Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
— Желаешь ли ты еще сегодня стать моей женой? — спросил он у Зифики.
— Да, — ответила та. — Нет у меня ножа за поясом, и на мне женская одежда.
Даго поднялся и поднял обе руки вверх, чтобы замолкла музыка, чтобы прекратились пляски, песни и всяческие разговоры.
— Этим самым я, Даго Господин и Пестователь, Дающий Волю и Справедливость, Страж Обычаев и Нравов, беру себе в жены эту вот женщину, Зифику, дочь королевы Айтвар савроматской крови, — известил он всем.
Затем снял он ненадолго золотую ленту и возложил на голову Зифики Святую Андалу, дабы все видели, что та стала совладычицей.
— Кто обидит ее, тот меня обидит, — сообщил Даго. — Кто ее приказа не выполнит, это мой приказ не выполнит.
После того вновь наложил он на свои белые волосы Святую Андалу, схватил свой щит и перескочил заставленный посудой стол, становясь на пустом пространстве, окруженном столами. Все тут же поняли, что начнется сейчас разрешенный только лишь для воинов священный танец с мечом. Даго вытащил из ножен Тирфинг, который заблестел в свете масляных ламп и факелов. Тут же вступили пищалки и раздались удары бубнов. Поначалу мелкими шажками Даго обозначил большой круг, как будто бы разыскивая противника для боя, когда же показалось ему, что нашел, начал он ему, в ритм ударов, наносить удары мечом. Каждый его шаг, то ли вперед, то ли назад, то ли в одну, то ли в иную сторону соответствовал ударам бубнов. Меч поднимался и опадал, тело выгибалось, когда уходил он от ударов противника. Барабанный бой делался все скорее. Даго наносил удары, то вверх, то вниз, то очерчивая вокруг себя светящиеся круги мечом. Иногда бил он рукоятью меча по щиту, приседал на согнутых в коленях ногах и вскакивал наверх, нанося удар снизу. И было во всем этом нечто настолько замечательное, притягательное, что не усидели на месте Палука и Куи. Перескочили они через столы и встали рядом с Даго. Теперь уже три воина участвовали в танце с мечом. Слышно было, как со скрежетом скрещиваются в воздухе их мечи, как клинок бьется о клинок, как щит бьет в щит. Даго попеременно сражался то с Палукой, то с Куи, их щиты бились один о другой в соответствии с ударами бубна. Ноги дробили шажки, а потом одновременно совершали высокие прыжки, а потом сверху встречались только концы их мечей. В грохоте сталкивающихся щитов и скрежете клинков было что-то от настоящего сражения, нечто дикое и вместе с тем настолько возбуждающее, что все больше и больше воинов перескакивало через столы, включаясь в священный танец с мечами. Бой щитов начал заглушать удары бубна, отблески мечей, казалось, рассыпали вокруг искры. Пронзительный голос пищалок был едва слышен. Наконец танцующие образовали круг и, перемещаясь мелкими шажками, перебрасывая тяжесть тела с ноги на ногу, выставили мечи вверх, так что концы их встретились там. И тогда умолкла музыка, а танцоры застыли с поднятыми вверх мечами. Танец с мечами закончился.
Зифика до дна опорожнила кубок с сытным медом, глядя из-под прищуренных век на Даго в багряном кафтане, с белым поясом и со Священной Андалой на голове. Ей хотелось, чтобы пир уже закончился, а Даго очутился с нею один на один в спальном помещении, в его ложе. Ей хотелось прикасаться губами к его белым волосам, похотливо думала она о том, как он станет прикасаться пальцами к ее нагому телу, так же, как делал он это над озером, когда лечил ей рану на спине. Забыла Зифика, что в женских одеяниях ни на миг не перестала она быть Дикой Женщиной, а только утаила в себе свою истинную натуру. Мужчина должен был стать ее рабом, либо его ожидал ее стилет. Догадывался ли Даго об этом, когда привел ее в свою комнату? Вот только он не знал никакой иной, которая могла бы быть его женой и дать ему королевское потомство, и не только делить с ним власть, но и умножать ее.
Потому и не заметил Даго, что хотя Зифика и легла на его ложе с истекающей от желания промежностью, то когда возлег он на нее и вложил в нее свой член, неожиданно она под ним застыла, и ушло из нее всяческое вожделение. Ибо чем-то позорящим стало для нее осознание, что вот лежит она под мужчиной, словно схваченная в рабство женщина. Она стиснула зубы и принимала Даго в себе, скованная и немая, а чем дольше и чаще он в ней пребывал, тем большее отвращение к нему стала она испытывать. Что самое худшее, даже красота его, мужественность и любовь показались ей ненавистными, ведь это же она должна была его поиметь, а не он ее иметь в качестве предмета своей похоти. Зудела в ней еще и гордость, что вот она, Зифика, из королевского рода, словно наложница лежит под простым человеком, который добрался до власти благодаря тайному искусству правления. И сделалось отвратительным ей всякое его прикосновение, каждая ласка, которых еще недавно она так по-настоящему жаждала. Ох, вот если бы это она, догоняя его верхом в лесу, словила своим арканом, повалила и связала, обнажила, а затем, лаская и целуя, подняла его мужское достоинство, села на нем верхом и вонзила бы в себя его член… Так нет, это он схватил ее невидимым арканом, заставил надеть женский наряд и словно невольницу притащил в свое ложе.
Утром сказал ей Даго:
— Не могу я быть там и, одновременно, тут. Не могу я быть одновременно здесь, и не могу быть одновременно там. Через три дня я выступлю, чтобы завоевать Гнездо. Ты останешься в Крушвице и будешь владеть как я, Пестователь. Наденешь мои одежды, белый плащ и позолоченный панцирь. Херим будет спать у дверей твоей комнаты, он же будет служить тебе советом. Приглядишься, как справляется градодержец
