Сборник - Городская фэнтези – 2008

Я испугался.

Внезапно я вспомнил буку, которого так боялась дочка.

Я почти его увидел — стоящего возле дверного глазка, в полушаге от меня.

Глупость, конечно. Нервы. Разыгравшееся воображение.

Или… Нет, нет, нет!

Я сбежал, чудом не упав по дороге, не поломав ноги и не пробив голову.

И снова во мраке под лестницей мне почудилось движение. И опять я услышал голос:

— Скоро будет наш.

«Наш‑ш‑ш», — будто змеи клубились там среди ржавых колясок.

Никогда не нравилось мне то темное место. Всегда, войдя в подъезд, я торопился его миновать. Оттуда ощутимо веяло угрозой, там могли прятаться грабители или… Или кто похуже.

Что за чушь лезет мне в голову?! Может, я болен?

Наверное, почти наверняка — я болен, я в расстройстве, у меня расшаталась психика. Мне бы нужно какое‑нибудь лекарство — валерьянка? ноотропил? — я не силен в медицине и потому пью настойку боярышника, аптечными дозами пью — алкоголь немного успокаивает, я крепче сплю, меньше тревожусь.

Так легче…

Сбился. Отвлекся. Слегка пьян…

На улице я посмотрел наверх, на окна своей бывшей квартиры. И — клянусь! — увидел, как дрогнула занавеска на окне.

Там кто‑то был.

Он стоял за дверью, когда я к ней подошел. Он следил за мной, когда я спустился вниз.

Кто?! Кто?! — это не дает мне покоя.

Запись седьмая

Чувствуется близкая осень. Ночами холодно. Я успел привыкнуть жить на улице — но теперь мерзну. Натаскал в свою берлогу рваных матрасов и прочего тряпья, устраиваюсь на них как в гнезде. Содрал с теплотрассы изоляцию, теперь жду, когда включат отопление. И успокаиваю себя, разговариваю с собой: тебе, говорю, грех жаловаться. Вчера на вокзале видел нищего, он босой сидел на бетонном перроне. Подошел, спросил, где он живет. Оказалось, здесь же — под этой же бетонной плитой, в норе‑расщелине, забитой мусором и газетами.

У меня‑то лучше. У меня почти дом. Почти лачуга.

Вчера весь день ходил по городу. И поражался, сколько же кругом нищих. Раньше и не видел их, не замечал. Пробегал мимо, отворачиваясь. А теперь — будто глаза открылись. Поговорил еще с двумя — помимо того, что сидел на перроне. Они даже милостыню не клянчат, говорят, бесполезно. Живут как бродячие псы.

Невыносимо смотреть на таких людей.

Когда поеду в деревню, попробую уговорить их отправиться со мной. Хотя вижу, что им это не нужно, они не мыслят уже другой жизни.

Я не такой, нет. Я пишу, связано излагаю свои мысли — я не отупел. Я стараюсь мыться, стараюсь стирать одежду. А еще у меня есть дом — крохотная лачуга из картона и пенопласта. Она куда уютней туристической палатки. А я ничем не хуже отдыхающего в лесу туриста.

Запись восьмая

Схожу с ума?

Происходит что‑то невообразимое, что‑то невозможное. Я начинаю видеть странные вещи. То, что раньше составляло мою жизнь, теперь ушло на второй план, словно дымкой подернулось, размылось, поблекло. И сквозь этот мутный фон начинает проступать нечто совершенно мне незнакомое, пугающее, страшное.

Не верю своим глазам, свои ушам — всем своим чувствам.

Галлюцинации! Да, галлюцинации!

Я болен, я сильно болен — больше не знаю, чем объяснить происходящее со мной.

Запись девятая

Два дня лежал в берлоге, никуда не ходил, лечился боярышником. Кажется, мне чуть лучше. Но — чёрт возьми! — я начинаю бояться большого мира. С ним определенно что‑то происходит.

Сегодня пойду в свой дом клянчить деньги у соседей. Стыдно. А, впрочем, ладно! Не обеднеют. Я же не по сто рублей прошу. Десятка — это максимум, на который я рассчитываю.

Вот только наберусь храбрости — и сразу отправлюсь.

Запись десятая

Это невыносимо! Это невозможно!

Я видел их! Я говорил с ними!

Напьюсь! Сейчас же! Только бы забыть эти лица!

Неужели со мной всё кончено?

Не верю, не верю, не верю…

Запись одиннадцатая

Теперь пьян. Так лучше. Могу рассказать, что произошло. Должен рассказать. А то эти истерики на бумаге мне самому неприятны. Так хоть будет ясно, почему я взвинчен.

Итак: сегодня после полудня я отправился обходить знакомых. Двери открыли только трое. Они смотрели сквозь меня, когда я просил у них денег, — будто не могли сфокусировать на мне плавающий взгляд. Их лица были похожи на обмылки. Кажется, они с трудом меня понимали.

Но дали сорок рублей.

На четвертом этаже на окне лестничной площадки подобрал пять пивных бутылок, сунул в пакет, который теперь всегда ношу с собой.

Постоял у своей квартиры, испытывая жгучее желание позвонить. Знал, что хозяина нет, но предчувствовал, что звонок мой заставит кого‑то зашевелиться.

Кого?

Не подобного ли тем, что живут под лестницей?

Стоп! Забегаю вперед…

Постоял у двери и побрел вниз. Наткнулся на соседку с пятого этажа. Поздоровался. Она повела себя странно: вздрогнула, дернулась, и заторопилась — почти побежала по ступенькам.

А потом я услышал песню.

«Вставайте, товарищи, все по местам, последний парад наступает…»

Галлюцинация — решил я. Но, спустившись ниже, вдруг понял, что песня доносится из‑под лестницы, где мне уже не раз чудилось движение.

И я заглянул туда — за коляски и ржавые санки.

Там оказалось больше пространства, чем я всегда думал.

Там в глубокой тьме тлел крохотный огонек, а вокруг него сидели люди.

Впрочем, нет, не совсем люди.

Там сидели СУЩЕСТВА, похожие на уродливых людей. Они были невысокого роста, горбатые, колченогие. Их бледные лица были раздуты и напоминали неровные комки теста. Волосы — у некоторых как грязная пакля, у других как звериная шерсть. Одежда — сплошь рваньё.

«… Врагу не сдается наш гордый „Варяг“…»

— Привет, — сказало одно из этих существ, поворачиваясь ко мне. — Водка есть?

— Нет, — на автомате ответил я.

— Будет, приходи, — сказало оно.

— А вы кто? — очумело спросил я.

— А то ты не видишь… живем мы тут…

Они действительно там жили — и, кажется, довольно давно. Как же я раньше их не замечал? Почему их не гонят отсюда? Почему им позволяют здесь находиться?

Всё это промелькнуло в моей голове в одно мгновение.

Второе мгновение дало разгадку — никого тут нет. Это лишь моя галлюцинация. И живет она не под лестницей, а в моем больном мозге.

Запись двенадцатая

Я вижу их всё больше, всё чаще. Они всюду. Уродливые и страшные. Отвратительные, отталкивающие. Они сидят на тротуарах, роются в урнах, справляют нужду в кустах, в лифтах, за гаражами. Они ютятся под лестницами, они оккупируют дома‑развалюхи, они обитают в подвалах и на чердаках. Они всюду, буквально везде — в парках они ловят собак, на свалках ищут одежду и прочее барахло, с помоек тащат еду, на рынках воруют кошельки. Они паразиты, как клопы, как тараканы. Но клопов и тараканов можно увидеть, включив ночью свет, их можно поймать и раздавить, а эти — совершенно неуловимы, абсолютно невидимы.