Константин Башкатов - Сказание о чернокнижнике. Книга I (СИ)

Его руки нежно обнимали эльфийскую девушку, на лицах обоих застыло умиротворённое выражение спокойствия и одухотворения. Они находились в тронном зале, куда без дозволения короля мало кто рисковал входить. Оба они стояли у высокого широкого окна, рама которого была выполнена в виде замысловатых фигур, изображающих, судя по всему, какое-то победное сражение сиралиоснких эльфов. Окно это, впрочем, почти не было видно со стороны дверей, ибо его загораживали трон и стяг Ашамаэля.

Когда маг наклонился, чтобы поцеловать Маэлин, странное ощущение заставило его замереть. Магия. Тёмная. У самых дверей зала. Тут же маг услышал, как те резко распахнулись, послышались шаги. Бледное лицо исказил гнев, глаза зло полыхнули, от чего эльфийка испуганно охнула.

— Оставь нас, — тихо произнёс Ашамаэль, отправляя Маэлин к запасному выходу, который был расположен недалеко от заднего окна зала. Убедившись, что девушка ушла, тёмный маг стремительно направился к своему трону. Когда он вышел из-за высокой ледяной спинки, то увидел, как в распахнувшиеся двери вошла высокая худощавая девушка с чёрной копной вьющихся волос. Лицо её было смутно знакомо падшему эльфу. Следом за ней — десять человек, чьи тела утопали в бесконечных складках чёрных балахонов, а лица были скрыты капюшонами. Женщина пошла прямо к королю, остальные же маги разошлись в разные стороны — это говорило опытному чернокнижнику о том, что гости намерены, или готовы, сражаться. Маги никогда не вступают в бой плотным строем, если только не читают какое-то мощное защитное заклинание.

Ашамаэль, не сводя глаз с магини, медленно уселся на трон и закинул ногу на ногу, принимая довольно свободную позу, в которой ни один король, уважающий своего гостя, не будет принимать посетителя. Женщина остановилась в двух метрах от возвышения, на котором стоял трон. Она молча смотрела на узурпатора, словно оценивая его, и молчание несколько затянулось. Но тишину прервал звук вновь открывающихся дверей и в тронный зал заглянул молодой эльф.

— Ваше В-в-ве-еличество… — начал он, но до конца не договорил и в ужасе замер. Видимо, он хотел сообщить новость о гостях, и ожидания короля оправдались. — К вам пришли… — в голове бедняги не укладывалось, как это гости оказались тут раньше него.

— Сгинь, — сухо бросил маг посланцу, и тот с явным облегчением скрылся за дверями. Недовольный взгляд тут же перешёл на колдунью. Он вспомнил, кто она такая. Сакфир. Колдунья, возомнившая себя великим чернокнижником. Единожды она уже пыталась завербовать Ашамаэля и получила отказ.

— Сакфир, ты пришла, чтобы я повторил тебе то, что сказал в прошлый раз? — сухо произнёс чародей, вспоминая, что при прошлой встрече оскорбил главу Длани при всём совете.

— В этом нет нужды, эльф, — ответила колдунья, явно напрягаясь под пристальным взором падшего эльфа. О да, она ощутила, насколько стал сильнее Ашамаэль.

— О, я вижу, тебе страшно. Быть может, мне прикончить тебя на месте? — на бледном лице короля появилось издевательское выражение, смешивающееся с ехидной полуулыбкой. Ашамаэль еле заметно подался вперёд, опираясь на чёрный посох. — Или позвать стражу, чтобы завтра глава Длани горела на костре?

— Ты не посмеешь, — прошипел Сакфира, тоже воинственно подавшись вперёд. — При мне весь Совет Длани! Нашей силы хватит, чтобы разнести твой дворец до основания!

— А мне хватит силы заставить всех вас биться в вечной агонии, — пугающе мягко произнёс Ашамаэль, резко поднявшись с трона. В несколько шагов он пересёк небольшое расстояние между троном и Сакфир. Оба они были примерно равны по росту, хотя беловолосый и был почти на голову выше. Холодные пальцы чародея с силой сомкнулись на горле и подбородке колдуньи, воздух вокруг загудел. Ашамаэль поднял голову Сакфир так, чтобы та могла смотреть прямо в пылающие глаза. — Так объясни же мне, тупая женщина, зачем ты вилась ко мне? Неужели твоей тупости хватит на то, чтобы вновь приказать мне явиться на Совет? Что ж, скажи это! И я размажу тебя по стенам этого зала!

— Я пришла не за этим, — прохрипела ведьма, вцепившись в ледяное запястье мага в попытке высвободить себя из стальной хватки. — Я хотела предложить… Союз!

— Ха! — падший эльф отшвырнул от себя Сакфир, и та, потирая горло, хмуро уставилась на мага. В её злом взгляде явно читалось чувство оскорблённого достоинства. Снова. Но если она могла — а так оно и было — воплотить свои угрозы в жизнь, то почему медлила? Теперь настала очередь Ашамаэля в напряжении искать подвох. Правда, у чернокнижника самообладания хватило, чтобы не показать своего страха. — Проваливай, Сакфир. Высшие эльдар никогда не станут якшаться с Дланью, даже если это будет стоить им жизни!

— Но ты-то связался, — с насмешкой бросила Сакфир. — Или ты не высший эльдар?

— Проваливай! — рявкнул Ашамаэль, и стёкла в окнах задребезжали, словно от удара. Колдунья испуганно попятилась, но взгляд её на мгновение устремился куда-то за трон, а глаза её сузились.

Девушка взмахнула рукой, тут же все пришедшие маги обратились в потоки Тьмы и устремились прочь, оставив мага наедине со своими тревожными мыслями. Она получила отказ и ушла. Так просто. Сакфир была слишком упорной женщиной, чтобы просто так отступить. Ашамаэль тревожно оглянулся туда, куда недавно смотрела Сакфир. Нет, Маэлин видеть она не могла. Она не посмеет…

Глава 3. Часть 4 «Трудно быть богом»

Из распахнутых остекленевших глаз Создателя ручьями лились слёзы. Даже пребывая в коме, он видел всё, что происходило в мире: кровь, насилие, убийства, предательства и войны. Он смотрел на это без единой возможности даже отвести взгляд, без шанса помочь своим детям, которые сражались теперь не только между собой, но и с порождениями тьмы. Силы Творца были столь ничтожны, столь малы пред грядущей Тьмой. И от осознания своего бессилия проливал слёзы Создатель, больно было ему видеть страдания своих творений и не иметь возможности хотя бы отозваться на молитвы, что сыпались, словно соль на открытую рану: «Помоги нам, Создатель! Спаси нас, Творец!». Но всё тщетно. Никто не придёт на помощь, если даже бог бессилен спасти хотя бы себя. Но всё же Всесветлейший не был мёртв: в душе его по-прежнему пылала искра надежды, и он, как мог, оказывал помощью своим детям.

С бесконечной скорбью на лице пред своим отцом стоял Вестальд, молясь неизвестным силам за жизнь своего творца. Он смотрел, как крупные капли слёз стекают по морщинистому лицу и пропадают в густой седой бороде. В душе древнего серафима пылал всепожирающий огонь — он желал мести, но лишь запрет Отца мешал ему покинуть чертог и спуститься на землю, чтобы прогнать мрак.