Далия Трускиновская - У Пресноводья дуб зеленый…

– А ты с нами не пойдешь, что ли? – спросил Афоня. – Идем, сосед, чего тебе одному домой возвращаться? А так и прогуляешься, и в компании.

Янка внимательно посмотрел на соседей. Афоня хорохорился, а Антип не стеснялся показать – ему здорово не по себе.

– Да чего уж там, пойду.

До большой реки можно было дойти двояко – если взять прямо к югу, то идти дольше, пересекаешь множество асфальтированных дорог и одну железную, да и путь незнакомый, неизвестно, на что напорешься; если взять к юго-западу, то, во-первых, путь знакомый, во-вторых, очень удобно плыть озерами, в-третьих, есть где остановиться – у Ефима в бассейне. С другой стороны, чтобы подобраться к реке, придется пройти через оседлавший эту реку город. Но Ефим там не первый день обитает, что-нибудь уж присоветует.

Водяные и болотный черт рассчитали так, чтобы переплыть озеро и выйти к спорткомплексу ночью, ближе к рассвету. По дороге они сделали крюк и навестили рыбный пруд, в котором какой-то бывший мелиоратор растил карпов. Они хотели учинить пакость человеку, наворовав у него рыбы, но воровство не состоялось – дом мелиоратора стоял заколоченный, хозяин с семьей уехал, но взять с собой карпов не сумел – вот они и остались в воде.

– А что я говорил?! – воспрял духом Афоня. – Вот она, демелиорация! Сперва мелиораторов под корень изведем, потом болота восстановятся! Теперь очень важно, чтобы весь мир признал факт незаконной мелиорации болотных земель, а тогда…

Заткнулся он потому, что Антип дал подзатыльника, а Янка при этом еше и покрутил пальцем у виска.

Они сняли полиэтилен с теплички, навалили карпов, связали узел и поволокли его к озеру. Тут встали перед нелегкой задачей.

В доброе старое время Антип взвалил бы этот узел на плечо и прошагал озеро по дну, теперь приходилось плыть по самой поверхности, а рыбы-то набрали пуда полтора, не меньше…

– Жаль, Коську дома оставили, – сказал Янка, имея в виду не самого Коську, а его атлас автомобильных дорог, с которым юный водяной не расставался. – Посмотрели бы на карту, поняли бы – могла сюда прийти соленая вода, или еще нет.

– Я тебе и без карты скажу – тут вода покамест пресная, – Афоня потрогал эту самую воду ногой, но губами – не рискнул. – Отсюда до побережья болот, кажется, нет.

– Это озеро с рекой соединяется, еще змей знает когда мелиораторы протоку прокопали, – напомнил Антип. – А если соленую воду нагнало в речное устье, то она и в озеро попала.

Насчет мелиораторов он был неправ – озеро с рекой соединили еще тогда, когда и слова-то «мелиорация» еще не придумали, аж в тринадцатом веке, а сделали это монахи цистерцианского монастыря, и они же поставили там мельницу. Но как водяные, так и болотные черти совершенно не интересовались историей, они даже смутно представляли, что было два поколения назад. Антип – тот вообще не понимал, зачем загружать единственную голову лишними вещами, а те, кто был соображением поживей, придумывали что-то свое – вроде как Коська сочинил свою личную Антарктиду с ледяными-водяными.

Еще какое-то время путешественники уныло совещались – пробовать воду, а потом кашлять и перхать, держась за горло, не хотелось никому. Наконец Янка, встав на четвереньки, тщательно внюхался.

– Ну, что?

– Соленая…

Плыли так, как плавают плохо умеющие это делать люди, – выставив из воды головы как можно выше, две – кудлатые, одну – рогатую. Хорошо хоть, никто из своих не видел, позору бы надолго хватило. Да еще сперли дверь с сарая и такой плот изготовили – срам смотреть. Даже всю рыбу на него погрузить не удалось, с треть оставили. Сказал бы кто год назад, что водяным и болотным чертям придется мастерить плоты, – долгонько бы смеялись…

Плыли дольше, чем хотелось бы – не сразу догадались, что поплыла береговая линия и озеро подошло чуть ли не вплотную к спорткомплексу.

Его окрестности на первый взгляд почти не изменились – разве что тогда многие окна светились ночью, а теперь – два-три, не более. Янка как самый неприметный и привычный сливаться с ночной темнотой, пошел первым – звать Ефима. Кликал, кликал, наконец, стал ломиться в дверь черного хода. Кто его, Ефима, знает – может, еще от зимней спячки не проснулся?

– А вот в полицию позвоню! – ошарашил Янку женский голос. – Будете знать, как ночью шастать!

– Это ты, что ли, крещеная душа? – неуверенно спросил Янка.

– Крещеная, а то!

– Ну, а я – некрещеная. Помнишь, тут прошлым летом сплыв был? Ты еще на лагушку в банке большую вимбу выменяла? – в слабой надежде, что за дверью – та самая, одновременно заполошная и прижимистая бабка, спросил Янка.

– Была вимба, – подумав, ответила Вера Федоровна. – Это ты, Епифан, что ли?

– Нет, не Епифан я, а ты бы впустила.

– Ты один?

– Антип с Афоней на берегу остались.

– Так берег-то теперь совсем рядышком…

Вера Федоровна отперла дверь, Янка, не подумав, ввалился в освещенный коридор – и тут же схлопотал веником по голове.

– А ну, кыш, кыш отсюда! – кричала Вера Федоровна, колотя болотного черта. – Ишь! Заврался! Рогатых мне тут еще не хватало! Пошел вон, сатана!

– Да не сатана я! Болотный черт! – прикрываясь тощими шерстяными лапами, верещал Янка. – Мы с Антипом соседи! Да что ты венихом-то размахалась, дура?! Антип! Афоня!!!

– Чего орешь, окаянный?! Не ори, народ разбудишь! – еще громче завопила Вера Федоровна, отчаянно наступая и выпихивая гостя в темногу.

– Да ну тебя, совсем взбесилась! – Янке удалось выпрыгнуть, и уже из безопасного места он закричал: – Ты Ефима позови, а сама не лезь! Ишь – драться удумала! Тебя бы саму этим веником!

– Что тут за побоище? – раздался Антипов бас. – Ты, что ли, Вера Федоровна, крещеная душа, развоевалась?

– Антип Фалалеевич, ты? – Вера Федоровна так прищурилась, что стала похожа на старого китайца. – Точно, ты, некрещеная душа! А это кто же?

– Да сосед мой, Янка.

– Какой он тебе сосед? Как есть черт – с рогами, с мордой! И с хвостом, что ли?

– Черт и есть, – согласился Антип. – Так что же, коли он мне сосед? Живем рядом, вот и сосед. Афоня, карпов тащи!

От подарка сердце Веры Федоровны совсем растаяло. Она позвала гостей в подсобку и понемногу объяснила им, что творится в бассейне.

– Ефимушка ушел, есть ему стало нечего. Раньше он к озеру бегал рыбку ловить, но рыбки там мало, и он при буфете питался. А теперь народу сюда почитай что не ходит, буфет закрыли. А куда ушел – не сказал. К родне, может?

– Значит, не ходят люди в бассейн? – спросил Афоня с тонким расчетом: коли так, тут можно отсиживаться днем, а ночью ходить в разведку, обследовать речные берега, выбрать подходящее место.