Сборник произведений - На перекрестках фэнтези

– …и милосердные постановили: повесить оного Алана Ар-гнейла за шею, дабы висел он, пока не умрет! Писано в шестой день месяца Коррей года 654 от явления Солнцеликого.

Здесь, на эшафоте, ветер был сильнее, чем внизу, и потому куда ловчее находил прорехи в камзоле. Ну а я, проведя последние три года в Южных морях, здорово отвык от здешних холодов и сейчас начинал потихоньку замерзать.

– Карту, капитан! – заорал кто-то из толпы.- Дай карту!

– Дай! – подхватили еще несколько голосов.- Зачем тебе золото на том свете, пират? Дай его нам!

– Я помолюсь за твою душу!

– Карту!

Вот идиоты! Они что, не знают, какие порядки заведены в их собственной тюрьме? Где я, по их мнению, должен был хранить эту карту? В собственном заду? Ага, как же… после первых трех дней я всерьез заподозревал своего тюремщика в противоестественных наклонностях.

«Ворона», завершив, наконец свое чтение, отошел на край эшафота, а его место занял жрец.

– Несчастный! – взвыл он, тряся сразу всей дюжиной подбородков и картинно вздымая руки к небу – точнее, пытаясь это делать, ибо поднять пухлые ладони выше собственных ушей у него не получалось.- Ты стоишь перед лицом смерти – так отрекись же от лжебогов и найди свет утешения в единственно истинной вере!

Мне стало противно.

– Убери его,- сказал я, глядя в прорези кожаного колпака. – А то ведь зашибу… ненароком!

Палач понимающе кивнул и, подойдя сзади к жрецу, тронул его за плечо – доски эшафота под сандалиями жреца при этом явственно скрипнули.

– Шли бы отсюда, святой отец,- пробасил он.- Слепому ж видать: не ваш это клиент.

– А ты, капитан,- повернулся палач ко мне,- ничего мужик. Другие за этим слизняком по всему эшафоту ползали, за рясу хватаясь,- лишь бы еще чуток на этой стороне задержаться. Давай руки! – скомандовал он, поднимая прислоненную к чурбану здоровенную кувалду.

– Это еще зачем?- А ты думал, тебя так с кандалами и вздернут? Это ж городское достояние, попользовался сам,- палач гулко хохотнул,- отдай другим.

Отчего-то я подумал, что сию печальную сентенцию наверняка изрек кто-то из моих предшественников.

– Без шуток, капитан, нравишься ты мне. – Почти не примериваясь, палач взмахнул кувалдой – и сбитая заклепка отлетела прочь. – И одет ты не в пример прочей рвани… сапоги добротные… кафтанчик хоть и подрали свиньи тюремные, ну да настоящее сукно сразу видать…

– Ремень не забудь, – посоветовал я.

– Не забудем,- пообещал палач. – А ввечеру, как обычаем дедовским положено, выпьем за клиента хорошего. По нынешним нашим жалким временам, скажу тебе, капитан, такие, как ты, редкость, а то все больше мразь подзаборная – ни тела, ни достоинства. Рази ж на ней искусность покажешь? Народишко подлейший, так и норовит помереть с одного удару!

– Сочувствую…

– Жаль, право,- вздохнул палач, небрежно отшвыривая кандалы в сторону,- что тебя к «Конопляной Женушке» приговорили. Висельниками-то мой подмастерье занимается,- палач кивнул через плечо на неуверенно мнущуюся возле столба худощавую фигуру,- там всей работы в самый раз для такого сопляка, как Кевин.

– Может, в другой раз? – предположил я, с наслаждением растирая запястья.

– Это как?

– Ну, в следующей жизни.

– А-а… понятно.

– П-прошу вас, сударь.- Голос помощника палача был такой же неуверенный, как и его поведение.- В-вот на этот чурбак… станьте, пожалуйста.

– А почему веревка такая колючая? -строго вопросил я, хватаясь за петлю. – Неудобно же!

– Простите, сударь.- Юнец смутился окончательно. – М-магистрат не в-выделяет достаточно денег.

– Ладно уж,- смилостивился я, протискивая голову.- Как-нибудь пережи… тьфу, потерплю.

– Готовы, сударь? – озабоченно осведомился подмастерье. Он бы еще спросил, не жмет ли мне веревка, ядовито подумал я, но ограничился лишь коротким кивком и, чуть повернув голову, уставился в проулок меж домами, где на свин-цово-серой глади гавани чернели силуэты кораблей.

– Давай!

Удар по чурбану заставил деревяшку противно скрипнуть по доскам, но большая часть подошв моих сапог все же сохранила опору под ногами. В толпе разочарованно засвистели.

– Простите, сударь,- пробормотал подмастерье.- Я с-сей-час…

– Стойте!

Крик хлестнул по площади, словно картечный залп. Скосив глаза, я увидел, как толпа шарахается в стороны, освобождая проход… лопни мои глаза, для самого что ни на есть натурального храмовника. Конь, закутанный белой попоной, серебряно отблескивающий доспех и всюду, где только можно, красный круг солнца на белом квадрате.

– Именем Храма и Короля, остановитесь!

Сдается мне, вполне хватило бы и первого – доблестных рыцарей в этих краях опасались куда больше, чем сопливого пока еще монарха. Интересно, какого морского змея ему надо? Неужели кто-то из моих товарищей по цепи оказался любимым незаконным ублюдком командора Ордена?

– Что вам угодно, сэр рыцарь? – почтительно осведомился «ворона», дождавшись, пока храмовник окажется рядом с эшафотом. – Здесь вершится правый суд, согласно привилегиям, полученным нашим городом…

– Вы уже успели казнить кого-нибудь? – перебил его рыцарь.

– Нет, – недоуменно отозвался «ворона». – Этот первый. Пират, грабитель, богохульник…

– Хвала Солнцу! – Даже в искаженном забралом голосе явственно слышалось облегчение. -Я забираю его!

– Но… по какому праву?

«Ворона» явно не привык, чтобы его добычу так нагло выдирали, из когтей, подумал я, раз осмелился задать подобный вопрос рыцарю Храма. Эти бронированные ребята признают только одно право – то, которое находится на кончике их меча.

Рука рыцаря и в самом деле скользнула под плащ, однако вместо ожидаемого мною двуручника он извлек всего лишь перетянутый трехцветной лентой свиток, который небрежно швырнул на эшафот, под ноги «вороне».

– Чтите!

«Ворона», нагнувшись, осторожно поднял свиток, дрожащей рукой поправил очки, вгляделся в украшавшие ленту, печати и затрясся еще больше.

– Но, сэр рыцарь… эти печати… я не смею!

– Тогда внимайте моим словам! – Рыцарь поднял руку, заставив и без того замерших в тишине людей обратиться в каменные столбы.- Я, сэр Марией Файг, рыцарь Храма Солнца, Избранный, согласно пророчеству должен был в день сей обрести на площади сей двух спутников своих. И сказано было: «Не суждено умереть тому, коему умереть назначено было первым, ибо ждет его иная судьба!» Именем Храма и Короля, освободите этого человека. Избранный он отныне именуется.

Собственно, петлю я снял еще полминуты назад, здраво рассудив, что тягомотина с храмовником может продлиться неизвестно сколько, а веревка была и в самом деле зверски кусачая. Но вот такого оборота… А ведь говорила мне гадалка тогда, пять лет назад, что не суждено мне быть ни повешенным, ни утопленным – не далее как нынче утром вспоминал и сокрушался, что на выпивку тот сребреник не потратил.