Кира Тигрис - Последняя сказка2

Ты во дворец возьми волшебный сей цветок,

И джинн протянул розу алую ему,

– Его отдай ты будущему зятю,

Пусть он подарит его дочери твоей,

И вмиг она ему любовь свою отдаст!

Но, но, но, не так быстро, повелитель мой,

За свой цветок хочу я плату по заслугам!

Не надо мне ни серебра, ни злата!

Хочу с тобой навек я породниться –

Отдай мне в жены дочку младшую свою!

– Что? – вскричал султан, от ярости краснея,

– Мою Зюйдан? Тебе? Да как ты вообще смеешь?

– Тогда я розу не отдам тебе! – не унимался дух колодца,

– А, может быть, жену мою возьмешь? – торг вел султан,

– С ослиными чудесными ушами? А?

– Нет-нет, вы друг друга стоите! – буркнул джинн,

– Она с ослиными ушами! А ты с мозгами, как у осла!

Не надо мне твоей султанши лопоухой,

Мне дочку младшую отдай!

– Что ж, будь по-твоему! – устал спорить султан,

– Как только свою старшую отдам я замуж! То младшую тебе пришлю!

А сам же про себя подумал, – тогда колодец сразу я засыплю!

На этом сделка совершилась, в подземелье скрылся джинн,

Султан довольный во дворец вернулся!

В тот же вечер он розу принцу Фроку со словами протянул,

– Дари скорей ее своей Аир любимой!

А завтра свадьбу мы, наконец, сыграем!

Влюбленный Фрок мгновенно принцессе розу преподнес,

Та улыбнулась, понюхала ее и уколола палец о шип острый,

После чего упала замертво на пол!

Громко шурша черными перепончатыми крыльями, низко над головами собравшихся пролетела пара больших летучих мышей – от испуга кто-то пригнулся, кто-то поежился. Один лишь старик-гусляр не шелохнулся, продолжая ловко перебирать звонкие струны.

– Да он же...слеп! – подумал вслух Двадцатый, пристально вглядываясь в светло-голубые старческие глаза. Они ему показались не менее знакомыми и родными, как и у той старушки, что встретила его и Тилля.

– Он видит гораздо дальше и лучше, чем каждый из нас! – тихо прошептал ему высокий белобрысый парень, – просто слушай, друг!

Но это был всего лишь вечный сон,

И по сей день принцесса спит в высокой башне!

Султан в отчаянии чуть сам рассудка не лишился

И в гневе он издал приказ

Тот, кто ее разбудит, пусть станет ее мужем!

Будь то человек иль карлик, или орк!

А наш купец зеленый чудом сей дворец покинул,

Гонимый страстью торговать, и по дороге

Мантию-невидимку быстро продал орку,

А ковер-самолет отдал гному почти задаром!

Да только мантия мала орку оказалась,

И места нежные не прятала от взглядов!

А ковер гнома так нес сюда неаккуратно,

Что тот чуть не потерял рассудок!

Опять среди слушателей пролетел легкий хохот, полупьяный Двадцатый забавлялся сильнее всех. Парень почти на треть осушил свою чару вина – все вокруг танцевало и пело. Он не пробыл на неизвестной планете еще и дня, как уже встретил орка, купца и гнома – почти всех главных героев песни.

– Спой нам теперь про Землю, Старче! – выкрикнул кто-то из слушателей.

– Да-да! Про Землю!– подхватила толпа.

Двадцатый сделал большой глоток вина и замер, желая услышать, что знает слепой старик про его родную планету.

– Я не был на Земле уж лет пятьсот, – грустно начал певец, – и еще столько же, там бы не появлялся!

Мои глаза так много видели там горя,

Что я ослеп от собственных соленых слез!

Вместо лугов зеленых там безжизненная пыль,

Песок там мертвый вместо гор высоких,

Там птицы не поют, померкло все живое!

Война жестокая там лютовала, и ядерную силу познала вся планета!

Не различая правых или виноватых –

Все стер с лица Земли жестокий атом...

– Да все там супер, ди-джей! – громко закричал пьяный Двадцатый, с трудом удерживаясь на подкашивающихся ногах, пустая чаша загремела под стол, – все тип-топ!

Гусли мгновенно смолкли, и из толпы тут же стали доноситься недовольные крики.

Глава пятая, вечеринка продолжается. Звонок другу

– Ты пьян, юноша! – закричал гном.

– Остынь, приятель! – подхватил высокий белобрысый парень.

– Откуда ты взялся? – спросила синеглазая темноволосая девушка, предусмотрительно откинув косу назад.

– Я с Земли! – гордо заявил Двадцатый, семь долгих лет его никто не слушал, теперь же, довольный вниманием, он схватил со стола тонкую серебряную вилку и принялся неуклюже тыкать ей в звездное небо, – в-о-о-т оттуда я!

Дальше было хуже – на вопрос о своем имени Двадцатый вспомнил только три цифры из девяти, да и те не в том порядке. Он безуспешно попытался убедить присутствующих в своем высоком административном положении, теряя терпение и равновесие, кое-как вскочил на стол и затопал прямо по тарелкам.

– Я старший ассистент младшего ассистента менеджера чистоты! – выпалил он на одном дыхании, – во как! Это у вас тут – куда не плюнь, везде принцессы, куда не глянь – одни цари!

Разношерстная толпа озадаченно загудела, дюжина рук убирала из под его ног посуду, еще столько же пытались его поймать. О, об этом вечере теперь будет гулять добрая сотня сплетен по сотне деревень не меньше сотни дней! Хотя, они ошибались – этот вечер Неливерия будет помнить вечно!

Старик-певец грустно покачал головой, взгляд его незрячих светло-голубых глаз, казалось, видел Двадцатого насквозь.

– Он пьян! – недоумевала толпа, – несите его в баню! Он пьян!

– Кто я?! – заревел Двадцатый, – сами вы пьянь!

С этими словами он принялся снимать с себя нарядный кафтан, а затем стянул и шаровары, оставшись лишь в своем темном облегающем костюме с Земли.

– Успокойся, парень! – раздавались в это время мужские голоса.

– Срамота! – визжали женские.

Но, приняв стандартный земной вид, Двадцатый не остановился, а быстро засучил до локтя правый рукав своей рабочей формы. Все увидели странный темный ремешок с маленьким квадратным экраном. Секунда и он ярко вспыхнул, проецируя над костром трехмерную модель далекой израненной планеты со всеми ее цветными спутниками.

– Земля! – выдохнул Двадцатый, указывая вилкой на мерцающий в темноте ржавый шар, почерневший от копоти. Рядом с ним в пустоте парило огромное зеркало – Фобос, второе Солнце, чей отблеск быт так же ярок, но не так горяч.

Внезапно обугленный шар стал расти, перед глазами изумленных зрителей из темноты возникли города-мегаполисы, словно огромные черные термитники, светящиеся тысячами разноцветных огней.

Один за другим в толпе раздались крики ужаса – все увидели, что между горящими башнями лежала безжизненная, обуглившаяся пустыня, выжженный черный пепел.

– А где луга?

– Где леса?

– И реки, и моря?