Анатолий Агарков - Семь дней Создателя

Серебряный браслет…. в детском доме…. в тумбочке…. Не дай Бог там Пашке Ческидову случиться…. Мысли всплывали в сознании и тонули в накатывающей страсти.

Расцеловав Веронике руки, перебрался к коленям. До края коротенькой юбочки далеко. Всё, что не прикрыто, моё — решил и пустил губы в захватывающее путешествие. Но девушка проявила инициативу, прижав мои уши ладошками. Наши губы сплелись. Только рука осталась там, внизу, и, никем не контролируемая, продолжила движение уже за границу дозволенного.

Почувствовал, как напряглась Вероника, когда мои пальцы скользнули под резинку трусиков. Её тело просто окаменело. Подумал, что она испытывает то же, что и я — нестерпимую страсть — и сейчас одним смелым движением сделаю нас бесконечно счастливыми. Рванул трусики вниз.

— Мамочка!

Вероника не рвалась, не билась в истерике, не сопротивлялась. Она прикусила кулак и смотрела на меня испуганным взглядом.

Господи! Ты ли это, Гладышев?

Куда что подевалось? Никакой всепоглощающей страсти. Только стыд, только боль, только страх непоправимости произошедшего.

Метнулся к окну, будто исполненный желанием сигануть вниз головой — даже распахнул его. Да нет, конечно, это не решение, — нужно жить, нужно исправлять ошибки.

Стена дождя качалась за окном.

— Как я пойду? — сказала Вероника.

Что ответить? Оставайся, я тебя не трону. Чёрт, какая глупость! Нелепица. Бессмыслица. Тебя, Гладышев, надо кастрировать вместе с физруком.

— У вас есть иголка с ниткой?

Кажется, были. Поискал, нашёл.

— Отвернитесь, — Вероника держала в руках порванные трусики.

Апрельский дождь дышал мне в лицо.

— Мы хотели жарить окорочка.

— Без меня. У вас есть зонт?

— Я вызову такси.

— Вызовите.

…. На следующий день Вероника положила передо мной оптимизатор.

— Очень прошу, не приходите больше в наш класс, или уйду я.

Ушёл я. Надел оптимизатор.

— Билли, у меня горе.

— Колись.

— Я чуть не изнасиловал девушку, которую люблю.

— Тебя на минуту нельзя оставить одного.

— Помоги.

— Как?

— Не знаю. Но я хочу вернуть её расположение.

— Ты так расстроен — может, смотаем удочки и почистим память?

— Да ты что?!

— Ну, успокойся, успокойся. Давай будем думать.

— Давай.

Сидел на подоконнике в коридоре, здесь и прихватила Римма Васильевна.

— Как ваша диссертация?

— В тезисных набросках.

— Любопытствую.

Пожал плечами:

— С ноутбуком работаете?

— Покажите как, наверное, смогу.

Пока топали в её кабинет:

— Билли, налей воды по теме.

— А что?

— Что хочешь — пусть тётка одобрит.

Глянув на объём, Римма Васильевна хмыкнула:

— А вы плодовиты. Оставите взглянуть?

— Да, конечно, сколько потребуется.

…. После уроков перехватил Веронику у автобуса.

— Надо поговорить.

— Всё, что я не хотела слышать, вы уже сказали.

— Ты что, в принципе против половых отношений? Считаешь, что детей проще искать в капусте? — говорил, а сам думал, что я несу.

Вероника слушала мою тарабарщину, не перебивая, но когда водитель подал сигнал, шагнула на подножку, сказала:

— Всё? Очень вас прошу, оставьте меня в покое. Все мужики сволочи, и вы не идеал.

Грубо, подумал, глядя вслед удаляющемуся автобусу, но справедливо.

— Билли, я сойду с ума.

— Не позволю.

— Да уж…. Но лучше бы помог вернуть Веронику.

— Я помогу тебе прославиться в здешнем мире, и может быть тогда….

— Сделаешь президентом страны или его советником?

— Давай пока на школьном уровне.

…. Болтался по этажам и коридорам, заглянул в конференц-зал. На сцене шла репетиция школьного ВИА.

— Не помешаю?

Мне не ответили, ну, я и присел зрителем. Вернее, слушателем, потому что скоро не утерпел и подался на сцену.

— Этот момент не так играется. Ну-ка, дай-ка.

Потянулся к электрогитаре.

— Послушайте, молодой человек…, - ансамблем руководила учительница пения, немолодая, кстати, но настырная.

— Нет, это вы послушайте, — и сыграл эпизод, в котором, мне казалось, солист-гитарист фальшивил. — Так лучше?

— Немедленно покиньте зал, вы мешаете репетиции.

— Пусть остаётся, — кто-то вступился за меня.

— Тогда уйду я, и вызову милицию.

— Ну, зачем вы так? Я действительно умею играть на этой штуке и неплохо пою.

— Давайте послушаем, — опять поддержали ребята.

— Ах, так, — певичка была ещё тем фруктом, развернулась и потопала со сцены прямо к выходу.

Ударник аккомпанировал её ходьбе — дзинь-дзинь-бум. Дама сверкнула очками от двери, а потом хлопнула ею, покинув помещение.

— Достала, — подвёл итог инциденту белобрысый паренёк с барабанными палочками.

— Что умеешь? — потребовали от меня. — Покажи.

Ломаться не стал — исполнил одну из самых популярных песен моей школьной юности, аккомпанируя на электрогитаре. Игра была виртуозна и голос безупречен. Не хвастаюсь — Билли помог.

— Класс! — выдохнул парень за синтезатором.

— Берёте к себе?

— А ты откуда?

— На практике, студент, — соврал, чтоб не смущать ребят.

— Оставайся, если нравится.

— Что поём-играем?

Следующие полчаса знакомился с репертуаром и не одобрил.

— Это называется: взвейтесь кострами синие ночи….

— Так сами что ль….

Увлеклись, а за спиной:

— Этот? Пусть остаётся.

— Тогда зачем здесь я?

Этот диалог, подкравшись к сцене, затеяли директор и сбежавшая певичка.

— А и, правда, — это уже я. — Римма Васильевна, позвольте мне на общественных началах поработать с ансамблем.

— Ребята готовят программу к выпускному вечеру.

— Уяснил.

— Ну, хорошо. Только никакой закордонщины.

— Но вы же не против классики?

На трёх струнах исполнил Бетховена "К Элизе".

— Замечательно, — Римма Васильевна закусила кончик дужки очков. — Такая пойдёт.

Приобняв певичку за плечи:

— А что, Ангелина Николаевна, дадим ребятам вольную?

И уходя, от двери:

— Алексей Владимирович, загляните ко мне вечерком.

Вечером в кабинете директора. Римма Васильевна:

— Прочла ваши наброски. Знаете…. Меня зацепило. У вас действительно свежий взгляд на тему, но чего-то не хватает, чуть-чуть.

— Вашей правки.

— А вы позволите?

— Буду рад.

— Знаете что, занимайтесь музыкой, а я вашей диссертацией.

— А кто защищаться будет?

— Вы, конечно.

— Кому кандидатская степень?

— Тоже вам.