Игорь Недозор - Свет истины. Хроника вторая

То же самое происходило на остальных кораблях эскадры. Молились канониры и солдаты у орудий Эль-Эспады, молился каждый из полутора тысяч с лишним человек на борту кораблей, почти поймавших мерзкого пирата Рагира в ловушку.

Да вот это проклятое «почти»… Потому что где-где, а на войне нельзя победить «почти».

Над бухтой Эльмано стоял мертвый штиль, превращавший море в ртутное зеркало, а воздух — в душный влажный кисель. Невозможный, невероятный в этих водах в это время штиль, который можно было объяснить лишь двумя причинами — либо кознями демонскими, либо гневом божьим.

А в подзорную трубу было отлично видно, как на другом берегу пираты деловито тащили волоком на длинных кантах пинассы и шлюпы, как бичами подгоняли тяжело навьюченных ослов и мулов и столь же тяжело нагруженных изможденных пленников.

Воистину сам Хамиран не мог бы устроить лучше! Полное безветрие не позволит ни атаковать, ни преследовать, а течения и рифы не позволят бригам пустить в ход весла.

Дон Хозе вскочил и завопил молитвы пополам с богохульствами, за которые каноник эскадры, преподобный Лоренцо, наложил бы на него суровую епитимью, если бы сам в душе не произносил почти такие же слова. Потом он опять рухнул на колени и принялся биться лбом в доски палубы.

А потом молитвы смолкли и сменились криками страха. Медленно и величаво шел к ним корабль. Корабль, силуэт которого был знаком многим в этих морях. Хищный, змееподобный силуэт дармуна.

И хотя многие офицеры и матросы эскадры знали, что гонит его к ним всего лишь течение, наличествовавшее в этой гавани, но все равно сердца многих объял суеверный страх.

Вразнобой ударили пушки. Кто-то решил, что пираты выпустили против них брандер, движимый черной магией. Но «Сын Смерти» вдруг окутался дымом, затем его весь и сразу охватило пламя — и никто в тот момент не подумал о рассыпанном по палубам и трюмам порохе.

А затем он так же медленно и величаво ушел на дно. В самом глубоком месте гавани, где лот не достает дна даже на сотне саженей…

К вечеру пираты выбрались из гавани и, не тратя времени на отдых, принялись забивать трюмы суденышек добром и ставить пушки…

Измученных горожан, уже ждавших лишь смерти, отогнали прочь бранью.

И через считанные часы пиратская флотилия отошла от берега, уйдя в ночь.

Йунус стоял на мостике ставшего флагманом «Стилета», прежде принадлежавшего упившемуся до смерти в Эльмано Жану Барту, и был погружен в думы.

Размышления его вряд ли понравились Рагиру. Нет, пират не задумывал измены и предательства.

Он мозговал о том, с кем (или с ЧЕМ) столкнула его судьба в лице атамана.

Знал, конечно, что Ар-Рагир маг, да тот и не скрывал этого. Но вот только Йунус не первый год живет на свете и магов он тоже повидал.

Чародеи, безусловно, кое-что умели. Могли лечить недуги, какие не поддавались ни ножу, ни травам, могли отыскивать воду, рудные жилы и клады. Могли предсказывать погоду. Могли вызвать дождь над полем, хотя это было трудно.

Морские маги были статьей особой. Они не могли вызвать ветер, но могли определить, где дует подходящий воздушный поток и направить к нему корабль. Никто из них не мог усмирить даже легкое волнение, но зато самый завалящий из них был в состоянии уловить надвигающийся шторм или ураган за три-четыре дня и определить лучший курс, чтобы от него уйти.

Например, великий чародей Абу-Али Ада-Ада, придворный колдун халифа кордубского, сумел почуять надвигающийся шквал и заманить под его удар флот неверных эгерийцев, который почти весь отправился ко дну (а халифат потерял всего три корабля).

Конечно, его атаман хоть и не морской маг, но мог почуять приближающийся штиль…

Но вот только за прошедшие четыре года Йунус изучил эти воды и знал достоверно, что перед сезоном дождей штиля не бывает никогда.

Выходит, что штиль не просто счастливая случайность.

Йунус невольно вспоминал глаза Рагира после его странных отлучек, когда он запирался в своих покоях и не велел себя беспокоить ни при каких обстоятельствах.

На дне его очей была самая настоящая тьма.

Тьма…

Тьма, что была древнее и танисских старых городов, и тех, на чьих фундаментах они воздвигнуты, и даже тех проклятых и запретных циклопических руин, которые иногда обнажает ветер великих южных пустынь.

Может быть, пришедшая из тех напрочь забытых веков, бывших еще до времен, когда в сгинувшей стране Ата-Алан приносили жертвы духам, выпуская из пленников кровь на грубых алтарях обсидиановыми ножами.

И почему-то Йунус вспоминал то, чему был свидетелем в далекое время, когда он уже был изгоем, мятежником и беглым каторжником, но еще не стал пиратом.

Тогда он жил в глинобитном селении рыбаков на берегах закатного Шаргиба, наслаждался свободной жизнью под чистым небом, без свиста стрел и кнута надсмотрщика, и единственное, о чем мечтал, так это чтобы его жизнь так и текла до старости.

В то утро его разбудили испуганные вопли, и первое, что он увидел, пробудившись, были встревоженные глаза его любимой, Завиры, только что мирно дремавшей на его плече.

Он выскочил наружу, схватив стоявшее в углу копье.

Но вскоре выяснилось, что в селение не пожаловали ни разбойники, ни кади со свитой.

Просто, как сообщили двое сельчан с одинаково побледневшими лицами, ночной порой волны выбросили на берег уж очень жуткое чудище.

Поспешив с прочими на пляж, Йунус уже издали заметил лежавшую рядом со шлюпками пурпурно-бурую массу, напоминающую груду спутанных веревок или корневищ.

А когда он подошел поближе, то понял — испугаться тут было отчего.

Создание это не было похоже ни на что.

Во-первых, размером оно превосходило самого большого быка и самого здоровенного клыкача. Разве что кит или базилиск опережали его величиной.

Широкое сплюснутое тело с раскинутыми в разные стороны мясистыми крыльями-плавниками, уродливая голова, украшенная двумя хоботами, не уступающими слоновьим, и бородой из мелких извивающихся белесых щупалец, напоминавших пышный букет громадных червей.

Но самым жутким были глаза твари — огромные, размером почти с арбуз, и при этом неимоверно похожие на человеческие.

И вот сейчас Йунусу почему-то казалось, что именно так, как Рагир, могла бы смотреть, когда была живой, та жуткая тварь, подобной которой не помнили даже старики.

— О чем думаешь, дружище? — Пират ощутил, как замерло сердце.

Морриганх появился, как он это любил: внезапно и бесшумно.

— Вижу, о чем-то невеселом?

— О «Сыне Смерти», — нашелся Йунус.

— Да, мне тоже жаль… Хоть и старый уже был корабль, но хорошо он нам послужил. Мы все равно собрались его менять…