Джон Уитборн - Рим, папы и призраки

— Просто из любопытства, — спросил он, — скажите, могу ли я отказаться?

— Всякий человек волен выбрать смерть, — ответил Шадуф.

Год 1488. С помощью прекрасного зада (не моего собственного) я приобретаю новую жизненную позицию, а с ней респектабельность и жену!

— Подробности, простые подробности, — сказал капитан Солово.

— Быть может, для вас это простые подробности, капитан, — ответил боцман, — но для нас в них жизнь или смерть. Давайте режьте горло и выливайте новости.

С утратой защитной оболочки, обнажившей в нем любителя философии, боцман начал обнаруживать опасно демократические тенденции. Солово не потерпел бы подобных вольностей, если бы ему не оставался лишь один только вояж, и смена боцмана сулила изрядные неудобства. В противном случае этот выскочка, этот мастер румпеля уже разыскивал бы за бортом венецианца.

— Из надежного источника, — пояснил капитан с терпением, от которого боцману следовало бы покрыться холодным потом, — мне стало известно об особо сочном плоде, который несут нам волны… вот и все. Нам осталось сплавать за ним, сорвать и схрупать. Что может быть естественнее?

Боцман приступил к протестам, заметно понизив голос:

— Но это корабль халифа. Такой фрукт не для нас. Мы всего только галиот, а это латерна… такого нам не сорвать. Он раздавит нас!

— Перспектива может оказаться более привлекательной, чем ты предполагаешь, — проговорил Солово. — Корабль принцессы будет нести целый полк девиц и кандидатов в евнухи, занявших место охраны. Наши шансы куда выше, чем ты считаешь. К тому же меня заверили, что нам поможет агент на борту.

В перерывах между рефлекторными десятисекундными проверками занятости экипажа боцман сумел соорудить на своей физиономии сомнение.

— Что-то вы слишком верите этому источнику, — ответил он осторожно. Совсем непохоже на вас.

Это действительно было так, но перед лицом аргументов, выстроенных в боевой порядок Шадуфом, Солово не оставалось иного выбора, кроме веры. Если наставник старейшего в мире университета утверждает, что дочь египетского султана с приданым и свитой направляется, чтобы вступить в брак с турецким соперником его властелина, у Солово не было альтернатив действиям. Дополнительное соображение — перспектива быть объявленным «врагом Божьим» во всем исламском мире, — делало предстоящее отплытие весьма привлекательным. Конспираторы-фемисты по шажку сужали и выпрямляли оставленную ему дорожку и еще подталкивали в спину.

— Ну что я еще могу сказать? — спросил капитан у боцмана, готовясь дать «инструкции Судного дня». — Верь мне.

Ответить отрицанием на подобное предложение было небезопасно, и боцман оставил своего капитана, стремясь найти компенсацию в притеснении экипажа. Те мореходы, что не были обручены с веслами, кишели вокруг него муравьями, во всю стараясь ублажить.

Галера рассекала волны, подгоняемая взмахами весел, гребцы легко впали в ритм, навеянный древней песней надсмотрщика. Боцману было позволено соблазнять пиратов крупной поживой, и они рвались вперед. Теперь лишь один боцман с недовольным выражением расхаживал по гребной палубе и вглядывался в море, однако в этом ничего необычного не было.

Солово же, напротив, ожидал предстоящего. Единственный раз в жизни ему можно было не продумывать все возможности. Шадуф — а через него Феме наделил его самыми подробными наставлениями. Подобные нежности смутно напоминали адмиралу полузабытую семью и могли бы воодушевить его, но стоицизм вкупе с венецианцем заботились об обратном.

Хотя Шадуф почти ничего не сказал о, по всей видимости, всеобъемлющем Феме, он просто утопил Солово в других идеях, провоцирующих размышления. Бог (или Божество), независимо от представлений о нем, обладал, по словам Шадуфа, семьюдесятью тремя подобающими его величию именами, и те немногие персоны, знающие их все, назывались Баал-Шем.

Капитан убедил себя в том, что столь сокровенные теологические тонкости интригуют его. Однако что делать с этой идеей практикующему пирату? Чем подобная информация может помочь морскому разбою?

Шадуф терпеливо объяснил, что звуки Господних имен уложат наповал всякого неподготовленного смертного и Феме отправит собственного Баал-Шема на борт султанского корабля, но его аргументы не сразу убедили Солово. Однако в конце концов он понял, почему Феме ограничивается лишь сотней бойцов против плавучей крепости, которую предстояло встретить пиратам. Из тайн и глубин восставал левиафан, и пусть противник падет, устрашась на короткий миг Господа.

Оставались кое-какие несоответствия и не находившие ответа вопросы, но Солово полагал неделикатным обращаться к ним. Он приобрел восковые затычки для ушей своего экипажа и доверился новым хозяевам. Подобные беспрецедентные сантименты Встревожили боцмана, и Солово в сердце своем не мог осуждать его.

И пока он размышлял о степени, в которой исламский фатализм Триполи воздействовал на его решения, впередсмотрящий завопил:

— Вижу корабль!

Даже капитан дрогнул, когда они приблизились к чудовищу, несшему в себе султанскую дочь. Огромный галеон глубоко осел в воду, отмечая тем самым количество людей на корабле, непринужденно скользившем вперед, шевеля несчетными рядами весел. На диво огромные и зловещие пушки мешали пиратам приблизиться к кораблю с кормы или носа, а вдоль борта, обращенного к Солово, выстроилась целая толпа встречающих — в полном вооружении.

К чести боцмана, он быстро сумел заглушить недовольный ропот. Чтобы ободрить остальных, ему пришлось раскроить череп излишне испуганного морехода. Успокоенный экипаж немедленно постиг мудрость решений своего капитана и приготовился к бою, подгоняемый аллегро надсмотрщика… надо было что-то делать и так или иначе разрешить этот вопрос. Солово отметил искусное положение египетского корабля, позволявшее стрелять из кормового орудия, однако предоставил боцману судить, в какую сторону уклоняться от сокрушительного ядра. Действительно, корабль был много больше, чем те, с кем им приходилось встречаться… но вся пьеса была сыграна не менее сотни раз. К тому же на борту корабля их должен был ожидать друг.

Боцман сделал свое дело, и все промокли, когда море выплеснулось после падения ядра в дюжине шагов от левого борта, и Солово сразу бросил корабль в атаку. Почтительно опустившись на одно колено, капитан поручил себя попечению Марии и ее Сына, не забыв вознести хвалу Иегове (временами аргументы иудаизма казались адмиралу достаточно убедительными).

Тут галеру «Солово» буквально засыпало египетскими стрелами, и люди у весел начали горбиться. Пираты обычно располагали подавляющим огневым превосходством и всем сердцем стремились прибегнуть к нему. Однако, покрывая крики умирающих, капитан запретил воспользоваться им. В то же время он приказал своим заткнуть уши.