Ольга Романовская - Песочные часы

— Не беспокойтесь, господин, все уже сделано, — заверила его Сара, походя ко мне. — И ванна тоже готова, если Вы захотите ей воспользоваться.

— Прекрасно! Думаю, теплая вода — это то, что нужно. Или ты не любишь воду, Лей? Впрочем, я предоставлю тебе выбор, подумай пока. Приду через четверть часа, только переговорю с управляющим. Сара, займи ее пока чем-то, чтобы не скучала и не волновалась.

Стоило экономке отворить дверь, как все сомнения тут же отпали.

Меня втолкнули в спальню, центральное место в которой занимала высокая кровать под малиновым балдахином, настолько широкая, что на ней без труда могла бы спать вся наша семья.

Уютно потрескивал дровами камин, отбрасывая теплые тени на пушистый ковер, устилавший пол.

На кресло небрежно брошен халат; один из ящиков гардероба приоткрыт, и оттуда выглядывает накрахмаленный рукав рубашки.

— Садись на кровать и жди, — Сара втолкнула меня внутрь и затеплила странную композицию из двух розоватых кристаллов и курительницы. Терпкий аромат разлился по комнате, волнами тепла расходясь по телу.

— Ты, главное, расслабься и ни о чем не думай, — наставляла меня экономка, заглянув на минутку отделанную в камне коричневатых тонов ванную — не сравнить с моим закутком. — В первый раз будет больно, ты не обращай внимания. Если станет совсем плохо, скажи, не терпи. Если что, тебя врач посмотрит. Ты только не пугайся, так со всеми бывает. Уверяю тебя, что по любви, что не по любви, в первый раз одинаково. А потом, может, тебе и понравится.

Стараясь отвлечь меня от мыслей о предстоящем ритуале, Сара завела разговор об Арарге, вкратце обрисовав мне структуру его общества. Теперь я знала, что стою не на низшей, а на второй ступеньке местной иерархии и даже могу командовать хырами.

Но вот наконец отворилась дверь, и, сделав реверанс, экономка удалилась, оставив меня один на один с хозяином.

Я в отчаянье метнулась к окну. Да, пусть высоко, пусть риск погибнуть велик (минимум двадцать шесть футов первого этажа, если не все тридцать, межэтажные перекрытия, высокий фундамент, да и от пола до подоконника фута четыре), но хотя бы избегну этого унижения. С трудом отдернула двойные тяжелые портьеры, забралась на широкий подоконник, потянулась к шпингалету… Окна тоже двойные, я не успею.

А за ними угасает день, последние всполохи солнца рдеют на западе, стремительно теснимые тьмой.

— Далеко собралась? — его руки обхватили меня за талию и опустили на пол. Он был так близко, что я ощущала его дыхание на своей коже. — Тут высоко, зеленоглазка, лучше не прыгать. Ну, что ты подумала?

— Послушайте, я не вещь! Если Вы полагаете, что сможете безнаказанно… — извернувшись, я вырвалась, ища глазами какой-нибудь тяжелый предмет.

— Разве Сара не объяснила тебе, кто ты есть? Нет, не вещь, но моя собственность. И я не только могу, как ты выразилась, безнаказанно делать с тобой все, что угодно, но и наказывать тебя за малейший проступок. Так, на всякий случай, — виконт улыбнулся и расстегнул воротник камзола, — нападение на норна карается чрезвычайно сурово, вплоть до смертной казни.

— А, может, я хочу умереть.

— Зачем? Думаешь, все будет так плохо?

Я промолчала, гадая, запрещено ли торхе накладывать на себя руки. Я пребывала в таком состоянии, что с радостью воспользовалась бы такой возможностью, вот только ничего острого под рукой не было. К окну меня не подпускают, повеситься не успею, утопиться без посторонней помощи в ванной сложно. Что мне еще остается, не головой же о мебель биться.

Виконт внимательно наблюдал за моими хаотичными передвижениями по комнате, потом снял камзол и убрал его в гардероб.

— Иди в ванную, сейчас я кое-что достану и приду.

Разумеется, я никуда не пошла, забившись в самый дальний темный угол.

Хозяин вздохнул и на время оставил меня в покое. Проверил кристаллы на столе, потом подошел к небольшому шкафчику в опасной близости от меня, извлек оттуда стеклянную бутылочку с каким-то маслом и отнес в ванную. Вернувшись, остановился напротив и протянул руку.

— Пойдем, зеленоглазка! Понимаю, что страшно, девушкам всегда страшно.

Потянулся ко мне, коснулся пальцами волос, очертил абрис моего лица, остановившись на губах. Янтарные глаза не сводили с меня взгляда, и этот взгляд мне не нравился, даже несмотря на все нотки тепла: я видела в них желание. Как я определила? Просто такой взгляд ни с чем не ступаешь, даже если сама подобного чувства никогда не испытывала.

Одна рука легла мне на шею, другая гладила спину, спускаясь все ниже. Я попыталась пресечь его прикосновения, но его пальцы были упрямы, раз за разом по-хозяйски возвращаясь на прежние позиции.

Он прижимал меня все крепче и крепче, теперь обе руки с легким нажимом скользили по округлостям бедер. Губы коснулись моей шеи, заставив вздрогнуть.

— Зеленоглазка, вода остывает, пойдем.

— Я не хочу!

— Хорошо, все будет традиционно, — пожал плечами Тиадей и, подхватив меня на руки, перенес на кровать. — Посиди, а я быстро приму ванну. Опасно, конечно, оставлять тебя одну: вдруг сумеешь открыть окно? И такое ароматное масло пропадает, в Кеваре такого нет…Дорогое, стоит почти столько же, сколько и ты. Неужели не хочешь даже понюхать?

Воспользовавшись минутной потерей бдительности, виконт поцеловал меня. Уклоняясь от поцелуя, я потеряла равновесие и оказалась лежащей на кровати.

Его планы мгновенно переменились. Игры кончились, пути к отступлению отрезаны.

Норн начал с поцелуев, дразнящих, то легких, то требовательных.

Ванна благополучно остывала, а его пальцы задирали мне подол. Наконец платье с меня стянули, и я осталась в черном кружеве белья. Придерживая меня весом своего тела, перенесенного на согнутую в локте руку, мужчина торопливо расстегнул и бросил на пол рубашку, а потом снова приник ко мне, лаская и целуя.

Теперь, проведя три года в Арарге, я понимала, что моя первая ночь вовсе не походила на традиционное начало отношений между торхой и ее хозяином, скорее на первую брачную ночь.

Тиадей был терпеливым и перешел к следующей стадии, когда я немного успокоилась, перестала брыкаться и отпихивать его.

Когда пал последний кружевной оплот моей обороны, я сдалась, отдавшись на милость этих опытных рук. Кое-что даже было приятно, да и поцелуи его не были грубыми, хотя расслабиться, как советовала Сара, разумеется, я не могла.

Закатив глаза к потолку, я молча ждала наступления самого страшного момента, но хозяин почему-то не торопился, предпочитая тщательно исследовать каждый дюйм моего тела.

Потом я вдруг перестала чувствовать его прикосновения и удивленно взглянула на него, тут же зажмурившись.