Людмила Астахова - Злое счастье

Если допустимо сравнение жизни в красивом замке в окружении друзей и доброжелателей, почитаемой и лелеемой, с существованием на самом дне преисподней, то — да! Хелит обитала в аду. С одной стороны, она сходила с ума от тоски по детям, а с другой стороны, видеть каждый день, как самый достойный и единственный во всех мирах мужчина из последних сил пытается не выдать своей боли, как неумолимо меркнет свет в его глазах, не просто невыносимо, а по настоящему убийственно.

«А вдруг весь этот год всего лишь видение во время агонии на операционном столе? Я просто сплю и вижу сон, а потом либо по-настоящему умру, либо выкарабкаюсь, чтобы хотя бы еще немного побыть рядом с детьми, чтобы судиться с Сашкой из-за квартиры, чтобы получить инвалидность по онкологии… Чтобы жить без Мэя, без Аллфина и Сэнхана, без Ранха и без Итки», — все чаще и чаще думалось Хелит. — «Боже, как же все запуталось!»

О таких перемещениях лучше всего смотреть в кино или в книгах читать, но самой выбирать между любимыми, между мирами, между счастьем быть со своим ребенком и счастьем подлинной любви — увольте.

Хотя, по правде говоря, на самом деле не было никакого выбора. По крайней мере, для Хелит. Рожая Игоря, а затем Алину она знала, что отныне она принадлежит только им, и только их счастье и благополучие имеет значение. Иначе не стоит вообще заводить детей. И никаких попреков, вроде: «Я отдала тебе всю жизнь, а ты…» У тебя есть выбор и, делая его, надо помнить о том, что ты привносишь в мир Живую Душу, а не заводишь новую игрушку.

И самое жуткое, что Мэй-то как раз понимал это лучше всех.

Вот почему Хелит не могла заставить себя утром встать, собраться, взять на конюшне вновь обретенную мисс Пэрис Хилтон и отбыть в сторону Лот-Хишши. Что же это — поцеловать Мэя, сказать ему: «Прощай, мой любимый! Удачного тебе царствования и всего наилучшего!», а потом развернуться и уйти? Кем же надо быть, чтобы сделать ему так больно? Кем надо быть, чтобы причинить себе такую муку?

Солнце медленно садилось. Мор-Киассу обдувал теплый южный ветер. Он шелестел полотнищами флагов, шуршал бумагами, горой сваленными на столе в кабинете Мэя. Окно было распахнуто настежь. Закат выдался удивительный — абсолютно золотой. Золотом пылало все небо, по нему плыли облака червонного золота, сусально переливалась черепица крыш, а вдаль утекал золотой расплав Сироны.

Хелит постояла в дверном проеме, зачарованная весенним роскошеством заката, впитывая впечатления каждой клеточкой, чтобы навсегда запомнить и запечатлеть в сознании это сказочное зрелище. Мэй делал вид, что поглощен исключительно чтением отчетов.

— Завтра я поеду в Тир-а-лисс, — сказал он. — Один.

— Как завтра? Через три дня у тебя коронация, — удивилась девушка.

— Помню.

— Я могу поехать с тобой? — поинтересовалась Хелит.

— В том нет никакой нужды.

Сказал, как отрезал, без малейшей возможности возразить.

И не надо иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться — Рыжий решил облегчить ей задачу. Великодушно и милосердно хочет избавить от тяжелой сцены прощания. Он ведь сильный, а потому может себе позволить роскошь жертвовать.

— Мэй…

— Так будет лучше, — молвил он хладнокровно. — Для всех.

Нет ничего более тяжкого и мучительного, чем всю ночь делать вид, будто спишь, а на деле лежать с закрытыми глазами, и точно знать, что равномерно вздымающаяся и опадающая грудь любимого — такая же иллюзия, а на деле он бодрствует и ждет рассвета. И очень хочет заплакать, но больше всего на свете страшится, что любимая женщина отступится от задуманного, и никогда ему не простит этой слабости.

Ито Всеблагая! Господи, боже мой! Как все непросто!

Хелит еле-еле дожила до утра, и сумела перетерпеть и не вцепиться руками, ногами и зубами в Рыжего, когда, уходя тот, склонился над ней, якобы спящей, и поцеловал в уголок губ. И только когда стихли за окном голоса отбывающего в Тир-а-лисс отряда, она дала себе волю — рыдала в подушку, еще пахнущую Мэевыми волосами, оплакивая свое горькое и злое счастье.

— Куда прикажите ехать, миледи? — озабоченно спросил Хельх, придерживая стремя своей госпоже.

— К Лот-Хишши.

— Куда?!

Непонятно одно, как у парня только глаза ни вывалились из орбит.

Вершина Лот-Хишши затянутая плотными облаками издалека виднелась над верхушками деревьев. Лес уже успела насквозь пронизать нежная зеленовато-серебряная дымка едва лопнувших почек. В мир снова пришла весна — время обещаний и надежд, час возрождения жизни. Для кого-то всего лишь время года. Для кого-то символ бессмертия.

К подножью холма вела подсохшая тропинка. Обычная такая тропинка, по которой не так уж часто кто-то ходит. Видимо, далеко не каждому удается выполнить все условия Читающей-по-Нитям. Хелит все гадала, какой окажется Великая Волшебница униэн, но опыт предыдущего общения с чародеями этого мира подсказывал, что тут лучше не загадывать. Будь, что будет, решила, в конце концов, девушка. Скоро она своими глазами увидит Читающую.

Хельх оторопело взирал поочередно, то на госпожу, то на клубящееся марево тумана.

— Некоторые помногу дней блуждали в лесу на склонах, но так и не попали к Читающей, — предупредил он.

— Я не заблужусь.

— Я подожду вас, моя леди, — заявил юноша.

— Не стоит, — грустно улыбнулась Хелит. — Лучше забери Пэрис и возвращайся в Мор-Киассу. Доложишь князю… вернее, государю Мэю.

— А! Так вы надолго! — протянул Хельх.

«Догадливый юноша!»

— Да, надолго, — подтвердила леди Гвварин, слезая с лошади и делая первый шаг по дороге на вершину горы.

Наверх вела не тропа, а тщательно вырезанная в земле, укрепленная досками и камнями и присыпанная песочком лестница. Очень скромна лестница в небеса.

Земляные ступеньки уводили в туман. Такой густой, что не видать кончиков пальцев вытянутой вперед руки. Когда Хелит выбивалась из сил и присаживалась отдохнуть на очередную ступеньку, он ласково похлопывал по её щекам влажными ладонями. Мол, не сдавайся, осталось-то всего ничего. За слоем тумана не было видно солнца, и сложно понять, сколько же времени длился подъем. Может быть даже целый день, а может лишь несколько часов. Во всяком случае, на плоскую, как стол, вершину Хелит забралась еще засветло. Здесь росла совсем не по-весеннему густая трава, а среди весьма ухоженного газона стоял маленький, какой-то совершенно игрушечный домик. Порожек, выложенный кирпичом, белые ставенки на окнах, обычное дверное кольцо без выкрутасов и печная труба, из которой гостеприимно вился дымок. Даже маленькая резная лавочка у стены. Не иначе Читающая любила посидеть на солнышке, лузгая семечки и почесывая кошку за ухом. А почему нет? Кошка у неё точно имелась. Черно-белая, с огромными белыми усищами и изумрудными глазами. Она с царственным видом восседала на подоконнике.