Девочка и луна - Марк Лоуренс
— Она согласна, что это безумный план. И, по-видимому, настоятельница считает, что уже помогла нам, не убив по прибытии. Сестра Сова убеждена, что мы во всем разберемся, но Мали говорит, что старуха слишком верит в пророчество Сестры Облако. Мали уверена, что в пророчестве говорилось только о том, что Сова встретит мужчину, который был создан, а не рожден. Это сильно отличается от заявления, что я буду им полезен, а оно сильно отличается от заявления, что этот конкретный план сработает.
Они вышли на большую дорогу и двинулись по ней в направлении далекого городского зарева. По обе стороны дороги шли стены, но, подойдя поближе, Турин понял, что они были сделаны не из камня или льда, а из живых существ, похожих на небольшое дерево. Они все были покрыты листьями, черными в свете звезд, и шелестели, когда сквозь них пробивался ветер. У Турина создалось впечатление открытых пространств за этими стенами, бурлящих движением, поскольку все, что там росло, возможно сено, танцевало под дудку ветра. Что-то ухнуло в ночи; где-то еще что-то коротко взвизгнуло и затихло. Казалось, что темнота была полна жизни, и Турин почувствовал, что за ним наблюдают, словно в этом месте между льдами человек не может быть в одиночестве.
— Мы должны вернуться и снова объяснить последствия, — предложил Турин. — Дать им знать, что будет поставлено на карту, если Сеус получит Стержень-корня. Луна упадет. Все это, — он махнул рукой в нескольких направлениях, — все это исчезнет подо льдом. Им нужно послать армию из своих лучших людей. Людей, которые знают, что делать!
Эррис пожал плечами.
— Настоятельница — умная женщина, действующая в условиях многих ограничений. Очевидно, это лучшее, что она может сделать, учитывая обстоятельства. Крики не заставят ее поверить в нашу историю больше, чем она верит сейчас. И, честно говоря, это довольно трудная для восприятия история. — Он немного поговорил с Мали, затем продолжил: — Мы попадем в город и посмотрим, как обстоят дела, а затем попытаемся придумать план.
Они пошли дальше по дороге, которая шла более или менее прямо к городу, огибая невысокий холм, пересекая мост через реку, минуя несколько фермерских домов. Турин шел как в тумане, очарованный проблесками жизни в зеленых землях, освещенных косым светом огня, проникающим сквозь ставни. Он чувствовал каждое пламя, мерцающее в каждом очаге, и ему пришлось обуздать свою магию огня, которая накопилась за время их долгого путешествия и теперь жаждала быть использованной. Он чувствовал, что без особых усилий может превратить один из этих проблесков пламени в пожар, который поглотит целый дом.
Из каждой трубы по ветру струился дым, и Турин гадал, для чего это нужно. Они готовят? Конечно, им не нужно отапливать свои дома. Если бы в любой из пещер Сломанных было так тепло, их потолки рухнули бы в течение часа.
Ветер приносил всевозможные запахи, но Турин узнал только дым. Местами изгороди уступали место деревянным заборам, и в свете звезд виднелись поля с посевами высотой по пояс, колышущиеся, как морские воды, которые показывала ему Яз. Проходя мимо одного фермерского дома, Турин внезапно остановился, увидев множество лиц, уставившихся на него из-за соседнего забора.
— Э…это лошади? — Он попытался говорить спокойным голосом.
— Коровы. — Эррис улыбнулся. — Прошло много времени с тех пор, как я их видел.
Несколько животных издали низкие стонущие звуки, и Турин попятился к дальней стороне дороги, прежде чем продолжить путь мимо них:
— Жители зеленых земель ездят на них верхом?
— Едят их, — сказал Эррис. — Пьют их молоко. Делают обувь из их шкур.
Турин оглянулся на шеренгу черно-белых лиц, повернувшихся, чтобы посмотреть на него огромными глазами. Сломанные, конечно, ели рыбу и крыс. Но эти существа были такими же большими, как люди, и их лица, если и не выражали большого ума, были полны любопытства, желания понять. Часть его хотела извиниться перед ними за то, что они не открыли ворота и не освободили их.
— Когда их съедят?
— Через несколько месяцев. Им еще предстоит немного подрасти.
— Так это дети? — потрясенно спросил Турин. Тем не менее, мысль о том, что им осталось жить месяцы, по сравнению с его вероятной кончиной в ближайшие несколько часов, по крайней мере, немного успокоила его совесть. Кажется, они заключили более выгодную сделку.
ПО МЕРЕ ТОГО, как они приближались к городу, дорога становилась все более многолюдной. Повозки, фургоны, люди пешком и верхом, большинство направлялось внутрь. Турин обнаружил, что пристально смотрит на каждого нового человека, нервно вздрагивая всякий раз, когда кто-то подходил сзади. Но, вопреки предсказанию Эрриса, все взгляды были устремлены не на них. На самом деле большинство людей даже не бросали на них первый взгляд, не говоря уже о втором.
— Что? — Турин посмотрел вверх, и крупная капля воды опять попала ему прямо в глаз. Затем еще один удар пришелся в подбородок. — Что происходит? — Теперь вокруг него грохотали капли, словно ночное небо сменилось крышей пещеры, и они снова оказались среди Сломанных, на которых капала тающая вода.
— Дождь, — сказал Эррис. — Это то, что происходит, когда снег хочет выпасть, но недостаточно холодно.
Турин вытер глаз, затем моргнул:
— Я никогда об этом не думал. — Мгновение спустя дождь удвоил свои усилия, но ни одна капля не достигла Турина или его спутников. Почти всю свою жизнь он провел в пещерах Сломанных, и, когда его лед-работа достигла достаточного высокого уровня, он тут же научился создавать невидимый зонтик. Он попытался представить, откуда идет дождь, и спросил себя, действительно ли небесный купол может быть далеким ледяным потолком. Но воображение подвело его, и постоянный парад наземных чудес вскоре вернул его мысли на уровень земли.
Замаячили городские стены, дома начали тесниться вдоль дороги все плотнее, прежде чем полностью остановиться на последней четверти мили. Многие из этих последних домов были большими и просторными, из открытых ставней их окон лился теплый свет. Большие окна были сделаны из свинцовых стеклянных ромбов, а маленькие — из одного куска, толстого и мутного, который искажал внутренний вид до неузнавания. Повозки и фургоны заполоняли дворы этих заведений, и каждый раз, когда открывались двери, в ночь вырывался шум голосов и обрывки песен. Ветер принес восхитительную, сбивающую с толку какофонию запахов, и желудок Турина заурчал в ответ.
— Таверны, — сказал Эррис. — Пиво, виски, эль, грог… Тебе еще многому предстоит научиться, мой друг. Жареная курица, ростбиф, кусочки бекона… Внезапно мне захотелось есть. Все эти месяцы, наблюдая, как вы давитесь мороженой рыбой
