Вера Камша - Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

Ответить Жермон не успел – вошел адъютант с запыленными бутылками. Приказания маршала Запада всегда исполнялись немедленно, а советник мариенбургского магистрата держал неплохой погреб.

Часть 6

«Колесо Фортуны»[12]

Уверенность в себе составляет основу

нашей уверенности в других.

Глава 1

Савиньяк

400 год К.С. 15-й день Весенних Волн

Сиди под столом собака, Марсель ее бы сейчас дразнил или кормил, но собака не сидела, а вникать в умные разговоры было лень. Когда дойдет до дела, оно все равно пойдет не так, зато что-нибудь да придумается. Надо только рассмотреть то, что нужно запрячь, вблизи. И запрячь.

Если ложишься к завтраку, вставать к раннему обеду – издевательство. Наследник Валмонов зевнул и покосился в ближайшее зеркало. Зеркало предъявило приятного кавалера в дорожном платье. Особенности кэналлийского кроя и стянутые на затылке прямые волосы Марселю нравились все больше, а мода… Гайифе пора научиться проигрывать не только на войне, а строгость и целесообразность в мужском костюме более чем уместны. Разумеется, если ты не кривоног и не пузат; хотя пузо такого калибра, как у батюшки, не утопить ни в каких пелеринах, следовательно, его надо выставлять напоказ. Горделиво. Виконт зевнул еще раз и покаянно глянул на сидевшую возле окна хозяйку – та даже не заметила. Рокэ, с которым Валме после обеда куда-то отправлялся, вперил загадочный взор в зеркальные глубины. Представить, что Ворон созерцает собственный воротник, виконт не мог – не хватало воображения. Видимо, в зеркале сидел кто-то, простым смертным не видимый.

В соседнем зале звенели посудой слуги. На подоконнике тергал воробей. Тикали часы с оленями. Делать было совершенно нечего, и Марсель решил послушать нагрянувшего ночью Рафиано, тем более что экстерриор помянул его самого.

– После появления виконта Валме, – предположил государственный муж, – кардинал мог догадаться, куда вы исчезли и с чьей помощью. Более того, он мог счесть, что вы послали ему своеобразное предупреждение.

– В известной степени так и было, – охотно признался Ворон. – Кардиналы в подавляющем большинстве люди умные, им по силам разгрести очень много куч. Как и нагрести. Я не мог оставить его высокопреосвященство в совершенном неведении относительно выходки моих родичей. Если б ныне покойный молодой человек узнал об этом до того, как упокоился, в городе произошло бы много неприятного.

– Именно поэтому мне нужны четкие указания сейчас, а не в Алате. – Таким сварливым Рафиано виконт еще не видел, хотя он его вообще давно не видел.

– Ну и зачем? – не выдержал виконт и тут же заработал молнию из папенькиного левого глаза. Марсель в силе Молний и прочих Скал разуверился, еще будучи послом Ургота, и не испугался. – За глаза только Манрики женятся. Возьмите Фельп. Господин Первый маршал приехал, посмотрел и всех пристроил к делу – и корабелов, и адмиралов, и киркорелл. Даже дукса ушастого. Но до приезда о киркореллах и ушах он ничего знать не мог, так зачем было заранее думать? Нет, если вам нравится…

– Нравится, – подтвердил Гектор Рафиано. – К тому же то, что на самом деле важно, мы большей частью обсудили, пока вы изволили сперва развлекаться, а потом – отдыхать. В целом же вы правы. Все, что бывает решено, может быть изменено.

– Все, кроме цели, – уточнил папенька. – А что до Фельпа, то без должных полномочий делать там было нечего.

– Да уж, – кивнул Ворон. – Много бы я навоевал с этими дуксами, и, главное, быстро. Так что, господин экстерриор, прошу вас не стесняться в средствах. Алат должен отдать все, что у него есть. Все.

– Панцирные витязи на берегах Хербсте, – батюшка смаковал слова, как лучший сыр, – такого Дриксен еще не видела. Скоро «гусь» поймет, насколько приятней смотреть, как вырывают чужие хвосты.

– Мог бы и раньше понять. – В военном платье и без пуза Марсель ощущал себя капитаном, а не дипломатом. – После Хексберг. Бедным птицам там вечно не везет…

– Сложный вопрос. – Рафиано с явным трудом подавил зевок: экстерриор хотел спать не меньше Марселя; так разные причины приводят к одинаковым следствиям, но насколько же приятней не высыпаться из-за хорошеньких девиц. – Не исключено, что кесарь начал думать или вот-вот начнет, а думающий кесарь – это для кесарии большое везение.

– Но не для Талига, – тихо произнесла хозяйка, и Марселю внезапно стало ее жаль.

– Сударыня, – Валме вскочил и поклонился, – величайшим везением Талига являетесь вы…

– Не будьте назойливым, виконт, – внезапно потребовал граф-отец.

– Я назойлив? – искренне удивился промолчавший большую часть беседы сын. – Сегодня? С утра?!

– Последним назойливым гостем в этом доме был Колиньяр. – Графиня Савиньяк слегка улыбнулась. Почти как Франческа.

– Если человек, используя в качестве повода копыто чужого коня, начинает говорить о собственной голове, он назойлив, – Гектор Рафиано поцеловал сестре руку, – а Колиньяры поступают именно так. Увы, назойливость обожает наносить визиты и всегда найдет повод для знакомства.

– Что-то и впрямь может стать поводом для знакомства, что-то – для дуэли, но есть и нечто среднее. То, что является поводом для незнакомства. – Пусть она улыбнется еще раз! Нельзя уезжать, оставляя за спиной печальных женщин. – Кроме того, всегда можно завести собаку. Даже левретка заставляет гостей задуматься, нужны ли они здесь, а уж «львиная порода»…

– Главное, чтобы ваши гости не узнали, что в Варасте львиных собак не меньше, чем ызаргов, – довольно-таки ехидно уточнил папенька.

– В Варасте их нет вообще, – почти обиделся Марсель. – Да, львиная собака, будучи неухоженной, приобретает такой вид, что профан может принять ее за варастийского волкодава, но это случается и с другими породами. Зато видели бы вы, как Готти поставил на место обнаглевших философов. Я бы взять подобное в рот не смог даже ради величайшей из целей, а ведь эти матерьялисты едва не покусали бедного Коко. Это было как раз в тот день, когда господин Альдо в последний раз в своей жизни сменил штаны…

– Воистину щит тошнотворности надежней щита невинности. – Алва прикрыл глаза ладонями. Закатные твари, в этом доме сегодня хоть кто-нибудь выспался?! – Но некоторые вещи следует уничтожать, как бы отвратительно они при этом ни хрустели. Графиня, вы опять молчите. Почему? Мы вас утомили?

– Я боюсь смотреть в спины. – Если Франческа станет талигойской графиней и родит троих сыновей, она будет такой, как Арлетта Савиньяк. – Сегодняшний обед – это тоже взгляд в спину. Вы уже все решили и обо всем договорились. Со мной обсуждать вам нечего, но вы слишком вежливы, чтобы это показать, и слишком мне доверяете, чтобы беседовать о цветах и погоде.