Анастасия Анфимова - Оскал Фортуны, или Урок выживания
Совесть вроде успокоилась, но чувство какого-то дискомфорта преследовало ее еще долго.
Когда она пришла на обед, то не увидела за столом переплетчика. Получив из рук хмурой Токи свою чашку риса, она не удержалась от вопроса.
— Тотига, а Матай еще не пришел?
Художник чуть не подавился от гнева.
— Этот сын обезьяны до сих пор где-то шляется! Придет — убью!
— Вдруг госпожа Сайо захочет проверить, — поддержала его служанка. — Что тогда?
Она просительно взглянула на мужа. Однако конюх невозмутимо пожал плечами.
— Получит напоминание и все.
Словно в ответ на эти слова в людскую влетел запыхавшийся Матай.
— Прости, Тотига! — крикнул он, вскочившему художнику. — Земляка встретил! Десять лет вестей из дома не слышал! Вот и краску купил, и нитки, и клей.
Переплетчик стал торопливо выкладывать из мешка покупки. Почему-то Алекс показалось, что он врет. Очевидно то же самое подумал и Тотига.
— Какого такого земляка! — чуть не заорал он. — Пьянствовал, собака!
— Не ругайся! — строго проговорил Фусан, откладывая ложку. — Не хватилась госпожа и ладно. Садись, Матай, поешь.
Художник взял со стола кувшинчик с краской и вышел из людской, громко хлопнув дверью.
Поздно вечером Александра привычно заняла место у светильника. Разложила чистую тряпочку и открыла книгу.
— Читаешь? — с нескрываемой издевкой спросил Матай, направляясь к выходу. Поскольку собеседник не остановился, Алекс промолчала.
У самой двери переплетчик на миг задержался, очевидно, собираясь что-то сказать. Но передумал. Александра перевернула листок и углубилась в изучение очередного эпизода гражданской войны.
Господа появились в усадьбе только на следующий день к обеду. Первый всадник сегуна прибыл в паланкине вместе с супругой. Правда, у Айоро хватило сил подняться в свою комнату. Но вот раздевать его пришлось уже слугам. По спальне перекатывались густые волны перегара.
Сайо с удивлением смотрела на госпожу. Женщина устало махнула рукой.
— С сотней прощался. Пусть спит. Прикажи, путь приготовят клюквенного морса и поставят на столике у кровати.
— Да, моя госпожа, — кивнула девушка.
— А я в баню, — потянулась опекунша. — И скажи, пусть несут обед. Я ужасно голодная.
Пока Айоро с помощью Симары и Ции приводила себя в порядок, Токи и Тим быстро накрывали на стол.
— Как все прошло, моя госпожа? — спросила воспитанница, накладывая себе рис с кусочками обжаренной курицы.
— Замечательно! — ответила Айоро, отпивая добрый глоток красного вина. — Твой опекун теперь — Первый всадник сегуна! Нам приготовлены покои во дворце. Со дня на день будем переезжать.
— А как же дом, усадьба? — растерялась девушка.
— И дом, и усадьба никуда не денутся, — спокойно ответила женщина. — Правда, нам уже не нужно столько слуг.
— И что с ними будет, госпожа?
— Милая, — опекунша отодвинула тарелку. — Важнее, что будет с тобой?
— А что случилось? — Сайо покраснела и опустила глаза.
— У господина Айоро уже просили твоей руки, — ответила женщина.
— Господин Ёсо?
— И господин Бакуфо, — добавила опекунша.
— Как господин Бакуфо? — не поняла девушка.
— Обыкновенно, — пожала плечами Айоро. — Рыцарь Рамо Бакуфо просит твоей руки для своего сына Зосибо. А десятник стражи покоев сегуна просит для себя!
Очевидно, у воспитанницы был такой растерянный вид, что женщина рассмеялась.
— Ты бы хоть предупредила нас, что тебе оказывают знаки внимания столь знатные персоны. А то господин Айоро даже растерялся. Представляешь, не успел отойти господин Ёсо, как подходит к нему рыцарь Бакуфо, важный такой седой старик и просит за своего сына и наследника.
— И что ответил господин Айоро? — спросила Сайо, чувствуя, как бешено колотится сердце.
— Обещал подумать, — женщина взяла с тарелки пирожок. — Он теперь высокий сановник, пусть дожидаются.
Благородные дамы заканчивали обедать, когда в комнату нерешительно вошла Симара.
— Чего тебе? — вполне благожелательно спросила хозяйка.
— Моя госпожа, — замялась служанка. — Переписчик Матай спрашивает, когда ты сможешь его выслушать.
— А у него есть, что мне сказать? — развеселилась Айоро.
— Он очень просит.
— Скажи, вот выпьем чаю, и я его выслушаю, — пожала плечами женщина, удивленно переглянувшись с воспитанницей.
— Очевидно, хочет что-то попросить, — предположила та.
Робко войдя в комнату, Матай упал на колени и ткнулся лбом в пол.
Женщины переглянулись. На губах Айоро заиграла улыбка.
— Говори! — разрешила она.
— Моя госпожа, я прошу отпустить меня, — пробормотал слуга, не поднимая головы. — И еще я хочу жениться.
— Куда отпустить? — не поняла хозяйка.
Матай поднял голову.
— Меня зовут в мастерскую. Я ведь сапожник по первому ремеслу. Вот хозяин и зовет меня. Отпусти, госпожа! А если надо книги переплести, я приду. Только позови.
— Тебе здесь плохо? — нахмурилась Айоро.
Матай вновь ткнулся лбом в пол.
— Что ты, добрая госпожа! Я счастлив служить тебе и твоему уважаемому супругу!
— Тогда почему ты уходишь? — продолжала расспрашивать женщина.
— Хозяин зовет меня с женой, — не поднимая глаз, ответил слуга. — Там и детишки пойдут.
— А жена есть? — поинтересовалась Айоро.
— У тебя прошу, госпожа, — ответил Матай.
— У меня? — по настоящему удивилась хозяйка.
— Она из твоего дома, — слуга вновь опустил голову.
— Кто же это? — Айоро подалась вперед. — Неужели Симара?
— Ция, моя госпожа, — пробормотал переплетчик.
Благородные женщины переглянулись.
— Ты хочешь взять в жены мою служанку? — нахмурившись, уточнила Сайо.
— Да, моя госпожа, — без колебания ответил Матай. — Я готов назвать ее своей женой перед лицом Вечного Неба, обители тысячи богов!
Аойро откинулась на спинку кресла и с усмешкой взглянула на воспитанницу.
— И Ция согласна? — спросила та.
— Конечно, моя госпожа, Сайо-ли, — приподнялся слуга. — Она за дверью ждет решения своей судьбы.
— Зови! — опекунша отчего-то пришла в хорошее настроение.
Едва войдя в комнату, Ция с грохотом рухнула на колени и на четвереньках поползла к госпожам.
— Ты хочешь стать женой Матая? — спросила Айоро, легонько стукнув туфелькой об пол.
Служанка остановилась.
— Очень, моя добрая госпожа! Я хочу семью, детей, дом, счастья! Разреши мне выйти за него замуж, о Айоро-ли!
Опекунша как-то очень не по-доброму взглянула на воспитанницу.
— Ты прислуживаешь госпоже Сайо-ли. Проси ее.
Ция еще сильнее заплакала.
— Добрая, добрая госпожа Сайо! Отпусти свою рабу! Я хочу семью, я хочу детей! Мы с Матаем будем всю жизнь молить за тебя Вечные Небеса!
«Только месяц назад так же плакала и умоляла взять в услужение, — с раздражением подумала Сайо. — И вот собирается уйти! Верно, говорят, что простолюдины не знают благодарности!» Вдруг она вспомнила две фигуры на скамье возле людской, радостный смех Алекса. Отлучки Ции по вечерам. Девушка бросила взгляд на Матая. Слуга, затаив дыхание, ждал ее слов. Где-то в глубине души зашевелилось странное чувство понимания. Мило улыбнувшись, Сайо сказала:
— Если моя госпожа Айоро не возражает, можешь идти со своим женихом, куда хочешь.
В глазах переплетчика вспыхнуло такое неприкрытое разочарование, что девушка с трудом удержалась от улыбки.
— Вы слышали, что сказала госпожа? — сухо спросила Айоро. — Идите. Я поговорю с господином.
Едва за счастливыми влюбленными закрылась дверь, опекунша строго спросила:
— Ты так просила за эту девчонку, а сейчас спокойно терпишь ее уход? Прослужила только месяц и вот так просто уходит. Замуж ей, видите ли, хочется! А ты так равнодушно к этому относишься? Почему, я не понимаю?
— Мой первый учитель, преподобный Кимцзы, говорил, что никто не может так наказать человека, как он сам. Эта дурочка выбрала не самую лучшую пару для семейной жизни. И она это очень скоро поймет, — ответила Сайо, глядя в глаза опекунше. — К тому же, мне показалось, что этот пройдоха никак не ожидал, что я ее отпущу.
— Думаешь, слуга играл с нами? — нахмурилась опекунша. — Тогда его надо прибить как муху!
— Нельзя наказывать за недоказанную вину, — напомнила девушка и добавила, пожав плечами. — Может быть, это только мое предположение. А если нет, то пусть знает, как обманывать благородных господ!
Айоро взглянула на воспитанницу и задумалась.
— В любом случае тебе необходима служанка! — проговорила она, наконец.
— Если ты так считаешь, моя госпожа, — пожала плечами Сайо.
— А как ты думаешь? — нахмурилась опекунша.
