Людмила Астахова - Злое счастье

Земляные ступеньки уводили в туман. Такой густой, что не видать кончиков пальцев вытянутой вперед руки. Когда Хелит выбивалась из сил и присаживалась отдохнуть на очередную ступеньку, он ласково похлопывал по её щекам влажными ладонями. Мол, не сдавайся, осталось-то всего ничего. За слоем тумана не было видно солнца, и сложно понять, сколько же времени длился подъем. Может быть даже целый день, а может лишь несколько часов. Во всяком случае, на плоскую, как стол, вершину Хелит забралась еще засветло. Здесь росла совсем не по-весеннему густая трава, а среди весьма ухоженного газона стоял маленький, какой-то совершенно игрушечный домик. Порожек, выложенный кирпичом, белые ставенки на окнах, обычное дверное кольцо без выкрутасов и печная труба, из которой гостеприимно вился дымок. Даже маленькая резная лавочка у стены. Не иначе Читающая любила посидеть на солнышке, лузгая семечки и почесывая кошку за ухом. А почему нет? Кошка у неё точно имелась. Черно-белая, с огромными белыми усищами и изумрудными глазами. Она с царственным видом восседала на подоконнике.

Хелит медленно подошла ближе и тихонько постучала кольцом.

— Заходи! — отозвались изнутри.

Чисто беленые стены, пестрые половички на полу, цветы в горшках, вышитая скатерть, пюпитр с раскрытой толстой книгой, корзинка с вязанием — ни дать, ни взять идиллия из старой доброй детской сказки. После которой, дети крепко спят всю ночь и видят хорошие сны.

Читающая возилась у печки, проверяя готовность ароматной сдобы. Все это напоминало сцену из «Матрицы».

— Печеньицем угощать не буду, — громко сказала волшебница. — А присесть предложу.

Она повернулась к гостье, давая себя рассмотреть, как следует. Ну, и самой взглянуть на пришлую.

Не было в Читающей ничего особенного. Обычная женщина-униэн средних лет — высокая и крепкая, с правильными чертами лица: высокий лоб, ровный нос, густые темные брови, серые глаза, бледные губы. Черные толстые косы, перевитые синими лентами, ниспадали почти до самого пола. Синей полосой были оторочены горловина и подол котты из темно-коричневой шерсти. Испачканные в муке руки Читающая вытерла о чистый фартук и сделала приглашающий жест.

— Спасибо, — отозвалась Хелит и села на самый край лавки.

— Не за что пока еще благодарить, — довольно неласково отозвалась волшебница. — Ты выполнила условия, чего же ты хочешь? — спросила они, скрестив руки на груди.

— Я хочу вернуться к своим детям.

— Хмм…

Читающая в задумчивости потерла пальцем подбородок, продолжая разглядывать гостью.

— Разве ты не умерла там… в своем мире?

— Умерла.

— А почему ты хочешь вернуться? — продолжала допрос волшебница. — Разве тебе плохо здесь, с Мэем?

— Хорошо, но мои дети…

— Знаю. Они страдают. Смерть матери — это страшное горе.

— Я не могу допустить, чтобы им было плохо.

— Понятно, — отрезала Читающая и, немного помедлив, добавила: — Но я не могу вернуть тебя.

У Хелит пересохло во рту, и язык прилип к нёбу.

— Как? — пролепетала она.

— А так!

Суровое лицо Читающей смягчилось настолько, насколько это возможно, она улыбнулась почти жалостливо.

— Ты умерла, и тебя похоронили, родные оплакали, а чужие забыли. В том мире тебя больше нет. Теперь ты здесь.

— Но ты ведь Великая Волшебница! Ты можешь… Как же так?!

В дальнем углу дома стоял ткацкий станок с недоделанной работой. Отличный станок с педальным приводом ремизок и гребнем-бёрдо. Сразу видно, что хозяйка знает толк в ремесле. Хозяйка уверенно подошла к станку и подманила к себе потрясенную и растерянную Хелит.

— Я лишь читаю по Нитям, но плету их вовсе не я. И Ткач уже сделал свой выбор. Ткань бытия все еще в работе. А ты была лишь частью её…, — она запнулась, словно собиралась повторить прежнее имя, но передумала, — Хелит Гвварин.

— Значит все зря. Я зря добивалась исполнения условий, зря мучила Мэя, зря надеялась…

— Нет, не зря, — жестко заявила Читающая. — Ты избавила наш мир от Драконьей Зеницы, ты подарила униэн подлинного короля, и самое важное, наконец-то узнала, кто ты такая. Это немало.

— Но мои дети… как же они без меня?! И не говори, что такова их судьба. Это неправильно!

Хелит почти кричала на великую волшебницу.

— Разве я сказала, что бессильна помочь твоим детям? — вопросительно приподняла бровь Читающая. — Что-то я не припоминаю, когда это было.

— Ты сказала, что не можешь вернуть меня, — напомнила ей леди Гвварин.

— Да, именно так. Но помочь могу. Условия исполнены — ты вольна просить меня о чуде. Но не для себя.

— Ах, вот…!

Гостья охнула и прижала ладони к губам, лихорадочно соображая, что хочет сказать ей волшебница.

«Ну, конечно же! Как же она сама-то не догадалась?! Эдак ведь кто угодно сможет требовать исполнения своих желаний. Просить можно, но не для себя. И не исключено, что исполняются только истинные желания, как у Стругацких в „Пикнике на обочине“», — рассуждала Хелит.

— Все гораздо проще, — усмехнулась Читающая, нежно поглаживая полированное дерево планки ремизки.

— Ты мои мысли читаешь? — поразилась девушка.

— Пфуй! Не так это сложно. И… нет! Сюда приходят только с истинными желаниями. Разве ты еще не поняла, как тяжелы условия? Сокровищ у меня не допросишься, — улыбка у чаровницы вышла жестокая, если не сказать хищная. — Если хочешь — погуляй и подумай о том, чего бы тебе хотелось, — предложила она великодушно. — Ты зациклилась на перемещении, а есть и другие решения. Можешь даже пирожок съесть.

Есть Хелит совершенно не хотелось. Даже пахнущие чем-то сладким пышные пирожки с пылу с жару. К своему ужасу она чувствовала некоторое облегчение. Все-таки боязно было возвращаться, тугая петля отчаяния и вины до того сильно стянула горло, что трудно стало дышать. Значит она — плохая мать, значит, Игорь с Алиной обречены всю жизнь носить эту рану.

Полянку вокруг дома целиком заволокло туманом, Хелит старалась не отходить далеко, чтобы не заблудиться. Кружила и кружила вокруг него, пытаясь сконцентрироваться, как-то справиться с чувствами, пока не сформулировала просьбу.

Когда она вернулась Читающая сидела за станком, неторопливо прокидывая челнок с утоком между нитями основы. Волшебница даже головы не повернула:

— Надумала?

— Да. Сделай так, чтобы мои дети не страдали из-за моей смерти, чтобы их не мучило ложное чувство вины, чтобы в их душах не осталось незаживающей раны. Это ты можешь?

Читающая вздохнула:

— Я что-то подобное и предполагала… — она помолчала. — Хорошо, я сделаю, как ты просишь, потому что, наверное, это единственное желание, которое я в силах исполнить.