Ника Бойко - Новые, старые сказки (СИ)

— Олия выходи, — взревел отец.

— Не выйду, — отозвалась я.

— Олия? — спросил Кащей.

— Дочь моя, единственная, разбаловал на свою голову, вот теперь и страдаю, выходи.

— Не выйду, отец тебе не кажется, ты повторяешься.

— Вот сечь тебя нужно было.

— Я Вашу дочь знаю чуть больше месяца и меня тоже посещала такая мысль.

— У тебя розги есть? — спросил Игорь, обернувшись к Кащею.

— Розгами царевну, нет, но крапиву надергаю с удовольствием.

— Слышишь, последний раз спрашиваю, выйдешь замуж?

— Что? — спросил Кащей, голос почему-то дрогнул, но спорщики это не заметили.

— Девица выросла ещё немного и не один жених не посмотрит, а царство у меня маленькое, да внуков понянчить пока в силах хочу, а она упрямиться.

— Не выйду, не за царя Мировского, не за князя Ирвана, не за барона Аривского.

— Откуда знаешь?

— Не выйду и не проси, я лучше от трона отрекусь.

Отец опустился на пол.

— Вырастил на свою голову, от трона она отречется. Слышал, давай крапиву.

— Что, царевен бить нельзя, — взвизгнула из-за двери я.

— Так я царевну и не буду, я дочку.

— Пап, а силенок то хватит?

— Пособишь с дверью?

— Зачем, тут потайная есть.

И цари вышли с другой стороны, вдоль стены росла ядреная крапива.

Царь Игорь и Кащей несколько минут придирчиво выбирали каждый куст, пока не набрался приличный букет, но они опоздали, как только за дверью стало тихо я вышмыгнула и поспешила на кухню мне бы удалось сбежать, если бы из-за поворота не выплыла моя няня.

— Нянюшка, — повисла на груди старушки.

— Ой, доченька, похудела то как, а загорела, а с косой то что?

— А сожгла, — отмахнулась я, не говорить же ей правду, зачем расстраивать.

— Ничего отрастет.

И тут из конюшни вышел отец с пучком крапивы.

— Это что ж ты старый удумал? — спросила нянюшка.

Игорь смутился и попытался спрятать букет за спину.

— Это он меня воспитывать идёт, — радостно сдала я отца.

— Дитятку маленькую бить, да я тебя плешивого козла.

За моей спиной тихо возник Кащей.

— Всё кранты отцу, — весело резюмировала я, и тут по моему мягкому месту прошелся пучок крапивы, было не больно, но жутко обидно.

— За что? — взревела я подпрыгнув.

Нянюшка тут же оставила отца в покое и приняла боевую стойку перед новым врагом.

— А за то, что ты нянюшку волноваться заставила.

Всё, он меня добил, она его теперь на руках носить будет.

— Ладно, пошли те в дом там поговорим, — отбрасывая пучок, сказал Кащей.

— У меня еще дел масса, — попыталась выкрутиться я.

— Подождут, в дом я сказал.

Мы вошли в тронный зал, и расселись по стульям.

— Я хочу сказать сразу, я не похищал вашу дочь, а даже не знал что она царевна, и готов отпустить её домой.

— Вот ещё, я ещё месяц не отработала, а три золотых на дороге не валяется.

— Олия, доченька, пошли домой, — просящим голосом сказал отец.

— Ага, тебя там женихи ждут, не забыл добавить.

— Да нет там никого, разбежались все, — вздохнув, сказал отец.

— Как разбежались, куда? — всколыхнулась я.

— А ты думала, они тебя там вечно ждать будут царевен много, а женихов мало. Да и не красавица ты у меня, и не ведут себя так царевны.

— А как ведут, весь день вздыхают, да платочки вышивают, сам воспитал другой.

— Вон на Василису посмотри и красавица, и умница и женихов полный двор.

— И царство нечета нашему раз пять больше. Не выйду я за этих остолопов замуж, не хочу всю жизнь взаперти просидеть детей рожая, как свиноматка.

— Олия, — захлебнулся от гнева отец.

— Здесь останусь.

— Да кто тебя оставит, — вмешался Кащей.

— А меня отец назад без мешка золота не возьмет?

— Не вопрос, — Кащей поднялся и вышел, мы переглянулись, через некоторое время он вернулся, неся небольшой мешочек. Приподняв меня над полом, что-то прикинул, развязал узелок, достал пару золотых монет, положил их в карман, снова прикинул мешочек на руке и переложил его в руку отцу. И тут я увидела, как лицо отца вытянулось, и мешочек вместе с отцом упал на пол.

— Думаю, в царевне килограмм сорок пять, это равноценно с ее весом, золотом вас устроит?

— Да, — прошептал отец.

— Тогда можете забирать свое сокровище.

— А плата за этот месяц? — возмутилась я.

Кащей вскинул бровь и достав из кармана те две золотые монеты вложил мне в руку.

— И чтоб духу твоего в моем царстве не было, — сказал он мне на ухо.

Вот так мы и уехали, довольный отец, счастливая нянюшка и раздосадованная я, условия были выполнены, и спорить было не о чем. Даже попрощаться не дали. Провожать меня не кто не вышел Матрена была занята, да думаю и не знала о моем скором изгнании, а Кащей, наверное праздновал мой отъезд.

Через месяц я уже сидела в своей комнате и снова ожидала своей участи, отец, на радостях закатил пир, и снова меня ждала судьба невесты, только на этот раз отец подстраховался, на моей кровати сладко спала нянюшка, я же сидела прикованная к ножке кровати цепью. Да ещё и на втором этаже, была у меня слабость, я высоты боялась, за дверью топталась стража.

Я тяжело вздохнула, и уткнулась лбом в колени.

Моей головы что-то коснулось, я резко вскинула голову и чуть не закричала от страха, мой рот тут же закрыла рука в черной перчатке.

— Ты чего истеришь? — тихо спросил Кащей.

— А ты чего пугаешь?

— Вот и ходи после этого по гостям.

Я дернулась цепь зазвенела, мужчина опустил глаза вниз, я одернула платья усаживаясь поудобнее.

— Плохую службу ты мне сослужил, после возвращения, отец — то деньги за меня в приданное приложил, шутка ли сорок килограммов золота, вот женихов то и прибавилось.

— А ты, правда, замуж не хочешь, ведь все девицы об этом мечтаю.

— А ты бы согласился прожить всю жизнь с человеком, которого только перед алтарем увидишь? — тихо сказала я.

Кащей улыбнулся и ушёл в моё зеркало, я запрокинула голову и по щекам потекли слёзы. Утром обиженная на весь свет, не выспавшаяся, и по этому злая, обряженная в белый расшитый речным жемчугом сарафан, сидела на троне возле отца, и кисло улыбалась. Я же царевна, а этикет с малых лет вдолблен.

Владимир поднимался по ступенькам, когда мимо него пролетел Кащей одетый во всё черное.

— Ваше величество, к Вам приехали.

— Кто?

Владимир потеснился, на пороге стояла закутанная в дорожный плащ фигура.

— И? — спросил царь.

Капюшон медленно сполз, и он увидел прекрасные черты лица.

— Василиса? — вздрогнул он.