Михаил Пузанов - Перекресток: недопущенные ошибки

Лицом к лицу с Леадором-Шатаром стояла Нара. Она только грустно и с надеждой смотрела на него, и даже находящемуся во власти змеи темному герцогу стало не по себе от тоски, застывшей в ее глазах. На этот раз бесцветных, потускневших. Как будто и не человек напротив, а иллюзия, кое-как сшитая нитками материи, но все быстрее растворяющаяся в хаосе измерений. Осталось ли в ней достаточно жизни, чтобы уйти в иное пространство? Не ясно, никому не ясно — решат Мира и сама Нара. Это дело — между ними, никто не имеет права вмешиваться! Сейчас сквозь девушку можно было бы, наверное, пройти насквозь, а она бы даже не заметила.

В конце концов, Леадор отвел глаза и лишь глухо сказал, словно бы сдаваясь:

— Уходи, если желаешь. Не в моих это правилах — нет моей власти над тобой, но если решила — уходи. Сама выбрала.

— Сама, темный герцог. Астрон, извини, не смогла, не сумела, не вышло. Мне теперь нужен только покой и забвение. Арташ!

На этом слове Нара исчезла, будто и не было ее никогда. Астерот лишь судорожно сглотнул. Он был готов к такому исходу, но все еще надеялся. Однако выбор, действительно, сделала сама Нара. Небытие — оборотная сторона огня, включающая его… Оно забирает тех, кто, пройдя через огонь жизни, устает, и спешит отдать себя чему-то новому после периода покоя. Да, так, наверное, и случится. Быть может, однажды, они с Нарой даже встретятся, но друг друга вряд ли узнают…

Элизар, Эйвелин и Селина, словно три светлячка, распространяющие вокруг себя мягкое золотистое свечение, стоят далеко позади остальных спутников. Участвовать в происходящем им не следует, да и не хочется, но согреть темноту тихим светом они посчитали своим долгом. Причем свечение легкомысленной Эйвелин оказалось куда более сильным, чем исходящее от властной и спокойной Элизар. А Селина едва ли не ослепляла, но не совсем золотистым — голубовато-золотым сиянием. Впрочем, оставим их. На долю этих троих выпадет еще немало разных испытаний: их-то дороги только начинаются…

Если эльфийка, бывшая «светлая» и совсем не похожая на варваров девушка распространяют разного оттенка золотистый цвет, то свечение вокруг Астрона окрашивается насыщенным алым без иных примесей. Этого мало кто из присутствующих ожидал (разве что Элоарин, сумевшая уловить в день встречи тень от искр хаоса в его глазах), но никто не удивился. Здесь, в нигде, вообще никто ничему не удивлялся.

Свечение вокруг Тауросса оказалось равномерным изумрудным, чистейшего цвета. Как и у Астрона, аир вокруг него пульсировал едва заметной рябью… Тарведашу тут же вспомнилась легенда, рассказанная Арном, о Изумрудном мире, который то ли случился, то ли не получился. В любом случае, с этим миром связано несколько загадок, которые герцог так и не смог разгадать. Но ангелы радуги в делах и жизни Изумрудного, совершенно определенно, замешаны были прямо и непосредственно. Теперь шанс получить ключ к старым тайнам появился в лице хитроумного лорда, но для этого необходимо было сначала отыграть последний аккорд вступления к песне, посвященной Перекрестку.

Арлин и Алит замерли по бокам группы и насмешливо разглядывали Леадора. Что им какой-то там темный герцог, когда обе могли и целый мир превратить в руины одним только словом?! Вокруг Арлин разливалось потоком почти белое серебро, отсвечивающее ультрамарином, Алит же распространяла золотисто-изумрудные волны. Однако если свечение Элизар и Эвелин оставалось в целом спокойным и мирным, то волны Алит атаковали все предметы, попадающиеся на ее пути. И опять же, аиры этих двух "несокрушимых леди" шли рябью, прямо как у Астрона с Тауроссом.

Наконец, в центре безумной композиции, посереди хаоса измерений, в нигде и в ничто, за спинами двух лордов, настоящего и прошлого, стояли, обнявшись, Люцифер Афранташ и Викторис Тарведаш. Они слабо осознавали, что предстают перед всеми именно в этом обличии, хотя, быть может, просто не заботились о такой несущественной детали, как не заботился и Астрон о своем алом свечении, выдающем в нем прежнего Т'Хара… Когда-то мятежный дух последовал за Эльза'харой в первый мир, и после этого связан оказался с Элли раз и навсегда нерушимой связью. Все, что он делал и только планировал совершить — лишь способ остаться рядом с ней навечно, даже если рухнут все миры и мироздания.

Вокруг Люцифера довольно спокойно кружил пламенный вихрь, бликуя то алым, то серебряным цветом. Элоарин окружал плотный купол глубокого зеленого огня, то тут, то там приобретающий столь же глубокий синий отблеск либо пурпурный блеск. Этих двоих происходящее касалось непосредственно: они стояли вместе на пути темного герцога и тот, кажется, прекрасно это понимал. Впрочем, на самом деле, осознавала эту досадную деталь черная змея на Кадуций Афари, обреченно сверкающая своим ромбовидным глазом и безуспешно растворяющая краски бытия, пытаясь погрузить в серый хаос путников.

С другой стороны, напротив смелых странников, гордо распрямив плечи, стоял темный герцог, в этом пространстве утративший свой отвратительный облик. Длинные черные волосы, достающие почти до широких плеч, массивная грудь, широкая шея с острым кадыком. На противостоящих ему, верховному слуге разрушения, смотрели два насмешливых ярко-зеленых глаза. Нос ястреба, с заметной горбинкой у переносицы; тонкие, поджатые в полуухмылке губы; ни одного волоса на испещренном трещинками обветренном лице, практически гладкий лоб и чуть выдающийся вперед подбородок. Ничего отталкивающего, кроме холодной надменности и яростного высокомерия, в его облике не присутствовало. Весь он светился силой, напоминающей аир Тарведаша, но свечение окрашивалось в пурпур, а не алый цвет. И тоже пульсировало, шло рябью… Более темное, более злое и, одновременно, более величественное.

Наконец, Астерот первым нарушил молчание неощутимого поединка:

— Ты сам исправишь ошибку или за тебя исправит кто-то из нас? Ну, Леадор, у тебя не так уж много времени.

— Шек'хасса!

Порыв ледяного ветра из смертельного плетения мер налетел на Астрона, но так же быстро утих, повинуясь его жесту.

— Неверный ответ. С магией хаоса, а уж тем более тьмы, я как-нибудь справлюсь. Сальфели ессе. Ирве!

— Наш корабль называется "Ирве Аструм", — Вдруг заговорила шепотом Эвелин, — Что это значит?

Заметив, что ответить больше некому — все слишком поглощены происходящим вокруг, Элизар решила ей объяснить:

— "Ирве" — заря, рассвет, солнце на восходе, когда оно наименее яростное, но при этом разливает спокойную силу. «Сальфели»… Я уже и не помню. Кажется, мелодия. Ну а «ессе» — это ночь. Он сказал: "Мелодию ночи сменяет заря!". Скорее всего… Да, так оно и есть!