Анна Чеблакова - Смерть волкам (СИ)

Тем временем приблизилось полнолуние. Октай специально для этой ночи подыскал в заброшенном квартале нежилой дом, где был подвал. В подвал вела железная дверь, правда, незапиравшаяся. От неё начиналась замшелая лестница, ведущая вниз. Подвал был почти совсем пуст, если не считать горы мусора в одном из углов. Осмотрев это место, юноша остался доволен. Окно здесь было всего одно, совсем маленькое, находившееся под потолком. Худенький Октай смог бы сюда пролезть, а вот волк, в которого он превращался, нет. В одном месте в стене были две металлические скобы. Октай убедился в том, что они накрепко вварены в бетон и волк вряд ли сможет их выломать.

В ночь накануне он натаскал лома и кирпичей от разрушающихся домов и завалил ими дверь снаружи. Потом разбил окно и тщательно выломал все осколки, чтобы не порезаться, когда будет залезать. Следом за этим Октай направился в жилую часть, на детскую площадку. Собственно, она состояла только из грибка, песочницы и качелей на цепях. Октай выломал цепи с помощью найденного гвоздодёра и унёс их с собой. Жалко было портить детишкам качели, но жизни запоздалых путников, которые могли завтра попасться ему на пути, Октай жалел ещё больше.

В полнолуние, едва наступили сумерки, он влез через окно в подвал и подошёл к скобам. Усевшись на холодный и жёсткий пол, юноша, преодолевая дрожь, привязал конец одной цепи к нижней скобе и обмотал ею свою талию. В таком неудобном положении он стал ждать превращения.

План Октая сработал: в эту ночь от его клыков никто из горожан не пострадал. Наутро он очнулся под окном, вся стена под которым была расцарапана. Когти оборотня рассекли бетон, словно влажную землю. Также была разорвана, словно ткань, верхняя часть двери. На обрывках металла и на осколках стекла серели клочки волчьей шерсти. Кожа и мышцы на поясе Октая были кое-где разодраны цепями. Впрочем, раны быстро зажили. Конечно, от них остались уродливые рубцы, но к шрамам Октаю было не привыкать. Отдохнув и перевязав раны, он выбрался через окно на волю и отправился на поиски завтрака. Было ещё очень рано, и он, добравшись до ближайшего сельского дома, без труда проник в курятник, где украл два яйца из гнезда. Совесть при этом услужливо молчала. В конце концов, эти оглушительно галдящие куры и так нанесут за сегодняшний день ещё пять-шесть яиц.

Прихватив добычу, он пришёл к ручью, разжёг костёр, набрал воды из ручья и сварил оба яйца в котелке. За завтраком он мрачно размышлял о том, что ему делать дальше.

Он понятия не имел, где искать этот пень, похожий на медведя. Единственной зацепкой был старик с кладбища. Его-то Октай и собирался навестить сегодня. Ему было заранее неприятно — старик, конечно, поступает подлее некуда, но ведь его наверняка запугали, пригрозив расправой, а вступиться за него некому. И потом, когда-то он помог Октаю и его подруге, правда, при этом чуть было не выдал их полиции, но всё же помог. Нет, надо к нему зайти, только не пугать при этом.

Он вымылся в ручье, тщательно смыв с себя кровь. Вода освежила его, хоть и заставила поморщиться от боли, когда попадала на незажившие раны. Помывшись, Октай почувствовал себя лучше и бодрее. Он даже улыбался, шагая обратно к Тенве.

Подойдя к воротам кладбища, юноша отметил, что краска на них облупилась и отлетала хлопьями. Он дёрнул за верёвку, чтобы зазвенел колокол, и улыбнулся, вспоминая о том, как три года назад пришёл сюда вместе с Веглао. Какие же они тогда были маленькие! Ему хорошо вспомнился он сам — небольшого роста, худенький; его подруга — седеющие волосы завязаны в хвостик, корочки на обветренных губах, тренчкот мешком висит на худых плечах… Подумать только, тогда она была выше его, а сейчас он запросто может поднять её на руки.

А вот старик-сторож совсем не изменился. Всё так же спотыкаясь и хромая, он приблизился к воротам, всё с той же брезгливостью посмотрел на Октая:

— Тебе чего надо? — м-да, характер у него тоже не изменился. — Чего пришёл? Кто ты вообще такой? Работы, что ли, ищешь?.. Нет здесь никакой работы, убирайся!

— А по-моему, есть, — сказал Октай, кивнув на обшарпанные прутья решётки. — Ворота давно надо покрасить. Да и дорожки подмести неплохо бы. Я помню, когда-то вы заплатили мне за эту работу целых двадцать ном.

Старик посерел и спал с лица. В его маленьких, затянутых красными прожилками глазах появилось выражение страха:

— Это ты? — проговорил он. — Что тебе надо?

— Что у вас за дела с оборотнями? — без предисловий начал Октай, взявшись за решётку руками и приблизив к ней лицо. — Я видел вас и двух оборотней в заколоченном доме на окраине города, и слышал, о чём вы разговаривали.

— Проваливай отсюда, — резко ответил старик, приподнимая свою палку, как будто она могла служить грозным оружием. — Уходи, а не то я расскажу о тебе полиции!..

— Вам самим есть что скрывать от полицейских, — резко ответил Октай. — Откройте мне ворота, я не хочу разговаривать через решётку.

Глаза старика, покрытые красными прожилками, испуганно забегали. Поколебавшись, он открыл ворота дрожащей рукой, впустил Октая и сразу же их запер.

— Пошли, — сказал он, мотнув головой.

Октай пошёл следом за ним к его сторожке. Тропинки кладбища были засыпаны прошлогодними бурыми листьями, сквозь которые уже проросла нежная молодая трава. Всё вокруг было ужасно запущенным — сразу становилось видно, что за могилами некому ухаживать, ведь многие из тех, чьи родные похоронены здесь, уже уехали из города. Прошлогодняя трава, которую дожди и метели приколотили к земле, опутывала всё кругом, как странная серовато-коричневая паутина, надгробные памятники были опутаны юным плющом и загажены птичками, посаженные на могилах цветы большей частью засохли, остались лишь розы и шиповник, только что выпустившие первые зелёные листочки. Сторожка смотрителя выглядела вполне сообразно окружению — покосившиеся стены, занавеска в жёлтых пятнах на окне, растрескавшаяся краска на двери и рыжая от лишайника крыша. Даже Октай побрезговал бы жить в такой лачуге, предварительно не укрепив и не починив её.

На пороге старик оглянулся по сторонам и быстро вошёл. Октай последовал за ним. В сторожке была всего одна комната, маленькая, убогая и тесная. В ней пахло чем-то прокисшим, и Октай быстро понял чем: на закопчённом примусе стояла алюминиевая кастрюля с какой-то едой. Здесь была также и койка, служившая, очевидно, ещё и сиденьем, а рядом с ней — маленький квадратный стол.

Старик медленно, тяжело сел на свою постель и сгорбился, глядя на свои стоптанные ботинки. Октай остался стоять. Потолок здесь был таким низким, что юноша почти касался его головой. Старик поднял голову и, увидев выражение лица гостя, ухмыльнулся: