Песнь войны (СИ) - Карпов Илья Витальевич

Из прежнего гигантского леса ныне уцелели лишь отдельные осколки вроде Северной пущи, Илиниэра или Аэдморна. Пусть они и были огромны, но оставались лишь тенью былого торжества природы.

Конечно, Драм понимал, что обычный эльф-ремесленник вряд ли станет обвинять род человеческий во всех своих бедах. Но всё же он склонялся к единственной неутешительной мысли: цель эльфов не власть и не богатство, не политические и не торговые выгоды, как это бывает в людских воинах. Они пришли забирать то, что считают своим, а потому будут безжалостны. С этими недобрыми мыслями он незаметно погрузился в тревожный сон. Всё-таки столь долгий путь утомил его не меньше остальных.

Следующий день прошёл настолько мирно, насколько это вообще было возможно в военном лагере. Прибыли люди из Эрбера под предводительством сира Бривоса Таммарена и полсотни рыцарей Пепельного зуба. Аран Кавигер, лорд Лейдерана, высокий и, несмотря на возраст, крепкий мужчина с пышными седыми бакенбардами, предоставил пустующие комнаты замка под проживание командиров и почти всё время проводил с Раурлингом и другими офицерами в обширном холле, выделенном для обсуждения военных планов.

Игнат сумел выпросить комнату для Рии и Дунгара, но гном, хитро подмигнув, отказался, заявив, что ему больше по душе спать в палатке под звёздным небом, как в старые добрые времена. Драм замечал, что молодой маг и девушка стали гораздо ближе за последние недели. Глядя на них, он вспоминал родной подземный город и тех, кого некогда любил. Отец нередко подчёркивал важность продолжения рода. «Хоть этельдиар смертен, — говорил он, — но семья — бессмертна.» И он был не далёк от истины: дом Дирен вёл свою историю почти от самого Изгнания, когда этельдиар навсегда покинули подлунный мир. Впрочем, вряд ли, думал Драм, трус и предатель достоин стать продолжением семьи. Пусть теперь эта обязанность ляжет на плечи его сестры.

Иногда Драм думал, что будет, если он всё-таки решит вернуться? Но потом в голову приходили возможные последствия, и он тут же отказывался от этой мысли. Ему слишком хорошо и не понаслышке было известно пыточное мастерство gvaur’adessiraid, магов боли, искуснейшие из которых принадлежали как раз к дому Верессар, чьего сына он имел неосмотрительность убить.

Драм вспомнил о просьбе старого алхимика и нащупал во внутреннем кармане амулет в форме паука, чьи тонкие лапки сжимали прозрачный голубоватый камень. Эльф всё ещё был намерен отправиться в Лунное пристанище после окончания войны, чтобы попытаться отыскать Лару Ламенмар, таинственную владелицу этой безделушки. Конечно, если он останется в живых, но теперь Драму искренне хотелось в это верить.

Если прежде он мечтал лишь о смерти, что искупит его позор пред ликом богов, то нынче ему хотелось жить как никогда. Но вдруг он не сумеет отыскать Лару там? Тогда из Лунного пристанища он поедет на восток. Туда, где тёмные эльфы осмеливаются жить на поверхности, силясь выжить в этом проклятом, ненавидящем их, мире. Разыскивать девушку этельдиар по имени Лара Ламенмар — это всё равно, что искать песчинку в пустыне. Драм вздохнул и спрятал амулет обратно. Ему почти перестали сниться сны. Он считал это недобрым знаком, но продолжал каждый раз, увидев в небе луну, еле слышно шептать молитву Селименоре, прося её позаботиться о душе Таринора.

До встречи с этим человеком весь его мир крутился вокруг поруганной чести, несбыточной мести и самобичевании. Наёмник же, наверное, сам того не ведая, вывел Драма из порочного круга, заставил увидеть, как на самом деле огромен этот мир, и сколь огромное количество смыслов и целей можно в нём отыскать.

Драму с Игнатом выделили одни покои на двоих, и если маг почти целый день где-то пропадал, то эльфа лорд Раурлинг попросил поменьше бывать на людях, поэтому тот целый день просидел в четырёх стенах. Из добровольного заточения его вызволил Игнат. Маг вернулся вечером и буквально за руку утащил Драма на ужин, где их уже ждали Дунгар и Рия. Комната девушки наполнялась ароматом жареного на огне мяса, на которое проголодавшийся эльф набросился с завидным аппетитом.

— На вот, запей, — по-отечески проговорил гном, наполняя кружку из стоящего рядом пузатого бочонка. — У маркитантов прикупил. Не чета кислому пойлу, что дают солдатне! Пить вино из кружек, конечно, не дело, но…

Прожевав кусок сочного свиного окорока, Драм, к удивлению остальных, взял кружку и отхлебнул солидный глоток.

— Вот что дальний путь делает! Прежде всё отказывался, а теперь, гляди-ка, хлещет, как не в себя.

Драм действительно никогда не слыл большим любителем выпить. Хоть спиртное и не было редкостью на столах этельдиар, вкус у него был настолько гадкий, что не спасало даже обилие специй. Звали этот напиток «пряным вином» и пили из крохотных чашек либо по большим праздникам, либо на траурной тризне. И если в первом случае дозволялось заедать, перебивая отвратительный вкус, то вот традиции траура требовали прочувствовать горечь утраты в полной мере.

Предложенное гномом вино на вкус Драма оказалось непривычно сладким, но куда приятнее на вкус, чем та мерзкая желтоватая жидкость, которую его когда-то заставляли выпивать на похоронных обедах. «Неудивительно, что многие на поверхности питают слабость к выпивке», — подумалось ему, и в этот самый момент он подавился и закашлялся.

— Не тем горлом пошло? — усмехнулся гном. — Да ты пей, пей, не слушай меня, дурня старого. Мне не жалко совсем… Я потом ещё думал кое-к-кому наведаться. Говорят, к войску наёмники примкнули, «Терновые клинки».

Дунгар выжидающе посмотрел на остальных, но, увидев на лицах лишь непонимание, продолжил:

— Значит, не слышали? Они на западе дела свои проворачивают, Золотой берег, Атерланд — торговцы оттуда частенько в столицу с их людьми ездят. А за главного у них, между тем, эльф. Айденом звать. Должно быть, любопытный тип, а с такими пить — одно удовольствие.

— С чего бы эльфу воевать с себе подобными? — удивилась Рия.

— Ну, эльф из него, как из меня епископ, — ответил Дунгар. — Он всю жизнь среди людей прожил, так что особой нежности к своим чужеземным собратьям не питает. Да и остроухие из его отряда тоже.

— Целый наёмничий отряд эльфов? — спросил Игнат.

— Не целый, — возразил гном. — Каждый четвёртый, наверное, включая полукровок. Этим-то кроме как в наёмники и идти-то больше некуда.

— Но как они покажут себя в настоящей битве? — задумчиво проговорил Драм. — Охранять торговые обозы и сражаться на поле боя — совсем разные вещи.

— Ну, Айден известен не только за смазливую мордашку. Прежде чем отряд сколотить, он в Акканте сражался. Тамошние правители вечно между собой грызутся, так что с военным делом знаком не понаслышке, уж поверь. О! — гном всплеснул руками. — Раз уж речь об Акканте зашла, гляньте, что я у маркитантов ещё прикупил.

Дунгар отошёл в сторону и вернулся с массивным арбалетом, переднюю часть которого украшала деревянная воронья голова с острым клювом.

— Глядите, красота какая! Что ни говори, а аккантийцы в самострелах толк знают. Ясеневая дуга, воловья жила… Прелесть! Я его как в руки взял, так и влюбился, тут же у торгаша попросил стрелу, чтобы испытать, значит. Зарядил, рычаг нажал, тетива прямо запела… Угодил прямёхонько в мешок с зерном, рядом с его ногой, а он руками замахал, закричал: «Атенцьоне, сеньоре! Атенцьоне!» Нахваливает, значит. Я ему и говорю, мол, да, сам вижу, хороший арбалет, беру. Цену он, конечно, задрал будь здоров, но вещица славная, стоит своих денег.

— Дядя, зачем тебе арбалет? — укоризненно спросила Рия.

— Лорд Раурлинг запретил мне идти в бой вместе со всеми. А я холмик найду, да постреливать буду. Глядишь, в кого-нибудь из засранцев да попаду, всё нашим ребятам проще будет…

Ужин продлился недолго, и в завершении Дунгар предложил Драму отправиться с ним, но эльф отказался и решил вернуться к себе. Там он и уснул, не дождавшись Игната, который вернулся сильно затемно.

На следующий день их обоих разбудил посланник от командования. Время было к полудню, и Драм удивился, что ему удалось проспать так долго. Когда они с Игнатом прибыли в холл, лорд Раурлинг представил их остальным командирам, которые, ожидаемо, восприняли появление тёмного эльфа с недоверием.