недрогнувшей рукой послал коня мимо трактира. Марсель герцога не удерживал, хотя остатки пуза уже несколько хорн молили о снисхождении. Увы, сумки были пусты, а молодыми побегами офицеры для особых поручений не питаются. Виконт проглотил слюну и продолжил светскую беседу: