Дмитрий Щербинин - Обьект

Эвану казалось, что он неплохо изучил обычаи и повадки обитателей этих миров. На восьми из двенадцати миров была разумная жизнь, на двух — исключительно растительная и животная, один мир представлялся пустыней с единственным одиноким источников, ещё один — постоянно был завешен плотными, серыми тучами, так что и неизвестно было, что происходит на его поверхности. Именно этот скрытый мир больше всего волновал Эвана. Ведь, чтобы облететь его, пришлось бы сделать слишком большой крюк — чайки не выдержали бы такого напряжения.

И вот день отлёта был назначен…

Читатель, конечно, понимает, что дни при всегда ровном сиянии неба были явлением весьма условным, и Эван, равно как и многие и иные обитатели бессчётных миров, полагался на свои внутренние чувства, и, таким образом, делил время на дни, недели, месяцы, годы…

И всё же Эван ошибался. Ему казалось, что он провел на ставшем ненавистном водном мире многие годы, даже десятилетия, что он уже почти старик, что он опоздал.

А на самом деле он провел там три года. Хотя, конечно, три года — это тоже немалый срок. Эвану было двадцать шесть лет, когда покинул водный мир.

Итак, Эван сидел в корзине, а впереди него, привязанные тонкими нитями, летели чайки. Это была действительно большая стая — в десять раз она превышала ту стаю, которая служила когда-то старцу Эльзару.

Оглянулся Эван и увидел медленно отдаляющуюся тёмную сторону водного мира. Надеялся юноша, что больше уже никогда не вернется туда. Посмотрел вперёд, и увидел малахитовый от обилия лесов мир. Несколько небольших речушек синими и голубыми лентами перепоясывали его поверхность. Эван знал, что тамошние жители ставили свои домики на ветвях деревьев. По наблюдениям были они существами мирными, но все же встречаться с ними Эвану не хотелось. Ведь неизвестно, как они примут чужака…

Конечно, он и место для посадки выбрал. Это был один из немногочисленных песчаных пляжей на берегу реки. Чаше всего туда выходили на водопой олени, люди же туда почти не наведывались…

По расчётам Эвана перелёт должен был продолжаться двадцать часов, однако растянулся он на все тридцать, и под конец некоторые чайки совсем выбились из сил…

Но вот, наконец, перелёт закончен. Горячий воздух, который был помещён в специальную ёмкость в корзине, не дал Эвану разбиться. Но все же этот горячий воздух уже остывал, и перед следующим перелётом следовало его разогреть.

Эван отвязал чаек, и издал особое, мелодичное пощёлкивание. Эти звуки дали дрессированным птицам понять, что они не должны разлетаться, а должны оставаться поблизости и ждать следующую команду. Но чайки и без этих звуков не собирались никуда улетать — слишком они утомились за этот неожиданно долгий перелёт. И вот белым покрывалом расположились на берегу реки, задремали…

А Эван уже дремал во время перелёта (правда, совсем недолго). Теперь он собрал лежавшие здесь же, на краю пляжа дрова, развел костёр и подвел к нему край трубы — через эту трубу и стал прогреваться воздух в специальной ёмкости. И, если бы Эван предварительно не привязал корзину к росшему там же кусту, то она улетела бы…

Эван, несмотря на то, что он чувствовал усталость, хотел поскорее продолжить путешествие. Эван понимал, что дым от его костра могли заметить, прийти из лесного поселения с копьями и стрелами. Но также он понимал и то, что чайкам необходим отдых. Ведь следующий перелёт должен был стать ещё более длительным, нежели первый.

И вот, прислонившись спиной к подгнившему бревну, Эван обхватил руками колени, и начал оглядывать дремлющую стаю. Глаза Эвана слипались, и иногда он встряхивал головой или даже щипал себя, чтобы отогнать сон. При этом тревога ни на мгновенье не оставляла Эвана. Ему не просто казалось — он чувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Может, лесные люди уже запомнили его, наблюдают за ним? Плотная и высокая стена леса поднималась по обеим берегам реки — там, среди развесистых ветвей было много тени, там, при желании, могла укрыться целая армия.

Эван, сколько ни вглядывался, не замечал ничего подозрительного, однако, чувство того, что за ним наблюдают, не покидало его. И при этом все сильнее хотелось спать — слипались глаза. Тогда Эван решил искупаться. Конечно в воде он оказался бы совсем беспомощным, но ведь и без того его уже сто раз могли убить или ранить из лука. И вот он быстро разделся и бросился в воду. Бодрящая прохлада охватила его, и он нырнул, прикоснулся ладонями к песчаному дну, перед его глазами промелькнули юркие, цветные рыбки…

Вынырнув, Эван обнаружил, что чайки проснулись, и теперь беспокойной, белой армией прохаживаются по берегу, выискивают себе пищу…

Эван быстро выбрался обратно, оделся, и, подождав ещё полчаса, издал очередной понятный чайкам звук. Те собрались в определённом порядке, и остановились.

Эван быстрыми, тренированными движениями привязал их, и дал команду взлетать. Птицы шумно замахали крыльями, корзина с Эваном начала подъём. При этом юноша всё ещё ощущал на себе чей-то взгляд. Он думал: "Неужели этот неизвестный наблюдатель так и не покажется? Ну, вот и хорошо…"

Рядом промелькнули ветви, а среди ветвей — бледное девичье лицо с большими глазами.

Девушка была так близко, что Эван, если бы вытянул руку, мог бы дотронуться до неё. Юноша едва сдержал крик.

Потом, глянув вниз, уже никого не увидел — под ним изумрудным морем вздымались древесные кроны. Вспоминая лицо девушки, Эван находил его прекрасным. И ещё — ему показалось, что девушка глядела на него с нежностью, с любовью. А он всё это время ждал стрелы в спину.

Эван пытался забыть это лицо, но оно вновь и вновь вставало перед его взором — нежные, светлые глаза глядели прямо в его глаза…

Путешествие Эвана продолжалось. На каждом из миров, которые он выбрал для своего маршрута, его ждало что-то новое. Были, конечно, и опасности, но попадались и приятные открытия. Все же, ни в какой телескоп невозможно было разглядеть всех красот природы.

Или, вот, например, неожиданность: седьмой мир по наблюдениям представлялся населенным только птицами и зверьми. Людей там действительно не осталось, но когда-то они там всё же жили. То, что прежде Эван принимал за каменистые холмы, оказалось остатками города — полуразрушенные дворцы и храмы так обильно заросли травами и цветами, что со стороны действительно походили на холмы. Пока чайки отдыхали и разогревался воздух в баке, Эван пробрался через мраморный, растрескавшийся вход в одно из этих жилищ. Он оказался в просторной, сильной затенённой зале — узкие лучи света ниспадали сверху. И он увидел массивные фолианты. Открыл тяжелую обложку одного из них, и вот облачком взвилась пыль — Эван закашлялся. Но потом на станицах увидел картины удивительный зверей и птиц; увидел виды миров — прекрасных и грозных. Перелистывая страницы, любовался на прекрасные иллюстрации, пытался разобрался текст, но этого не мог сделать, потому что язык был незнаком ему. Даже через чур много времени провёл он, перелистывая страницы одного фолианта, а ведь в этом зале были ещё тысячи и тысячи книг…