Джон Норман - Рабыня Гора

Мужчины переглянулись. О, они по достоинству оценили признание крошки рабыни!

– А еще, – добавила она, – я не хотела обесчестить тебя.

– Клеймо на теле дочери торговца не может меня обесчестить, – возразил Тандар из Ти.

– Понимаю, что не может. – В голосе ее сквозила ярость. Но это и в самом деле так. Что с того, что на Горе поймали и заклеймили девчонку? – Но теперь, зная, кто я, и сохранив в неприкосновенности свою честь, ты должен освободить меня.

– О? – Он не поверил своим ушам.

– Да. Теперь ты освободишь меня, и все снова пойдет так, как договорено между Крепостью Сафроникус и Салерианской Конфедерацией. Когда я стану свободной, помолвка наша восстановится, и все, хотим мы того или нет, снова встанет на свои места.

Тандар из Ти захохотал. Клитус Вителлиус улыбнулся.

– Хозяин? – Она стояла перед ним обнаженная, в наручниках. Восхитительно хороша!

– Отличное клеймо, – поглядывая на ее бедро, повторил Тандар из Ти.

– Теперь, когда ты знаешь, кто я, ты освободишь меня? Он повернул из стороны в сторону ее голову.

– И уши проколоты.

– Ты непременно освободишь меня!

– Ты – дочь торговца, – ответил он. – А дочери торговцев годятся воинам только в рабыни.

– Ты освободишь меня! – вскричала она.

– На колени! – приказал он. – Я надену на тебя ошейник.

– Хозяин!

– Принеси плеть, – бросил он кому-то из своих спутников. Она мгновенно встала на колени. Плетка не потребовалась.

Рабыня Сабина смотрела на Тандара из Ти полными восхищения, изумления и любви глазами. Вот что за человек ее властелин!

– Принеси ошейник, – приказал кому-то Тандар из Ти. В его вещах отыскали ошейник.

– Я нашел рабыню, которая мне нравится, – объявил он. – И надеваю на нее ошейник.

Ни политические интриги, ни гнев государственных мужей – все ему нипочем. Он – воин.

Отступив на шаг, он, как принято в Ти и в некоторых других городах, собираясь надеть на девушку ошейник, пригнул пониже ее голову.

– Повинуешься?

– Повинуюсь безраздельно, хозяин!

Резким движением захлопнул замок, заключив ее прелестную шею в жесткое стальное рабское кольцо, и ударом нога швырнул рабыню на пол.

– Брось меня туда, где ты держишь своих женщин, хозяин!

– Непременно, – пообещал он и, отвернувшись, зашагал из таверны.

Но, не сомневаюсь, прекрасная Сабина будет его любимой рабыней.

Один из спутников Тандара из Ти отыскал Бузебиуса и расплатился по счету.

– Оставил меня рабыней! – похвасталась мне Сабина. – Какой сильный, какой дивный! Одного боюсь – не сумею любить его как должно.

Я поцеловала ее. Женщина не может не преклоняться перед мужчиной, поступающим согласно собственной воле, даже по отношению к ней самой. Женщину восхищает сила, особенно если направлена она на установление власти над нею. Так уж заведено: мужчина приказывает – женщина подчиняется; мужчина властвует – женщина покоряется; мужчина побеждает – женщина сдается. Закон природы. Основа его – любовь. Доказательство этому – радость. Утрать мы этот закон – утратим часть самих себя.

– Удачи тебе! – крикнула мне на прощание Сабина. – Удачи вам всем!

– Удачи! – пожелала ей я.

– Удачи! – откликнулись девушки из таверны. Спутники Тандара из Ти уже стояли у выхода.

– Придется пороть тебя, рабыня? – спросил один из них.

– Нет, хозяин! – И Сабина бросилась за ними. Мы смотрели им вслед.

– Пора, – объявил Клитус Вителлиус, – и нам двигаться в Курулен.

Я робко коснулась его колена.

– Прошу тебя, хозяин!

Он взглянул почти нежно. По-моему, ему было грустно.

– Ну, хорошо. – Знаком он указал, в какой альков мне идти. В алькове я сбросила с себя уличную тунику. Он задернул

занавеску.

– Сколько раз, – беспечно прощебетала я, – в этом самом алькове служила я клиентам Бузебиуса.

Он обнял меня – так нежно, что прикосновение его меня испугало.

– Мне будет не хватать тебя, Дина.

– На свете много девушек.

– Да, – проговорил он. – Девушек много.

– Ты скоро забудешь меня. Он взъерошил мне волосы:

– До самой весны все еще будут коротковаты.

– И это снизит мою цену, – ввернула я. Он поцеловал меня.

– Придешь посмотреть на меня в клетке?

Девушек часто выставляют перед торгами в клетках на всеобщее обозрение, в Курулене – почти всегда.

– Нет, – ответил он и снова – мягко, нежно – поцеловал меня.

– Оставь меня себе! – взмолилась я вдруг.

– Нет.

Я силилась не заплакать.

– Странно, – вздохнул он. – Я выходил один на один с диким слином, встречался лицом к лицу с вооруженными до зубов врагами. Я – воин и среди воинов один из первых. И все-же ты, просто девушка, обезоруживаешь меня слезами и улыбкой.

– Нет, хозяин.

– Да все ли ты понимаешь!

– Рабыне не нужны объяснения. Ее дело – повиноваться.

– Вот видишь, – начиная злиться, произнес он. – Ты делаешь меня слабым!

– Так покори меня, – предложила я.

– Ты не такая, как другие!

– Я всего лишь рабыня. Вот и обращайся со мной как с рабыней.

– Привязать бы тебя да выпороть!

– Привяжи меня, – согласилась я. – Выпори!

– Воин, – отчеканил он, – должен быть свирепым и несгибаемым.

– Будь со мной свирепым и несгибаемым.

– Хочется, чтобы тебя покоряли и порабощали, да, шлюха?

– Да, – признала я. – Я женщина. Он сел рядом.

– Как, должно быть, презираешь ты меня за слабость!

– Да, – в запальчивости бросила я. – Презираю! Он глядел с нескрываемой яростью.

– Я люблю тебя, – сказала я.

От его удара голова откинулась в сторону, изо рта показалась кровь.

– Лгунья! – И, схватив меня, он дал выход своему бешенству. Досталось мне здорово.

– Вставай, – сказал он потом. – Пора идти в Курулен.

Я натянула тунику, подпоясалась, одну за другой застегнула пять пуговиц. Сорвал бы он с меня одежды, повел бы обнаженной по улице – пусть все видят, какому сильному мужчине я принадлежу!

Выйдя из таверны, мы отправились в Курулен.

И вот мы уже у черного хода. Перед нами – мощная железная дверь. Там, внутри, меня продадут.

– Войдем, – сказал он.

– Делай со мной что хочешь.

– Я и делаю.

– Делаешь? – переспросила я.

– Да.

Я подняла на него глаза.

– Я – воин, – в который раз повторил он. – Я не должен быть слабым.

– Но сейчас ты слаб.

– Нет.

– Презираю твою слабость! – процедила я.

– В чем же я слаб?

– Ты не хочешь продавать меня. И все же продаешь.

– Нет. Я хочу тебя продать.

– Посмотри на меня, – попросила я. – Что ты видишь?

– Рабыню.

– И что же на самом деле тебе хочется сделать со мною?