Александр Меньшов - Бледное солнце Сиверии

Как Марк? — спросила Огонькова сама у себя. — Нет, Марк глупый… дразнится постоянно… А Вера завидует. Говорит, что тот в меня влюблён. Если бы это было так, то он бы не задавался…

— Ку-ку (тридцать четыре)…

Чья-то тяжёлая рука легла на плечо. Мила хотела обернуться… но боялась… Она знала, кто за ней пришёл.

Свет солнца заслонил тёмный мужской силуэт.

Тут же замолкла кукушка. Резко… неожиданно… Набежали тучи…

Сердце забилось сильнее. Стало страшно… и грустно.

— Уже пора? Так быстро? — чьи-то холодные глаза заглядывали прямо в душу.

Презрительный взгляд… Такой только у смерти.

— Иду… Иду… сейчас иду… — со вздохом проговорила Мила.

Я наклонился, глядя ей в лицо. Кажется, урядница что-то бормотала, но мне ничего не удалось разобрать из её шепота.

Взгляд Огоньковой застыл. Она вздохнула и замерла. На губах осталась странная улыбка… Вроде и не печальная, но и не радостная. Я такую уже где-то встречал… Хоть убей, не могу вспомнить. Но точно встречал…

— Как она? — подошёл Егор Хватов.

— Всё… кончилась…

Я поднялся и струсил с коленок налипшую грязь вперемешку со снегом. Егор тяжело вздохнул и, кажется, зашептал молитву.

В моей душе ничего не отозвалось. Люди рождаются, живут и умирают… Таков закон этого мира. Никто не живёт вечно. Даже те же Великие Маги: так или иначе смерть настигает и их.

— Пора уходить, — холодным тоном проговорил я. Хватов послушно кивнул головой. — Орки когда-нибудь вернуться от «ворот» и будут крепко мстить.

Егор скривился и вытер испачканное в чей-то крови лицо.

— Надо, значит надо, — пробормотал он, о чём-то печалясь.

Я повернулся к подошедшим ратникам.

— Такой человек ушёл… — начал десятник Мирон. — Какая бы урядница ни была, но всё же я запомню её только с хорошей стороны.

— Да-да, — закивали головами ратники, глядя почему-то на меня.

По идее, мне тоже полагалось сказать последнее слово:

— В свои последние минуты мы желаем видеть только тех, кого искренне любим. Надеюсь, что Огонькова провела это время с ними… где бы наши любимые не были…

Повисла пауза. Ратники потупили взор, глядя кто куда.

Пора уходить, — повторился я, уже обращаясь ко всем. — Выполним последнюю волю Огоньковой и в дорогу.

Наш путь лежал на север через тундру. До астрального порта было около трёхсот вёрст. Трудных вёрст…

Часть 5. Поправший смерть

1

Гордей Зубов, командор новоявленного сиверийского порта, был в очень плохом расположении духа. Он ещё утром встал с мрачными мыслями о том, что до сих пор не в силах изменить уклад своей жизни. Уже не молодой, а своей дороги так и не нашёл. И, казалось бы, ведь старается, и целью задался благой, а всё одно толку никакого.

В отличие от остальных командиров, так или иначе застрявших на карьерной лестнице, и начавших потихоньку спиваться, или напротив — «врастать в землю», Гордей всё ещё изредка тешил себя мыслью, что когда-нибудь…

Он очень любил это слово. В его мечтах обычно так всё и начиналось: когда-нибудь… и понеслось.

Сегодня он тоже проснулся и по привычке потешил «когданибудьщиной». Однако удовлетворения не получил, скорее, больше рассердился.

«Дурак дураком! — командор пнул ногой дверь. — Старый болван!»

Оделся, привёл себя в подобающий чину вид, хорошо и сытно поел, но… но противный «червячок» уже влез в разум, и опять начал грызть его, вызывая неприятие сложившейся вокруг ситуации, а вместе с тем и глухое раздражение от того, что ничего толком не сделано, и, по сути, не сделается.

— Надо смотреть правде в лицо, так оно и будет, — Гордей одним махом осушил кружку с горячим чаем.

Раздолбав всех, кто попадался на пути, он спустился с корабля и как обычно пошёл вдоль берега. Каждое утро, не смотря на погоду, командор совершал пешие прогулки до джунского портала и обратно. Это позволяло несколько успокоить сумбур в голове, настроиться на работу.

— Вот бестолочи! — заругался Гордей.

Его сухая вытянутая фигура одиноко брела среди разбросанных деревянных клетей.

— Говорил же ещё вчера всё убрать под навес. Эй, Макар! И ты… — из памяти выпало имя второго солдата. — Подите сюда оба, живо!

Воины нехотя приблизились к командору.

— Какого хрена это тут делает? — грубо начал Гордей. — Отнести под навес. Третий день на берегу валяется, а всем на это насрать! Так, что ли, Макар? Чего молчишь, как… как..?

Тут память словно ожила, и из её глубин вынырнуло имя второго воина, прибывшего в начале зимы — Первосвет. Кажется, он был из Темноводья. В Орешке чем-то «отличился», теперь сослали в Сиверию белых мух гонять.

— Когда вернусь, чтобы здесь было пусто. Ясно?

Солдаты, молча, кивнули головами.

— Нет порядка, — подумал командор, продолжив свой путь. — Ни выучки, ни дисциплины… Всё напрочь отсутствует.

Он ещё раз глянул на лениво работающих солдат. Их разношёрстность в обмундировании в который раз резала глаз.

— Твою мать! Нет порядка! — прошипел командор, сквозь желтоватые из-за постоянного курения зубы. Он пнул камень и поплёлся дальше, не смотря на сегодняшнюю отвратительную погоду.

Его относили к той группе военных, прозываемой за глаза «Приспешниками». В своём большинстве, то были ветераны, которым не раз приходилось сталкиваться с имперскими войсками, особенно на Святой Земле. Они часто и густо хвалили подготовленность вражеских сил. Основной идеей этой группы был полный пересмотр самой сути формирования и подготовки армии в Лиге. И желательно по имперскому образцу.

Перед глазами Гордея не раз вставали картины былых сражений. Как навстречу войскам Лиги выходили дружным строем имперские гренадеры.

— Смотришь на них, — рассказывал своим товарищам Гордей, — один к одному. Не наша разношёрстная толпа, разодетая кто во что горазд. У всех одинаковые нагрудные доспехи… да ещё с выбитой на ней мускулатурой. Аки мужской торс… Просто загляденье! А главное, рождается ощущение, что на тебя надвигается неимоверная сила. Идут, держат строй. Пики впереди… Красавцы! Какая выучка, а мы только говорим, говорим… говорим.

— Сплошная болтовня, — соглашались товарищи.

— Даже орки… вы слышите, даже орки организованней, нежели мы. Из них получается отличная тяжёлая пехота… Все как на подбор. По одной форме…

— Что? — переспрашивали у Гордея. — По одной, что?

Командора иногда начинало заносить, и он сыпал кучей мудрёных слов, коих понахватался, как среди пленных врагов, так и эльфов (в молодости он почти год служил при канийском после на Тенебре).