Троецарствие. Дилогия (СИ) - Останин Виталий Сергеевич

– Шпионы врага? – я не удивился, такое было вполне возможно, учитывая развитость данного направления в древнем Китае. – Но соглядатаи врага не могут знать моих планов. А в своем ближнем окружении я уверен.

Капитан Бешеной Цань вдруг закашлял. Я не сразу понял, что это он смеется так. Как, блин, шакал. Точно, Волк Песка!

Мои сразу все напряглись – плохо, когда над начальником какой‑то тип потешается. Но я поднял руку, требуя ото всех оставаться на местах.

– Ты не пояснишь причины своего веселья, Шан Лан? Мы все посмеемся вместе с тобой.

Этот тип – ох, как же он мне не нравился! – ничего не сказал. Отступил, как какой‑то евнух, за спину Цань и снова что‑то начал ей в ухо петь.

– Это неуважение! – воскликнул Пират, выступая вперед.

– Неуважением и даже глупостью было привести двух оборотней в шатер командующего! – наконец откликнулся Волк.

Я впервые слышал его голос. Во время нашей первой встречи он, как и сейчас, молчал, только зыркал злым взглядом по сторонам. Да и сейчас предпочитал шептаться со своей госпожой.

Голос у него был неприятный. Высокий, на грани фальцета, такой подошел бы возбужденному подростку, а не опасному воину вроде него. Понятно, почему он предпочитал отмалчиваться. Что‑то, однако, заставило его говорить.

Да и то, что он сказал, было… по меньшей мере странным. Как он узнал, что два молоденьких юноши, в качестве ординарцев стоящих за спинами Быка и Пирата, не юноши вовсе, а девочки‑лисички? И почему это было неуважением?

Я обернулся к своей свите и заметил, что дочки Хули Цзин тоже изрядно нервничают. Были бы у них хвосты в человеческих обличьях, они бы ими сейчас полы мели.

– Пёс! – буквально прошипела одна из них. Правый или Левый Хвост, я так и не наловчился их различать. Та, которая с Пиратом была, короче.

Волк снова рассмеялся.

– Помет Хули Цзин решил посмотреть большой мир? Думаете, ваши зубки уже достаточно остры?

– Поострее твоих! – выдала теперь любовница Быка.

– Проверим?

– Хватит!

Тут я своими глазами увидел, как так получается, что женщина управляет мужчинами, и те ее слушаются. Бешеная Цань вроде даже голоса не повысила. Отчеканила слово, будто в металле. И все замолчали.

– Шан Лан – мой капитан, – сказала она в наступившей тишине. – Я ему верю как себе. Он спас мне жизнь уже больше десяти раз, и я точно знаю, что, стоит мне сказать ему «умри», он это сделает. И да. Он из народа Фу.

По шатру сразу же пронесся слитный выдох, словно все сразу же все поняли. Некоторые даже закивали, тот же Бык. У Пирата было такое выражение лица, которое можно было интерпретировать как: «Ну, это все объясняет!»

И только я стоял дурак дураком и ничего не понимал. Народ Фу какой‑то! Что это вообще должно значить?

Мытарь, видя мое недоумение, пристроился за плечом и тихим голосом, но не шепотом, заговорил:

– Народ Фу живет за страной Фузань. Это остров, где обитают первые творения бога Фу Кси. Туда он послал их, чтобы те жили отдельно от настоящих людей. Они кровожадны и свирепы, их тела подобны человеческим, но головы похожи на собачьи.

Гноллы, что ли? Вот уж не знал, что в Китае есть эти, как мне казалось, чисто европейские собакоголовые чудовища. Но у Шан Лана башка вроде человеческая, только черты плюс‑минус волчьи.

– Народ Фу исторически враждует с народом Хули, – продолжал меж тем Мытарь. Никто, что характерно, не мешал ему объяснять господину прописные для всех прочих истины. – В прошлом лисы истребили много волкоголовых. Причина вражды кроется в ревности лис, ведь они были хоть и более совершенным, но вторым творением Фу Кси.

Боже ж мой! Это не Китай, а какой‑то заповедник гоблинов! В кого ни плюнь, все сплошь мифические существа! Лисы‑оборотни, гноллы, колдуны‑призыватели и заклинатели, воины‑маги и сервера на ножках, вроде моего Мытаря, который помнит и знает все, что когда‑либо прочитал. Только, кажется, к этому привыкнешь, а действительность тебе – бац под дых!

– И что? – голос мой тем не менее оставался спокойным, а тон – подобающим Стратегу. – Подождем, пока они подерутся, а потом продолжим военный совет?

Бешеная Цань неуловимо улыбнулась.

– Тигр‑тигр… Ты по‑прежнему остер на язык.

Она повернулась к своему капитану и что‑то ему сказала – я не расслышал. Шан Лан тут же поклонился, сделал два шага назад и замер у стены шатра. Цань вскинула бровь, мол, так пойдет? Я, действуя по наитию, обернулся на Быка с Пиратом, и те, не сговариваясь, отдали приказ своим ординарцам выйти наружу.

– И заметь, я не интересуюсь, каким образом в твоей свите оказались эти двуликие твари, – продолжая улыбаться, произнесла Бешеная. – Я даже не буду давать тебе советы из разряда: «Будь осторожен, это коварные существа, которые думают только о своих интересах». Просто продолжим обсуждение нашей стратегии.

Я кивнул, сделав себе пометку в голове про «коварных» существ, и мы продолжили. Обсуждение затянулось на пару часов, но в итоге мы родили вполне рабочий план.

В принципе, корейцы нам были неинтересны – сами по себе. Викинги Желтого моря выступали не более чем наемниками и нашим объединенным силам помешать не могли. Да, у них были корабли, которые обеспечивали мобильность в переброске войск, но по кругу их пять тысяч человек и порядка двенадцати тысяч запертых в городе не плясали против моих тридцати и почти двадцати воинов Бешеной.

Мои воины сменили ее спешенную конницу, которой у Цань было почти половина армии, и продолжили подготовку к штурму. Кавалерия же, соединившись с подразделениями Амазонки и Пирата, оцепила окрестности Куайцзи, делая невозможной высадку десанта. К вечеру уже заработала полевая артиллерия, расширяя проломы в стенах, сделанные ранее. Оставалось лишь ждать.

Но корейцы оказались совершенно упертыми ребятами. То ли им так хорошо заплатили, то ли они вообще собирались отжать город в материковом Китае под базу флота, с которой удобно грабить окрестные земли, не знаю. Но морские разбойники не ушли, как сделали бы любые нормальные пираты. Они тоже разработали свой план.

На третью ночь осады они высадились. Причем приплыли не на кораблях, а на маленьких лодках, которые, вероятно построили в своем лагере, в который и пехоте, и кавалерии добраться было очень сложно. Сразу скажу, что мы обсуждали вариант с выбиванием их с базы, но отказались от этой затеи. Когурё ничего не стоило погрузиться на корабли и уйти в море, а мы бы просто потратили время и силы зря.

Так вот, высадка. Судя по всему, корейцы обернули лопасти весел тканью, что позволило им бесшумно подобраться к берегу. Там они, действуя силами максимум тысячи человек, разбитых на несколько диверсионных отрядов, подобрались к ограждению осадного лагеря и затаились.

В это же время метательные машины на кораблях начали обстрел берега. Как потом выяснилось, морские разбойники использовали очень необычный боеприпас. Прикрепляли к копьям горшки с известью и мышьяком, которые при попадании разбивались и поднимали в воздух ядовитую, мешающую видеть и дышать взвесь.

Как только первые залпы палубной артиллерии обрушились на береговые укрепления, начали действовать и диверсанты. У них с собой имелись горшки с зажигательной смесью – до гранат с пороховым составом тут еще не додумались. Их они принялись бросать в палатки, башни часовых, просто в густые скопления бегающих в панике людей.

Урон был, как казалось, страшным. Мой шатер находился на удалении от берега, но, как только началась вся эта кутерьма, я с телохранителями сразу же рванул к осадному лагерю. Где, окруженный стеной стали и плоти, врубил «Воодушевление».

– Ищите своих командиров! – орал я. – Собирайтесь в подразделение! Враг атакует небольшим числом! Дадим ему отпор!

По пути к лагерю я пролетел над местностью, где развернулась ночная битва, и уже убедился, что десант корейцев был крайне немногочисленным. Они сделали ставку на внезапность, панику и преуспели в этом. Преуспели бы, не окажись здесь меня.