Предзимье. Осень+зима - Татьяна Лаас
Золотая осень все же была, хоть с бабьим летом в этом сентябре не сложилось.
И вечер был. С сиреневыми сумерками, с приглушенными звуками города, с усталой суетой его жителей, разбредающихся по домам.
И дождь был. Тихий, вкрадчивый, робкий, как и любила Тая.
И зонт был. Огромный, мужской. Желтый, как солнце. Струи дождя еле слышно стучали по нему, создавая мелодию приятного осеннего вечера: когда тепло в длинном пальто, специально купленном для прогулки, когда воздух свеж в меру, когда знаешь, что в конце ждет дом, уют и длинная, нежная ночь.
И лужи были. Именно такие, как Тая любила: неглубокие, спокойные, гладкие, в которых отражается и дробится при случайных порывах ветра свет фонарей и наружной рекламы, словно скоро Рождество. В такие лужи еще прыгать можно и наблюдать, как пляшут огоньки на внезапных волнах.
И желтые кораблики из листьев в лужах были — их этой осенью не победить дворникам, угрюмо метлами разгоняющим лужи.
И Илья был. Уставший. Прихрамывающий на прооперированную правую ногу. Непривычно одетый в удивительно синее пальто и такие же синие джинсы и свитер. Кажется, Тая впервые видела, как он перелинял во что-то иное, изменив любимому черному цвету в одежде. Илью без предупреждения выписали сегодня — еще утром его лечащий врач говорил, что ему еще неделю, не меньше, лежать в больнице.
Тая, давая роздых прооперированной ноге Ильи, остановилась у еще работающего фонтана. Листья принесло и сюда. Они плясали на холодной сизой воде, вызывая странное стеснение в груди. Наверное, это грусть. Или страх перед неминуемыми переменами — Илья же выписался из больницы. Вот-вот все круто изменится раз и навсегда.
Илья, временно вручив зонт Тае, галантно скинул с себя пальто и положил его на край парапета фонтана, приглашая Таю сесть. Она послушно опустилась, но утянула за собой и Илью, заставляя садиться рядом. Она не мерзнет — он очень даже. Отбирать одеяло по ночам она у него ни за что не будет — наоборот, будет укрывать еще и своим. Зачем ей тормозящий из-за холода парень? Но говорить об этом она тоже не будет. Может, Илья уже двести раз пожалел, что когда-то заговорил о свадьбе.
Он продолжал удерживать над ними зонт, и Тая сама обняла Илью за талию, еще и голову на плечо пристроила. Вблизи было особенно видно, как тяжело Илье после травм — лицо осунулось, о скулы порезаться можно, губы до сих пор бледные и синюшные из-за кровопотери, но хоть дыхание спокойное, а до сердца не добраться, чтобы прослушать тоны и шумы.
— Устал?
Ему явно нужно в тепло — согреваться и отдыхать. Он же первый день после выписки. Тая и сама бы не отказалась вернуться в тепло.
Этот гад чешуйчатый тут же воспрял, выгибая грудь колесом:
— Что ты, Таюша, я готов продолжать прогулку.
Он посмотрел на Таю честным-честным взглядом и снова не моргал. Когда-нибудь она привыкнет к его змеиным глазам, а пока надо просто молчать и улыбаться. У всех свои недостатки. Она тоже далеко не подарок. Хотя бы привитую дедом неуверенность в себе и тяжко дающееся доверие вспомнить. И вечный холод от испуга.
— Илья… Тебе надо отдохнуть. Поздно уже.
Он опустил глаза, упираясь взглядом куда-то в мокрые носки высоких походных ботинок. Смотреть вверх и искать дзен в небесах мешал зонт.
— Прости. Глупое ощущение, что все утекает прочь и ничего не удержать, — признался Илья.
Тая хулигански подула ему в бесстрашно подставленную шею, почти прикасаясь губами. После больницы видны были все мышцы и быстро бьющаяся сонная артерия. Илья откровенно нервничал. Острый кадык так и ходил туда-сюда, когда Илья сглатывал. Тая провела рукой по краю его подбородка. Щетина чуть-чуть кололась.
— Откуда столько ненужной грусти? Тебе рекомендовали психолога на время реабилитации?
Он рассмеялся, немного хрипло, словно раскаркался старый ворон.
— Таюша, я знаю о билете на утренний маглев.
— Чума… — выдохнула Тая, выпрямляясь. — Вот почему ты выписался так быстро!
— Только не надо спрашивать, кто тебя сдал. Много кто. Сперва мне позвонил знакомый жандарм, отвечающий за продажу билетов. Потом прилетел со списками уезжающих и прибывающих в город взволнованный Владимир. Потом мне прислал сообщение Гордей, сообщив, что я не умница. «НЕ» было капслоком. А потом примчалась Дарья Сумарокова, она атаковала всех не успевших спрятаться врачей, поставив больницу на уши, и меня все же выписали.
Тая честно сказала:
— Я убью Дашку. С такими друзьями, ты был прав, и враги не нужны. Я спонтанно приняла решение о поездке — утром доктор сказал, что ты точно не умрешь, если только с тоски, и я решила, что вот, все. Пора.
Он перевел взгляд с ботинок на Таю. И не понять, нашел ли он свой дзен.
— Таюша, я разве не заслужил хоть каплю доверия?
— Я собиралась тебе сказать, но ты был недоступен.
