Павел Марушкин - Дети непогоды

«Тяжёлая Дума» начала манёвр снижения.

Армадилл мигнул. Прозрачная плёнка медленно скользнула по глазному яблоку и спряталась под веко. Мир с точки зрения армадилла представлял собой любопытное зрелище: очень чёткий, яркий, сильно увеличенный в центре, но он тускнел и уменьшался к краям, становясь как бы необязательным приложением к тому, на чём хищник фиксировал свой взгляд. Сейчас глаза армадилла были устремлены на странную цилиндрическую штуковину. Это оттуда так вкусно пахло. Правда, запах никотина немного настораживал армадилла, как и всё незнакомое. Но спустя какое-то время голод перевесит осторожность, и бронированное тело плавно заскользит вперёд, к источнику раздражающе-аппетитного запаха, всё быстрее и быстрее… Армадилл шевельнул хвостом и неспешно, почти незаметно переместился на несколько метров. Он не очень любил охотиться на суше, хотя и мог. Настоящей его стихией была вода. И она прибывала. Через какое-то время она достигнет непонятного предмета, и тогда… Армадилл замер недалеко от берега, свернувшись в кольца на мелководье и выставив на поверхность широкую плоскую голову. Янтарные, с коричневыми крапинками глаза, не отрываясь, следили за береговой линией. Уже два раза рептилия, словно подмытая дождём коряга, тихо-тихо снималась с места и слегка придвигалась к странной, похожей на пень штуковине, из-под которой тянуло восхитительными ароматами. Иногда в щели под ней что-то мелькало, и тогда вкусный запах чуть-чуть усиливался. Внезапно армадилл услышал шум. Эти звуки были ему знакомы: чуть бурлящий шорох воды и ровные всплески вёсел. Приближалась лодка, причём не одна. Рептилия погрузилась, оставив на поверхности только выступы глаз и ноздрей. Голые коричневые люди, тонкие, блестящие от дождя, с длинными копьями в руках ловко прыгали на берег, вытягивали на сушу остроносые лодки, подкрадывались к перевёрнутой ступе, из-под которой доносились оживлённые голоса — и всё это молча и почти бесшумно. Сознание армадилла устроено просто: в нём есть осторожность и есть голод. Голод заставляет его истекать слюной, словно водяные часы-клепсидру — капельками воды. И когда чаша голода перевесит, осторожность уже не будет иметь никакого значения…

— Плохо дело, — пробормотал Куки.

Когда мощный пинок опрокинул ступу, друзья полетели вверх тормашками, и не успели они вскочить на ноги, как оказались в кольце из дюжины острых и длинных копий. Те потихоньку, сантиметр за сантиметром, смыкали кольцо.

— Кто это? — спросил Хлюпик.

— Какое-то племя. С верховьев Камелеопарда, если судить по их лодкам. Скорее всего, кипадачи. Да ещё молодые воины, самые отмороженные…

— Племя? А почему они не пригласили нас на трубочку табаку или на чашку чаю, а тычут копьями? По-моему, это просто разбойники!

— Племена бывают разные, — хмыкнул Куки. — У некоторых настолько практичный подход к чужакам, что они рассматривают их как полезную добавку к пищевому рациону. Или, скажем, как меновой товар.

— А кипадачи?

— Эти, скорее всего, просто надают по соплям.

— По чему?!!

— Отдубасят, блин! Так понятно?!

— За что?

— Обычай у них такой. Молодым воинам главное показать свою удаль, а любой чужак для этого — прекрасный повод… Ты как, хорошо дерёшься?

— Шутишь?!

— Ничуть не бывало. Сейчас они устроят что-то вроде арены и выпустят против нас кого-нибудь из своих.

— А потом?

— Ну-у… Если мы будем хорошо биться, они нас отпустят… Может быть, — не слишком уверенно протянул Куки. — Знаешь, ты лучше не суйся под руку, раз не умеешь драться. Я попытаюсь как следует отделать их парня.

Между тем кончики копий стали покалывать приятелей, недвусмысленно подталкивая их к воде. Внезапно воины рассыпались цепью, образовав полумесяц, обращенный вогнутой стороной к реке. Один из них, резко взмахнув рукой, вогнал копьё острием в землю и выступил вперёд.

— Ага, вот и вызов, — сквозь зубы процедил Ку-ки. — Кстати, не вздумай прыгать в реку. Трусов они не жалуют. Закидают копьями только так…

Он делал плечами какие-то странные движения, словно разминал их после тяжёлой ноши. Кипадачи вдруг, словно лягушка, скакнул вперёд и замер на согнутых ногах, держа одну руку с полу сжатым кулаком на уровне подбородка, а другой прикрывая живот. Куки сделал несколько шажков ему навстречу, привстав на цыпочки и двигаясь как бы маленькими прыжками. Кипадачи резко нагнулся, упёрся ладонями в скользкую почву и круговым движением выбросил вперёд ногу, стремясь подсечь Куки. Тот высоко, как кролик, подпрыгнул, хлопнув себя пятками по ягодицам, и, приземлившись, тут же лягнул кипадачи, целясь ему в пах. Воин качнулся назад, уходя, лёгким прыжком преодолел разделяющее их расстояние и нанёс Куки один за другим два удара — в голову и под рёбра. Куки легко отбил их и, в свою очередь, попытался достать противника локтем. Тот отшатнулся, и в этот момент Куки зацепил его ступнёй за ногу и резко дёрнул. Кипадачи широко взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, а Куки, угрожающе занеся кулак, скорчил зверскую рожу. Кипадачи рухнул в грязь. Воины разразились насмешливыми воплями. Незадачливый боец вскочил, оскалив зубы, и рванулся к обидчику. Дальнейшее Хлюпик не совсем понял: вроде бы Куки почти позволил схватить себя за горло, но в последний момент откинулся на спину, согнув обе ноги в коленях. Кипадачи по инерции перелетел через него и, подняв фонтан брызг, врезался головой в воду. Тут вдруг те, кто стоял в оцеплении, стали принюхиваться, тревожно о чём-то переговариваясь и оглядываясь по сторонам. Строй нарушился. Внезапно один из воинов что-то завопил, тыча копьём вверх. Следом за ним заорали и остальные, задрав головы и потрясая оружием. Куки тоже посмотрел вверх. Прямо с небес к ним падал серой тенью огромный летучий корабль.

Старина Колбассер управлял «Тяжёлой Думой» с такой точностью, что капитан невольно залюбовался. Погасив инерцию и используя слабый ветер, он аккуратно снизился прямо над головами дикарей. Из открытых бортовых портов плыло зловоние. «Молодцы, парни, хорошо постарались», — подумал капитан и скомандовал:

— Гальюны левого борта — огонь!

Захлопали крышки люков, и шквал нечистот обрушился на головы кипадачи, сбивая их с ног.

С воплями и свистом обезьянские пираты съезжали по канатам вниз и, размахивая кистенями, финками, кастетами и стоеросовыми дубинками, набрасывались на дикарей. Те в ответ кололи нападавших копьями, кидались им под ноги, свернувшись в клубок, швыряли в глаза противникам пригоршни грязи. Многие, впрочем, не в силах выдержать жуткое зловоние, падали на колени и сотрясались в приступах рвоты. Пираты походя добивали таких. Куки и Хлюпик оказались с краю сражения, как раз на кромке земли и воды. С трудом подавив рвотный позыв, когда волна отвратительного запаха накрыла их, друзья бросились бежать. На их беду, именно в той стороне, куда они направились, кипадачи вытащили свои лодки на берег. И навстречу путешественникам рванулись стремительные коричневые фигуры, занося копья для удара. Друзья резко затормозили. Сзади между тем набегали пираты в рваных тельняшках, с дубинами и зазубренными кремневыми ножами в Руках. «О Великий Табачный Дух Никоциант!» — крепко зажмурив глаза, взмолился Хлюпик.