Марина Дяченко - Корни камня

- Мерзавец! - рявкнул Командор. - Мне достаточно получаса, чтобы сделать из всех вас жирную копоть!

Ивар содрогнулся - голос отца будто взорвался внутри его головы.

Барракуда резко обернулся к экрану.

- Хватит, - сказал он тихо, но так, что у Ивара волосы зашевели- лись на голове. - Это болтовня. Вот, - он дернул Ивара к экрану, выста- вив его перед собой, как щит. - Теперь давай... Превращай! В жирную ко- поть!

У Ивара не осталось сил, чтобы сопротивляться.

- Я жду, - бросил Барракуда устало. - Жду - неделю. Потом... Мне не страшно умереть. Нам не страшно умереть. Но тебе страшно потерять сына, Онов. Все!

Он развернулся к оператору Милице. Мгновение - и экран погас, мертвый.

...Обугленная, в корках сплавившегося песка равнина, и грузные черные хлопья, оседающие с неба. Белый конь по колено уходит в груды пепла. Рыцарь давно отбросил сломанное копье, и двуручный меч его исступленно ищет ускользающего врага - чтобы снова провалиться в пусто- ту. Рыцарь ранит сам себя, доблесть и отвага жалят друг друга в спину, это замкнутый круг, это сражение с зеркалом...

За ним пришли двое - большеротый Генерал и женщина, в которой Ива- ру померещилась Ванина. Он вздрогнул, но это была Милица, наблюдатель.

Ему было велено надеть комбинезон и шлем. Сердце Ивара запрыгало, как чертик на резинке: куда?

Минуты две он крепился, но не удержался-таки и спросил, заглядывая в глаза Генералу:

- Меня... отпускают?

Генерал молча качнул головой. Женщина украдкой вздохнула, будто сожалея - но Ивару уже не было дела до ее вздохов.

Он шел между двумя провожатыми, как преступник, шел, волоча ноги и не поднимая глаз от бледного ноздреватого покрытия на полу. Лифты удов- летворенно чмокали дверями, лениво поворачивались в гнездах огромные вентиляторы, и позади остались несколько ярусов, пока пол из ноздрева- того не сделался тускло-металлическим и Ивар не ощутил присутствие мно- гих людей.

Некоторое время он стоял, не поднимая головы; людей вокруг было много, но все они молчали. Ивар слышал приглушенное дыхание, едва раз- личимый шелест комбинезонов - и ни слова, ни голоса. Тогда наконец он оторвал глаза от пола.

Круглое помещение, что-то вроде тамбура в пусковой шахте. Ивар по- вернул голову - и увидел пилотское кресло.

Кресло помещалось в центре, поддерживаемое трехпалой рукой манипу- лятора; оно чуть поднималось над собравшимися людьми, и к нему обращены были все взгляды.

В кресле сидела Ванина. Ивар прирос к железному полу.

Легче всего было представить, что женщина заснула в кресле, но Ва- нина не походила на спящую. Ивар не мог сейчас вообразить ее живой, не мог вспомнить, как двигались ее губы, когда она обращалась к нему, про- износя какие-то обыкновенные слова; теперь она казалась воплощением смерти, и Ивар впервые в жизни смотрел смерти прямо в лицо.

Ему захотелось спрятаться или хотя бы схватить кого-нибудь за руку - но вокруг стояли чужие люди. Ивар затравленно оглянулся - за спиной у него молчала Милица, и глаза ее казались слепыми.

Никто не глядел сейчас на Ивара. Они стояли плотно, плечо к плечу, мужчины, женщины, молодые и старше, разные... У кого-то вздрагивали гу- бы. Кто-то казался абсолютно безучастным.

- ...Ты возвращаешься туда, откуда все мы родом. Легкого пути те- бе... Хангарра, зар йу о фарра ор, зар йу о фарра бан...

Ивар не понял последних слов, но узнал голос.

- Там наша Прародина, там голубое над зеленым, там накрыт для тебя стол... Варрот, зар онна, о ранна орф, о шанн эр бар...

По гулкому тамбуру прошел вздох. Ивар заставил себя снова посмот- реть на мертвое тело в пилотском кресле.

Барракуда стоял перед Ваниной, склонившись в поклоне, почти касаясь коленом пола:

- Легкого пути... Нет на тебе тяжких грехов, и да не будет длинной твоя дорога... И все же прими...

Неслышно подошел кто-то еще, и на острые колени Ванины легло широ- кое темное полотнище. Ивар узнал карту звездного неба - отличную нави- гаторскую карту, подобную той, которой обычно пользовался отец.

- Ступай, Ванина... Когда нам будет тяжело и тоскливо, пусть тебе будет легко и радостно. Пусть лучшие из нас встретятся с тобой, и воссядут с тобой за зеленые скатерти под синим шатром...

Ванина не отвечала, страдальчески опустив уголки мертвых губ. На фоне желтой кожи щек неожиданно темными казались ресницы - слипшиеся стрелками, будто от слез. Сглатывая горькую слюну, Ивар смотрел, как подходившие люди клали на колени неподвижной женщине медальоны из бело- го металла, и пряжки с цветными камнями, и старинные монеты, и квадра- тики хлеба, и пряди собственных волос; кто-то отдавал первое, что наш- лось в кармане, кто-то снимал с себя самое ценное - Ванина, разметавшая на подлокотниках складки своего широкого одеяния, оставалась равнодуш- ной к этим последним подаркам.

Потом Ивар перевел глаза - и увидел руку Ванины, жесткую костлявую кисть, выглядывающую из темного рукава. Поверх мертвой ладони женщины лежала живая мужская ладонь - будто Ванина могла страшилась предстояще- го пути и могла ощутить всю нежность этого прощального прикосновения. Ивару вдруг стало так тоскливо, так одиноко, так безнадежно жаль себя, Ванину, кого-то еще, что подступившие слезы подернули происходящее дро- жащей мутью.

Барракуда молчал, не выпуская мертвой руки,а тем временем в другую руку Ванины кто-то вложил горящий фонарик - тускло светящийся кристалл: "Освети... путь... освети... освяти... светлый... путь..." Губы Барра- куды шевелились, но слов не было слышно, кто-то положил ему руку на плечо, он вздрогнул и задел локоть Ванины - тогда уже вздрогнул Ивар, потому что мертвая голова качнулась, вспыхнул камень в сложной тугой прическе и на лоб упала прядь, почти как тогда, в комнате, и лицо от этого сделалось почти милым - тогда милым, а сейчас жалобным, измучен- ным и усталым.

Барракуда оторвал свою руку от руки Ванины.

Сквозь слезы Ивар видел стеклянный колпак, опустившийся сверху и заключивший сидящую женщину в прозрачный кокон, в капсулу. Трехпалая рука манипулятора пошла вверх, поднимая над головами живых мертвую Ва- нину в пилотском кресле, и люди провожали ее глазами, пока не сомкнулся потолок. Целую минуту длилось ожидание, потом завибрировал, как от да- лекого взрыва, железный пол. Сквозь слезы и тоску Ивар успел удивиться - запуск? Они запустили капсулу?..

Еще несколько секунд было тихо.

- Так ушла дочь тигардов Ванина... вместо сына тигардов Кая, - глухо и зло сказал Барракуда, глядя в пустой потолок.

- Никто не уходит "вместо", - негромко отозвался плечистый старик. - Все уходят вовремя... Не греши, Кай.