Ольга Григорьева - Ладога

– Верно. – Волх сжал руки. Высунулись из рукавов золотые змеи-браслетки, сверкнули недобро. – Знаю и не стану ньяру помогать.

Эрик вскинулся, вспыхнул сухой хворостиной:

– Старые обиды поминаешь?!

– Обиды? – Чужак крутнулся к печи, согнулся, словно ударили его, зашипел по-змеиному: – Думаешь, из-за пустой обиды прокляли твой род волхи? Что знаешь ты, глупый слепой щенок, о моем племени? Ничего! Разве помнишь ты, как ньяры прогнали нас на кромку, к нежити и ведогонам? Разве твои пращуры проходили сквозь холод и мрак, оставляя бессмертную душу на руках Морены? Разве ты плакал кровью над покинутой родиной, ты мучился, видя, как слепнут без нас люди, как смыкается меж ними и их духами кромка? Нет! Твое сердце не болит за тех, кто едва видит сквозь пелену загадочные очертания, слышит неясные голоса…

– Я не понимаю, волх, – перебив Чужака, честно признался Эрик.

– Конечно, – зло хмыкнул тот. – Ты слеп. И люди слепнут. Еще немногие способны различать кромку и говорить со своими ведогонами, но время завершит то, что не успели твои предки. Оно закроет людям глаза, сделает их похожими на новорожденных котят. Они будут проходить мимо своей судьбы, не замечая знаков Домового, они перестанут различать в шуме леса голос Лешего и примутся убивать леса, они начнут терять своих детей, не углядев в спелой ржи золотую шкуру Росомахи… Даже грибы и травы обретут над ними власть, смертельными ядами приближая их к кромке. Вот в чем повинны твои пращуры, ньяр! Вот что зовешь ты пустой обидой, слепец!

О чем он говорит? В чем винит Эрика? Какая кромка? Какая слепота? Немыслимо, невозможно…

– Чужак, – робко вставил Бегун, – не мое, конечно, дело, но все же – о чем ты?

Волх поник, огорченно вздохнул:

– Неважно…

– А он о том, – Лис притянул к себе Бегуна, нарочито громко зашептал ему на ухо, – что коли твой дед на вилы сел, то у тебя зад заболит. А еще, коли ты ослепнешь да оступишься, Чужак тебе на то попеняет, а руки не подаст!

Меня передернуло – не ко времени этак с ведуном шутить! Чужак вздрогнул, выпрямился, одним движением очутился перед Лисом:

– Повтори.

Нет, он драться по-глупому не станет. Голос ровный, без злости – значит, размажет по стене одним взмахом руки, и дело с концом! – Пожалуй… – Лис пожал плечами, открыл рот.

– Молчи! – рявкнул я, встал перед Чужаком. – Он сказал, ты коришь человека за чужую ошибку, к тому ж по неосторожности совершенную…

Что я несу?! Сущий вздор, а все помягче, чем у Лиса, вышло… Ведун задумался…

Что-то громко звякнуло. Кто с мое повоевал, тот звон оружия ни с чем не спутает.

– Я мало что понял, волх. – Эрик подтолкнул ногой сброшенный меч. – Знаю лишь, что обидели мои пращуры твоих и давно за это расплачиваются, но сейчас не о том речь. Пропала моя жена – помоги разыскать ее. Коли ради этого убить меня надо, так убей, только ее найди и сбереги, а если не в силах ее сыскать, все равно убей, потому что не мила мне жизнь…

Чужак склонил голову, замер, глядя на брошенный к его ногам меч, а потом ловко подхватил его, приставил к груди Эрика. Я ярла в шутейных поединках не раз видел, знал его верткость и воинскую сноровку, но на сей раз он даже уклониться не попытался. Просто стоял и ждал смерти… Молодец! Поставил волха перед выбором – иль помогать, иль убийцей стать. Не склонился, не покаялся, а своего добился… Прежний Эрик! Умный, спокойный, бесстрашный…

Я вмешиваться не стал – сами разберутся-рассудятся, а Лис не выдержал, рванулся на выручку ньяру, но волх уже легко перебросил меч Эрику:

– Помогу.

Давно бы так. Медведь довольно заворчал, приобнял ярла за плечи:

– Вот отыщем твою красавицу и будем миром жить-поживать… Мы теперь почти что родичи…

– Нет, Медведь. – Чужак согнул ноги, опустился прямо на пол. Золотые браслеты на запястьях заиграли бликами, зазвенели тонкими голосами. – Не тебе Вассу искать. Ее на этой земле уже нет.

– Нет!!! – Эрик рванулся из могучих Медвежьих рук. Тот сцепил их покрепче, удержал ярла.

– Погоди! – рыкнул на ньяра Чужак. – Я найду ее, только обратно вернуться с ней не смогу. Мое место на кромке.

– Я не понимаю! – Эрик чуть не стонал от бессилия.

Не один он волха постичь не мог. Пялились все на ведуна, точно бараны на новые ворота… Мудрено уразуметь, когда он все о какой-то кромке твердит…

– А ты и не возвращайся, коли не хочешь, – услужливо предложил Лис. – Мы с тобой хоть на кромку эту пойдем, хоть под землю, да сами Вассу и вернем обратно… Чего тебя утруждать…

– Несмышленый ты, вот и болтаешь, – засмеялся ведун. – Змея припомни, тогда, может, кромку почуешь. Ведогон тогда лишь глаза твои получил, да и то – на время, а каково будет тебе с ним в единое слиться и средь прочей нежити ходить? Славен там был – где искать его теперь?

Шевельнулось что-то слабо в груди, ткнуло больно…

Лоскутья кожи на весле, исполошная кликуша, крики: «Хельг гейст!» И ощущение, будто умер кто-то во мне, а взамен него вошел-вселился в тело дух бесплотный… Ведогон…

Я не спросил, потребовал:

– Кто таков ведогон?!

– Кому знать, как не тебе! – Чужак скосил на меня глаза. – Человек по земле ходит, а ведогон – за ним, по кромке. Человек спит, а ведогон его добро и жизнь сохраняет… И ты Славена сохранил, то, что осталось от него… Без ведогона человека нет, а ведогон умрет, так и человеку жить недолго…

Значит, ведун считает, я – ведогон? Но должна же быть какая-то разница?! Я думать должен иначе, и чуять иначе, и говорить, и…

Нечего было возразить… Верно сказал ведун – умер Славен, а я, Олег, в его обличье по земле хожу…

– Я пойду с тобой. – Я встал. – Мне ли кромки бояться?

Чужак кивнул.

– И я пойду!

Эрик сам не знал, на что решился. Не ходил бы он туда, где в один миг людская душа в пепел и золу обращается…

– Васса, – объяснил он.

Верно. А как же Васса? Неужто, подобно мне, стерлась, при рождении данным духом заменилась? Нужна ли она такая Эрику? Хотя я Беляне по сию пору дорог, вон как мучается, к делам Княжьим ревнует…

– А мы что? – Болотники надвинулись на Чужака. – Мы Вассу обидели – нам и искать ее!

Где искать?! Я и то не очень-то в кромку верил, хоть знал – не лжет ведун. А они, небось, вовсе не понимали, о чем речь идет!

– Ты нам не вкручивай! Выдумал тоже – ведогоны, кромка… Опоишь зельем, вот и померещатся вместо земляной избы Княжьи палаты! – подтвердил мои опасения Медведь. – Видал я твоего Змея – жив остался, знать, и теперь не помру. Веди куда хошь да не болтай лишнего…

А может, прав он? Задурил мне голову ведун, оплел сетью словесной… Забыл я Роллову науку, поверил волху! Хотя такой, как наш Чужак, и норангенского ярла проведет, а тот не заметит… И он поверил бы, что духом стал и в чужом теле живет… Откуда волху такое умение ведомо? Гладко придумывает – ни зацепки ни задоринки…