Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

С того дня на наших репетициях зал не пустовал — сбегались ученики, приходили учителя, заглядывали уборщицы. Все были, кроме той, ради которой всё это затевалось. С угрозами явилась директриса:

— Я вас запру куда-нибудь — в подвал или на чердак.

— Зачем?

— Вы срываете учебный процесс.

Разве поспоришь? Я подмигнул ребятам и спустился со сцены. Римма Васильевна в позе Наполеона на Поклонной горе ждала меня в проходе. А за моей спиной…. После инструментального вступления квартет хорошо поставленных голосов выдал:

— Когда уйдём со школьного двора

Под звуки нестареющего вальса….

Разбитый наголову Наполеон захлюпал носом, промокнул глаза платочком и опустился в кресло.

А со сцены:

— Ты сидишь за партой третьей,

У окна сидишь в сторонке

И на целом белом свете

Нет другой такой девчонки….

На улице зажглись фонари, когда я провожал Римму Васильевну домой.

— Что у вас произошло с Вероникой Седовой?

Сказать правду? Никогда! Стыд какой! Лучше язык проглочу.

— Я беседовала с ней. Что ж вы, Алексей Владимирович? Ай-яй-яй! Не положено нам, по этике преподавательской, по морали педагогической, по нравственности человеческой.

Голова моя в плечах утонула. Господи! Бросить всё? Сорваться? Убежать в свою одинокую, бесприютную реальность?

— Но какая девочка! Я ведь с ней как мать пыталась говорить. А она: нет, нет и нет — с Алексеем Владимировичем не могу общаться. В чем причина, спрашиваю. А она: он в меня влюблён. С чего взяла? Он сам, говорит, признался, замуж звал. Что ж вы, дорогой наш аспирант?

Страх разоблачения отпустил сердце. И нахлынули чувства.

— Да, люблю я её, люблю, — ударил в грудь кулаком. Весьма гулко.

Римма Васильевна с любопытством покосилась.

— А известно вам, молодой человек, что все наши незамужние клушки только о вас в учительской судачат. Нравитесь вы очень женскому полу.

— Нравлюсь — разонравлюсь. Что делать, Римма Васильевна? Ну, почему я ей не пара? В чём изъян?

— Признаться, не поверила Веронике, а теперь вижу, зря. Надо было расспросить — в чём изъян? Что стопорит? Давайте погадаем. Может, себя считает недостойной: вы — высокообразованный, без пяти минут кандидат наук, а она — недоучка детдомовская. А может, вас. Вы простите, Алексей Владимирович, за откровенность — есть в вас какая-то немужская мягкотелость. Мы, женщины, привыкли, чтобы в судьбоносные моменты решения принимали мужчины. Только таким покоряемся. А вы, как старичок семидесятилетний (неужто просматривается?), заикнулись о чувствах и дожидаетесь ответа в сторонке. Дождётесь — уведут девицу под венец. И думается, не лучший представитель сильного пола.

Я молчал. А что сказать?

У дверей подъезда Римма Васильевна оборотилась ко мне.

— А вообще-то, всё верно — не стоит морочить голову. Девочке надо доучиться. Слава Богу, оценки у неё улучшились.

По пути домой.

— Билли, всё слышал? Твоё мнение.

— Умная тётка. Знаешь, правка её в диссертации….

— О чём ты? Я про Веронику. Она не жаловалась на меня, но отвергает напрочь.

— Ябед в детдоме жестоко карают. А что не любит — значит, не любит.

— Мы целовались с ней. Она была в упоении. Я чувствовал — она любила меня. Ах, если б мне сдержаться….

— В реальной жизни ты был богат, красив, умён. Женщины обожали тебя. Ты никого не добивался — ну, разве только Даши. Это избаловало. Ты не умеешь бороться за женщину, за её сердце и признание. Ты и сейчас подумываешь, кого бы отколотить — будто этот кто-то виноват в твоих глупостях.

— Ладно, умолкни. Не можешь подсказать ничего разумного, лучше молчи.

…. На первое занятие секции восточных единоборств явилось семь парней, все переростки — десятый, одиннадцатый класс.

Что за ерунда? Где мелюзга?

— Мы так, для проверки пришли — а вдруг калечить начнёте.

— Понятно. Пробежались по этажам — кто свободен, сюда.

Через полчаса в подвал спустилось около двадцати разновозрастных детдомовцев.

— Сверните ковёр, тренажёры к стене, — приказал. — Нам нужна свободная площадка.

Мелком начертил на паркете прямую линию, разделившую зал на две половины. В одной построил пацанов.

— Много можно говорить об искусстве айкидо, о силе характера и отточенной реакции его мастеров, но лучше один раз увидеть. Верно? Вот у стены два ящика — в одном лимонад, в другом теннисные мячики. Задача простая и поощряемая — не переступая этой черты, кидаете в меня мячи. Кто попадёт, топает за призом — бутылкой лимонада. Всё ясно? Смелее.

Опрокинул ногой ящик, и мячи покатились по паркету.

— Смелее. За черту не заступать. Кидайте изо всех сил — мячи мягкие, не убьёте.

Поднял три мячика и принялся жонглировать, посматривая на детдомовцев. Мячи уже докатились до шеренги. Никто не шелохнулся. Нет, кто-то поднял, попытался жонглировать.

Смотри, какие барышни кисейные!

Один за другим быстро кинул три мяча, и все пришлись в короткостриженные головы. Ага, лёд тронулся…. Нет, что тут началось! Град мячей летел в меня, в мою сторону, и все мимо. Многие летели мимо. От тех, что в цель, я уворачивался. Если не было возможности уклониться, ловил и отправлял мяч за черту — мои броски промаха не знали. Отскакивая от стены за спиной, мячи укатывались обратно к метателям. Но не все. То один, то другой застревали на моей половине.

Прошёл час в безуспешных попытках поразить живую мишень, и вот настал момент, когда все мячи оказались недвижимыми на моей половине.

— Устали? Отдохнём.

Пригласил к ящику с лимонадом.

— Хоть и не заслужили.

— Вот такая реакция, — поучал, — и ещё самообладание основа борьбы, искусству которой хочу вас обучить. Можно встать на моё место и поставить против себя сначала одного метателя, потом двоих, троих, ну, и так далее. Долгий процесс и не каждому под силу. Вот это — продемонстрировал оптимизатор на запястье, — магнитный стимулятор пространственной ориентации. Он научит вас быстро и точно определять траекторию полёта мяча, кулака и даже пули. Ну и соответственно, принять положение в пространстве, чтобы со всем этим разминуться. Кто желает попробовать?

Желающие нашлись.

Мячи летали, ребята гомонили, а я сидел в одиночестве на лавочке и терзал сердце.

Стал кумиром всей школы, теперь детский дом…. Только ты, милая, обходишь стороной. Может, так устроены параллельные миры — от противного? В нашем, реальном, меня Никушки взяли на абордаж. В этом все мои потуги разбиваются о лёд презрения. Нет сомнений, Вероника презирает меня за мой — будь он трижды проклят! — неудачный абордаж.