Юрий Никитин - Уши в трубочку

– Да, – ответил он. – Все сделаю, но зачем вам меня убивать, пощадите!.. Я буду послушным гражданином в вашей великой стране. Вы же сами знаете, демократы – трусы, а трусливые люди – самые законопослушные.

– Да, – сказал я нетерпеливо, – пожалуй, могу и пощадить… Но пока только могу, понял?

– Все понял, – ответил он затравленно. – Буду работать за надежду.

– Сообразительный, – похвалил я. – Что касается своей шкуры – демократы самые сообразительные. Эти отечество в упор не видят. Ну, теперь давай, общечеловече, выходи на связь.

Общечеловека отвели к пульту, он быстро-быстро простучал по клавиатуре со скоростью не меньше чем девятьсот семьдесят знаков в секунду, причем ни разу не задел пробел, но слова появлялись на экране раздельные, написанные правильно, без единой ошибки, ну и компьютер у них, хотя буквы, как обычно, возникают на экране каждая с тарелку. На экране после этого обмена паролями возникло изрезанное шрамами лицо немолодого человека в железном шлеме с поднятым забралом.

– Кулях, – буркнул он. – Ты долго… Почему тебя не видно?

– Я в самом замке, – ответил резидент тихо. – Все перепились, как русские свиньи, так и не принявшие ислама…

– Так и не приняли?

– Нет, хоть попытки были.

– А этот, как его…

– Имортизм? – догадался резидент.

– Он самый… Слово-то какое, язык сломаешь.

– Можно имортство, – пояснил резидент. – С этим еще неясно. Все впереди, к тому же он только для умных, а у нас, сами знаете, умных раз-два, и обчелся. К тому же всякий хочет быть богатым, а не умным.

– Понятно, – проговорил командир суперзвездолета. – Значит, приходи и бери голыми руками?

– Так точно!

За спиной командира звездолета появился еще один, лицо вроде бы знакомое, только шрам свежий, переспросил недоверчиво:

– А Урган и Нарг? Они же не пьют.

– Теперь пьют, – сказал резидент быстро. – Дабы угодить этому… прынцу.

– Он в самом деле принц или самозванец?

– Еще не выяснил, но разве это важно?

Человек на экране кивнул с хмурым видом:

– Ты прав, для нас он – знамя мятежа. А знамя нужно сломать и растоптать. Надень цвета нашего королевского дома, чтобы в тебя не стреляли. Приземлимся на северном склоне, оттуда до их резиденции три минуты.

Небо распахнулось, как гигантский занавес. Исполинский звездолет, во много раз более громадный, чем любой из небоскребов, возник на фоне зеленого неба. Сердце мое сжалось, это даже не звездолет, эта целая Антарктида, почти планета, наш кораблик рядом с ним – песчинка…

Звездолет опустился на планету, поверхность затрещала, но ни один стебелек травы не прогнулся. Только одно мгновение он выглядел неподвижным, затем со скрежетом распахнулись люки. Я ждал, что по широким пандусам быстро съедут сверхтяжелые танки, по своей наивности ничего более грозного не могу вообразить, однако раздался грохот, пронзительно запела боевая труба, и по всем четырем начали выдвигаться конные рыцари!

Копья держали остриями вверх, но по мере того, как копыта коней касались земли, копья принимали горизонтальное положение, наконечники начали змеиться огоньками и голубыми молниями. Мне показалось, что и кони не совсем кони, разве что генетически выведенные как-то особо, а то и вовсе кибернетические кони, целиком из железа, но разобрать ничего нельзя, морды и все тело укрыто широкими цветными попонами, скрывающими толстые плиты брони.

Следом выбегали и быстро строились закованные в железо легкие латники с алебардами. Каждым десятком командовал настоящий рыцарь, хоть и пеший, он покрикивал и заставлял держать строй.

Я взглянул на небо, очень быстро затягивает тучами, зябко передернул плечами:

– Ну коммунисты, ну довели страну!

Урган оглянулся, но промолчал. Подошли генералы, протянули Ургану длинный ларец. Он откинул крышку, вытащил оттуда нечто и, подойдя ко мне, почтительно преклонил колено. Со строгим и ясным лицом подал обеими руками длинный меч в дорогих ножнах, украшенных драгоценными каменьями.

– Ваше Величество, – проговорил он звучным голосом, – вот ваш меч! А где вам находиться в предстоящем бою – решайте сами.

Я взял меч тоже обеими руками.

– Ну… спасибо.

Он поднялся, сказал уже обыденным тоном:

– Но я бы посоветовал быть там, где и положено особе царствующего дома: в корабельной рубке. И наблюдать, как мы дадим бой.

– А вот хренушки, – возразил я, – вы забыли, что я с Земли? Во мне течет кровь всех варваров Вселенной!.. Конечно же, я сам поведу своих людей в бой. У нас было принято, чтобы вождь первым начинал бой и последним из него выходил.

Офицеры радостно зашумели, их спины выпрямились, у каждого плечи раздвинулись по крайней мере на полметра, грудные клетки раздались до треска ребер. Урган покачал головой:

– Это неблагоразумно. Но… учитывая, какой вызовет подъем в рядах наших войск… уже вызвало у этих вот, я не осмелюсь, да-да, просто не осмелюсь.

Я подержал меч, взялся за рукоять, очень удобно лежит в ладони, но все-таки я не настолько продвинулся вперед уже к феодализму, я все еще иду по допотопному веку индустриализации и технического прогресса, спросил осторожно:

– Но почему меч?

– Предпочитаете топор? – спросил Урган понимающе. – Да, на варварских планетах топорам отдают предпочтение…

– Я имел в виду пистолет, – объяснил я сварливо. – А еще лучше – автомат! И пули со смещенным центром тяжести. И разрывные.

Он развел руками с явным сожалением и в то же время с чувством несомненного превосходства:

– Сие понятно. Мы не можем выйти против противника с устаревшим вооружением. На перевооружение тратится треть звездного бюджета.

Я поинтересовался:

– А на той стороне… такие же орлы? В смысле, с мечами?

– Увы, у них по самой новой технологии.

Меч оказался с нелепыми завитушками, уступами, рожками, пастями дракона, хвостами дракона, глазами дракона. Ужасно неудобный, хоть и хорошо сбалансированный… ну, а как же!.. обязательно хорошо сбалансированный, как годовой отчет в налоговую полицию, прямо оргазм от хорошей сбалансированности, как от баланса, что наконец-то сошелся, такой хорошо и загадочно смотрится, но сражаться таким одраконенным подсвечником… гм…

Урган провел кончиками пальцев по ряду кнопок на тыльной стороне рукояти.

– Первая: меч убирается в ножны, то есть в рукоять. Какой бы длины ни был, поместится весь. Вторая – высвобождается из ножен. Третья – самозатачивается.

Он умолк, смотрел на меня с легким нетерпением. Похоже, я должен взять меч, отвесить церемонный поклон и идти рубить, но я, дитя своего века, спросил: