Павел Буркин - Полночь мира (=Пепел Сколена)

  - Я подумал, было бы несправедливо лишать ребят удовольствий. Если можно... нам требуется рабыня погорячее...

  Хозяин почесал затылок, думая, как выкрутиться. Так далеко его щедрость явно не простиралась.

  - Не бесплатно, конечно, - произнес Моррест. - Мы не обираем честных людей. Как насчет трех золотых "арангуров"?

  Какое-то время хозяин все равно колебался. Скоро вечер, будет наплыв гостей. Сейчас раннее лето, мужики ходят озабоченные, терять девчонку было бы накладно. С другой стороны, три золотых "арангура" - месячный доход от рабыни, даже в самую горячую пору. Не так уж и много, но... но за два с половиной можно купить девчонку еще лучше этой. А за три - так и две поплоше. И то сказать, хоть красивая она, и страстная, а непокорная, часто плетку приходится пускать в ход. И ему морока, и у гостей плохие впечатления. Избавиться от нее, притом вернув чуть ли не половину уплаченного - не так уж плохо.

  - Старшой-то тебе голову не проломит? - поинтересовался Хармаг. - За мотовство?

  - Так он мне еще и рабыню заказывал, - нашелся Моррест.

  - Ладно, бери, - согласился хозяин. - Только одну Ирмину, больше никого не продам. Или уходи.

  - Да я больше ни в ком из ваших не уверен, - хмыкнул Моррест. - Или соплячки, или старухи. Шучу, Хармаг-катэ. Ну что ж, до встречи. Да будет к вам милостив Справедливый Стиглон!

  - И к тебе тоже, парень, - пряча в карман возвращенные монеты, произнес мужчина. - Эй, Венька, зови сюда Ирмину, и чтоб живо бежала...

  Когда босоногая девчонка в латанной-перелатанной юбке и блузке, оставляющей открытой большую часть живота, встала рядом с Моррестом, он взял ее за руку и отвел от гостеприимного трактира.

  - А вот теперь, - усмехнулся Моррест. - Ноги в руки. К вечеру мы должны быть где-нибудь в лесу. И поглядывай назад. Мало ли...

  - Мало ли что? - стрельнула глазками девица. Похоже, она была просто в эйфории от привалившего счастья. Оказаться... Пусть не на свободе, но хоть в компании человека, способного доставить наслаждение. Правда, неизвестно, какими окажутся другие разбойники...

  - Видишь ли, остальных дезертиров я придумал. Да и сам не из армии.

   Мягкие, теплые, ласковые губы вновь касаются его щеки. "А парень-то не промах, - наверняка подумала девчонка. - С ним будет весело!"

  К Энгольду подошли лишь через четыре дня. Ночью, спрятавшись от нескромных глаз в уютный перелесок и разведя костерок, он не удержался - продолжил знакомство. Сколенка не возражала, возражать она была не приучена, но перемены к лучшему ощущала. А деньги... Все равно рабыне из заработанного не полагалось ни гроша.

  Последний раз они остановились в поселке на холме, над самой рекой. Озаренный закатным солнцем, город вольно раскинулся на холмах за Эмброй, отсюда он казался просто морем плоских, одно- и двускатных крыш, шпилей, куполов, башенок и башен, храмов, дворцов. Местами виднелась густая зелень садов. Внизу, у самой пристани, еще покачивались на воде большие корабли - похоже, ВМФ местной Империи.

  Пережив кошмар Великой Ночи, город все равно впечатлял. Даже в Алкрифе не высились так величественно крепостные стены, не было такого моря разномастных, но живописных строений. Не было там столь грандиозных дворцов и храмов и такой пышной зелени садов. И уж тем более у стен Алкрифа не струила свои воды самая большая река Сэрхирга, на вид напоминавшая Волгу. Как ни крути, а шириной река была не меньше километра, даже без учета островов. С островами - все три.

  - Такую не переплывешь, - задумчиво произнес Моррест.

  - И не надо, - отозвалась Ирмина. - Вон там есть паром, он действует со времен Империи. За пол серебряного "валигара" с рыла он перевозит народ. Час - и мы в столице.

  Моррест уже знал, что, по крайней мере, один свой талант девица от него скрыла. Она на удивление лихо торговалась и соображала в деньгах. Без нее менялы наверняка нагрели бы Морреста на кругленькую сумму. Еще лучше она знала местность - по ее словам выходило, что пришлось тут помыкаться с караваном работорговцев, а потом сопровождать какого-то сексуально озабоченного начальника. Сама-то она оказалась с севера, из какой-то непонятной деревушки на болотах, а на вопрос об отце назвала подозрительно знакомое имя Нэтака. "Тот или не тот?" - подумал Моррест. Но в "Сказании" никакая дочь обер-предателя не упоминалась. Впрочем, папашу Ирмина просто ненавидела, и Моррест понимал, почему: выходило, что ее подпоили и сбыли работорговцу в Хедебарде. Наверное, родителю срочно понадобились деньги.

  На что Моррест потратил бы неделю, да еще наверняка лишний раз засветился бы расспросами путников, с Ирминой ушло три дня. Правда, идти приходилось весь долгий летний день, и вечером не хватало сил даже на удовольствия. Ирмина не возражала: она и сама слишком уставала.

  На утро четвертого дня они стояли на песчаном берегу реки. Рядом толпились еще человек десять, а спешили все на широкий плот, причаливший к берегу. Через широкую протоку был перекинут канат, по которому и вели "плавсредство". Деньги принимал паромщик - хмурый бельмастый парень, дочерна загоревший и вооруженный здоровенным веслом. Он тут же стребовал за переезд аж четыре серебряных "арангура", или двадцать четыре серебряных же "валигара". В пересчете же на медные выходило...

  Ирмина решительно оборвала подсчеты. В отличие от Морреста, она тут выросла и знала: торговаться надо везде. Чем наглее, тем лучше. Девица оттерла "хозяина" в сторону, нахально сплюнула, попав на плот - и, уперев руки в боки, без затей бросилась в атаку:

  - Это что еще такое? Ты что, думаешь, тут два тупых осла? Думаешь, мол, если на своей деревяшке тут плаваешь - так все тебе по гроб должны. Что? Да я сама видела, как ты месяц назад за два "валигара" народ возил! Что, дурачков нашел?

  Подавленный таким напором, мужичок смутился, а Моррест подумал: для рабыни она держится как-то нагло. Хотя, наверное, именно богач и не стал бы портить себе настроение из-за нескольких "валигаров". Паромщик явно порывался что-то сказать, но Ирмина не давала вставить и слова. Только напоследок сжалилась:

  - Только из уважения к твоей матери - три. Идем, Моррест.

  Наверное, девчонка была права: больше трех серебряных "валигаров" переправа и не стоила. Крошечный плот посреди быстрой реки, связанный с берегами лишь канатом. Стоять лучше посередке - дабы утлое плавсредство не перевернулось. Весло нужно, чтобы отпихивать плывущие по реке коряги и править, если понесет куда-то не туда. Вся переправа была возможна исключительно благодаря канату, который напарник паромщика ловко перебирал загорелыми руками. Как понял Моррест, потемневший от сырости канат был натянут от берега реки до берега ближайшего острова. Если он где-то оборвется, стремнина великой реки унесет их к морю.