Юлия Славачевская - Заверните коня, принц не нужен, или Джентльмены в придачу!

— Ты мне снишься… — прошептала я пересохшими губами.

— Да-а? — Он улыбался маняще и загадочно, проводя пальцами по моим обнаженным рукам. Они отозвались волнами ощущений, от которых мои волоски на теле поднялись дыбом.

Все так же медленно он провел рукой по плечам, поднимая меня, и мое платье соскользнуло вниз, открывая полупрозрачный сексуальный корсет от Chantelle кремового цвета, на который я точила зубы последний месяц работы. Во сне моя мечта осуществилась.

Мой мужчина плавно притянул меня к себе и провел губами по бретельке, отчего у меня подломились ноги.

— Это сон… — повторила я, не пытаясь отстраниться, но и чувствуя себя все более неуверенно. Слишком реальны были мои ощущения. Еще немного смущала странная дымка, которая закрывала лицо моего визави. Из-за нее я видела его как солнце сквозь алмазные струи «слепого» дождя, когда слепит глаза и точно сфокусировать взгляд не удается.

— Леля… — сказал он таким знакомым, теплым и ласковым голосом, что мне захотелось растечься на нем и таять, словно мороженое.

— Это сон… — полузакрыв глаза шептала я, когда он одной рукой прижал меня к себе, осторожно поглаживая спину вдоль позвоночника второй.

— Леля…

Я тонула в тонком, необычном запахе, прикасаясь носом к его ключице. Его грудь была твердой, под моими руками бугрились мышцы. Я запустила пальцы под рубашку. Темный шелк невесомо скользнул, мелкие пуговички только добавили азарта. Я хотела увидеть его, осязать. Во сне он будил во мне что-то первобытное… какое-то исконное женское любопытство.

Мой мужчина был совсем не против женского любопытства, мне показалось — он даже подстрекал его, лаская мою шею мягкими губами. Потом его рот переместился на ушко, прошелся невесомо по ушной раковине, ощутимо прикусывая мочку. Я чуть не взвыла от нетерпения, буквально сдирая с него осточертевшую рубашку и запуская руку под ремень брюк.

Он встал, опустив руки и позволяя мне делать с его телом то, что мне хочется. Тихонько урча, я вырвала полы рубашки из-под брюк и стянула ее с плеч. Его тело просило моих пальцев — такое твердое и гладкое, такое… волшебное… Мышцы, напрягаясь, играли под пальцами, грудь вздымалась и опускалась в такт учащенному дыханию…

Он потянулся ко мне, прикасаясь осторожным поцелуем. Сначала робко, словно пробуя поочередно верхнюю и нижнюю губу, потом мягко, но требовательно прижался ко мне жаждущим ртом, заставляя меня саму извиваться от неутолимой жажды. От огненного чувства, растекающегося лучиками от сердца, я плавилась, умирая от страсти. Он пил мой рот, смаковал его, то нежно лаская изнутри языком, то чуточку прикусывая нижнюю губу. Это было, словно… Я невольно застонала, усиливая нажим и продлевая поцелуй.

Мы стояли так долго-долго, наверное, целую вечность, не имея сил оторваться друг от друга. Наконец отодвинулись, тяжело дыша.

Я случайно бросила взгляд в зеркало: незнакомец протянул руку, чтобы снять с меня серьги, те самые памятные сережки с радужными камешками, которые мне оставил через маму Муму перед расставанием Мыр. Он старался снять их тихо, незаметно, и во всем этом было что-то… неправильное… воровское…

— Нет! Не снимай их! — Я резко отстранилась.

— Чем они тебе так дороги? — строго спросил красавец-мужчина, подбираясь, словно для прыжка.

— Их подарил мне… близкий человек… — тихо ответила я.

— Тролль?.. — Этой издевательской интонацией можно было убить все живое. Меня словно ударили.

Я еще раз попыталась взглянуть ему в глаза: даже во сне для меня самое важное в человеке — глаза. Недаром про них говорят «зеркало души».

И опять ничего толком не разглядела. Лицо закрывала непонятная полупрозрачная дымка, позволяя замечать тонкие черты лица лишь тогда, когда я смотрела вскользь, не фокусируя зрение. Я даже не смогла бы точно определить цвет его глаз или волос и уверенно сказать — он брюнет, блондин, рыжий?.. И это тоже было страшно неправильно.

У меня возникло чувство, будто меня нагло обманули. Знаете, когда берешь красивую шоколадную конфету в фирменной упаковке, разворачиваешь ее в предвкушении, а там… обсосанный кем-то леденец с осколками горелого арахиса. Я даже всхлипнула от разочарования.

— Ты что-то имеешь против троллей? — свистящим шепотом спросила, почему-то все больше сомневаясь в том, что это сон. В самом деле, зачем во сне так надежно маскироваться? И если он решил спрятаться, чтобы лечь со мной в постель, пусть не удивляется, если я сейчас выпинаю его вон, и неважно — оживший он кошмар или мечта! Если это мой сон — то что хочу, то и делаю, а если кошмар — то делаю что хочу!

— Тролли — грязные животные! — начал говорить воплощенный конец моей романтики.

— Он моется! — обиделась я за Мыра.

— И чистит зубы? — фыркнул собеседник. — Он — животное!

— Ты никогда не получал лабутеном в глаз? — невинно поинтересовалась я, крутя в руках изящную и безумно дорогую туфельку. Когда слова не работают — нужно переходить к действиям.

— Нет, — ответили мне в недоумении.

— Все когда-то бывает в первый раз, — философски сказала я, мысленно прощаясь с обувью. И не только мысленно.

— Ты ненормальная! — заявили мне с негодованием, когда роскошная черно-алая туфля со свистом пронеслась мимо чьего-то (не будем тыкать пальцами!) виска и шумно врезалась в стену.

— По каким меркам? — хладнокровно поинтересовалась я, присматриваясь ко второй туфельке, если уж первая не достигла цели.

— По всем! — Меня схватили за руки и отобрали обувь.

— Отдай, пожалуйста, орудие мирового пролетариата! — выпалила я, выкручиваясь из сильных рук.

— И давно пролетариат пользуется таким оружием под тысячу условных единиц? — съехидничал мужчина и продолжил свою подрывную деятельность, целуя мою шею за ухом. Но мое романтическое настроение улетучилось в никуда. Остались лишь обида за Мыра и легкое, с привкусом горечи сожаление о случившемся. Во рту стало кисло.

— С тех пор как научился зарабатывать! — парировала я, отталкивая партнера. — Все, баста! Если у тебя и были какие-то планы на эту ночь, то я в них не укладываюсь!

— А куда ты укладываешься? — вкрадчиво спросили меня, медленно подбираясь к застежкам корсета. — Есть особые пожелания? Могу предложить кровать… или шкуру у камина.

— Свою? — фыркнула я. Извернулась из объятий и, стянув с ложа покрывало, спрятала свою неземную бежевую красоту. Не про пса колбаса!

— Зачем так грубо, Леля? — Он по-кошачьи гибко подкрадывался ко мне, заставляя меня все плотнее прижимать к груди покрывало и раздумывать о вреде эротических снов и влиянии умных троллей на женскую чувственность. — Я же тебе всю душу открываю!