Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Старик медленно, тяжело сел на свою постель и сгорбился, глядя на свои стоптанные ботинки. Октай остался стоять. Потолок здесь был таким низким, что юноша почти касался его головой. Старик поднял голову и, увидев выражение лица гостя, ухмыльнулся:

— Что, противно тебе здесь находиться? Можно подумать, сам не на помойке живёшь.

— Я живу не на помойке, — холодно ответил Октай.

— Ладно уж, не обижайся. Я так думаю, ты не всю жизнь бродяжишь. У тебя, верно, был когда-то дом — нормальный дом, не такая дыра, как этот, — сторож обвёл вокруг себя коричневой жилистой рукой и снова устало опёрся ею на кровать. — Когда я был в твоих летах, у меня была квартира в три комнаты. Я жил далеко отсюда, в Бейекиле. Никогда не бывал в Бейекиле? Нет? Там не так, как здесь, совсем не так. Море совсем рядом, и повсюду пахнет рыбой и порохом — там есть оружейный завод и рыбные промыслы. У меня все родные и друзья были либо рабочими, либо рыбаками. Хорошо я тогда жил, всё у меня было — и стол, за который могла усесться вся семья, и кровать с чистым бельём, и салфеточки на комоде. А потом началась Гражданская война, и всё полетело к чёрту.

Он повернулся к столу. Мутный свет, падавший сквозь треснувшее и давно не мытое стекло окна, высвечивал все морщины и пятна на его лице. Он казался Октаю старым, как мир. О какой Гражданской войне он говорил? Может статься, что о самой первой — той, которая началась в 1956 году, сразу после революции.

— Что вам обещали оборотни? — спросил он.

— Деньги, — ответил старик. — Много денег. Часть того, что они заберут из Тенве, когда захватят его. А ещё жизнь.

— И к чему вам всё это будет, если в Тенве уже никого, кроме вас, не останется? — спросил Октай подрагивающим от презрения голосом.

— Они сказали, что помогут мне перебраться отсюда в другой город. Вряд ли в Бейекиль — это слишком далеко отсюда. Но, может, в Лини или Палетшетри…

— Как вам не стыдно, — с отвращением проговорил Октай. — Предать своих сограждан, таких же людей, как и вы…

— У меня нет причин любить людей, — отозвался старик. Его морщинистое лицо перекосилось от ненависти, и Октай невольно отступил на полшага. — Я не забыл, что творилось в Бейекиле в пятьдесят шестом. На улицах было скользко от крови, и все телеграфные столбы были увешаны трупам с языками до плеч.

Он встал и приблизился к Октаю так, что тот почувствовал на своём подбородке его кислое дыхание:

— А ещё они сказали мне, — прошептал старик, — что если я не стану им помогать, они меня убьют. Повесят прямо в моём доме. Здесь все решат, что я покончил с собой — что ещё взять с сумасшедшего? А меня здесь именно таким и считают…

— Вы так сильно боитесь смерти?

— Ты тоже будешь её бояться, когда доживёшь до моих лет. В молодости так просто быть храбрым. Но чем ближе зима, тем сильнее кусает мороз.

Старик отвернулся от Октая, глядя подслеповатыми глазами на окно.

— У меня нет выбора, — коротко сказал он. — Нет.

Октай немного помолчал.

— Несколько лет назад вы помогли мне и моей подруге, — сказал он наконец, — а теперь я помогу вам. Расскажите мне, как добраться до места, где вы назначили встречу Длинноте, я приду туда и поговорю с ним сам.

— Разве здесь есть какие-то ещё оборотни, кроме тех, кто в её стае?

— Один точно есть, — уклончиво ответил Октай.

Старик сел к столу и, взяв какой-то кусок бумаги, перевернул его и начал рисовать дрожащей рукой что-то вроде карты.

— А вы не можете просто проводить меня туда? — недоумевал Октай. Старик покачал головой, не отрываясь от своего занятия:

— В лесу полно её шпионов. Я нарисую план и ты сможешь легко найти это место. Но предупреждаю тебя: это нелюди. От них лучше держаться подальше.

— Жаль, что вы так не поступаете, — не удержался Октай. Старик ещё некоторое время корпел над планом, потом протянул его Октаю:

— Держи.

— А письмо? — деловито спросил Октай, убирая свёрнутый план в карман. Старик покачал головой:

— Никакого письма не будет. Возьми пустой конверт.

— Нет, так не пойдёт, — покачал головой Октай. — Они могут поймать меня и узнать, что вы больше не будете им помогать. Тогда они возьмутся за вас. Напишите подложное письмо, приведите их в ловушку.

— Тогда они ещё вернее прикончат меня! — резко, чуть не срываясь на взвизг, заявил старик.

Подумав, Октай ответил:

— Советую вам сразу пойти в полицию. Только обо мне не говорите. Скажите, что оборотни шантажировали вас.

Честно говоря, он очень надеялся, что старик так и поступит. Если полицейские устроят облаву на оборотней, ещё неизвестно, кто победит — но от поддержки законников Октай бы не отказался.

8

На следующий день, незадолго до полудня, Октай вышел на лужайку, окружающую высокий, чёрный пень необычной формы, при первом взгляде на который Октай даже испугался — обрубок дерева и в самом деле напоминал вставшего на задние лапы медведя. Пень был остатком одного из двух старых дубов, растущих очень близко, почти что из одного корня. Взглянув на этих двух братьев, калеку и старика, Октай подумал, что если бы деревья могли чувствовать так же, как люди, уцелевший дуб ненавидел бы силу, уничтожившую его соседа, не меньше, чем Октай ненавидел Морику. Но времени предаваться этим фантазиям у него не было, и Октай залез на дуб и притаился в его голых ветвях, спрятавшись за толстый сук.

Вскоре между деревьями замелькала белобрысая макушка Длинноты. Спустя некоторое время парень вышел на полянку и размашисто подошёл к пню. Октай ждал, когда же Длиннота почувствует его присутствие и начнёт вертеть головой в поисках опасности. Случилось это даже быстрее, чем он ожидал — Длиннота едва опустился на одно колено перед пнём, как вдруг насторожился, почуяв оборотня. Он приподнялся, но не выпрямился и, положив руку на нож, начал медленно оглядываться по сторонам. Поднять очи горе он не удосужился, к счастью для Октая, который тут же спрыгнул на него сверху, как рысь. Длиннота рванулся из его рук, но он не успел даже вскрикнуть — Октай пережал ему артерию, и парень мгновенно потерял сознание.

Не теряя времени, Октай быстро разоружил Длинноту, приподнял одной рукой его голову, другой накинул на шею затяжную петлю. Зажав в кулаке конец верёвки, он два раза хлестнул Длинноту по щекам ладонью.

Тот слабо вскрикнул и, сморщившись от боли, поднёс руку к лицу. Октай, не отпуская верёвку, поднялся на ноги и поднял нож.