Кира Тигрис - Последняя сказка2

И не могла его поймать вся стража,

Так был он страшен, так ловок и силен!

Лесов владыка, король Ареус великий,

Впал в горькую печаль с исчезновеньем сына,

Обиду жгучую он на султана затаил,

– Из-за твоих принцесс капризных,

Я сыновей своих всех растерял!

Один наследник лишь у меня остался – принц Фрок,

Или ты сам ему принцессу в жены дашь,

Или пойду войной я лютой на тебя и заберу обеих!

Уж дочка старшая твоя так дивна и хороша,

Что я б и сам женился, если бы не годы и жена!

На что Тилиф ему поспешно отвечал,

– Ох, великий государь лесов зеленых,

Желаю век тебе моих проблем не знать,

Ночей не сплю – не знаю, как дочек замуж мне отдать!

Всяк, кто Аир хоть раз увидит – голову теряет,

И больше не отходит от дворца –

Ее гуляющей по саду увидеть он мечтает!

И ни о ком другом не смеет помышлять!

Несчастная Зюйдан забилась в угол,

Из водопадов слез ее каналы будем строить,

Тогда так старшая ее сестрица смеется без умолку!

Двадцатый тяжело вздохнул, недоумевая, что значит «жениться» и как, собственно говоря, выглядит «принцесса», а еще больше – когда отменили все уникальные номера?

А между тем по лесу вдоль опушки шли два гоблина-купца!

Отец и сын к султану направлялись во дворец,

Да притомились, и на полянке солнечной

Прилегли вздремнуть! Но вскоре

Молодой из них, Расим, отправился на поиски воды,

Источник он лесной найти хотел ближайший,

А между тем наткнулся на колодец глубочайший!

Рассеянно швырнув туда пару камней,

Он джинна пробудил из глубины!

– Зачем на голову мне мусор ты кидаешь?

Ответил дух, глазами злобными сверкая,

– Или тебе заняться нечем боле?

Расим в смущенье уши опустил,

И покраснел бы сильно, не будь он таким зеленым!

– Я купец! Тебе продал бы что-нибудь охотно,

Но ремесло мне это не дается – товар никто не покупает у меня!

Отец мой надо мной смеется, и торговать мне не велит!

– И где же ты отца оставил? – спросил лукаво дух,

– Его я заберу с собой охотно,

За что тебе в награду я монету золотую обещаю!

– Там на поляне! Там в тени ветвей! – ответил гоблин,

Глаза его сверкали ярче золотой монеты.

Джинн нырнул на дно колодца и достал ведро,

Вода студеная плескалась у краев!

Но гоблину не дал он жажду утолить, а опрокинул его наземь!

– Этот ручей, что начинается у лап твоих когтистых,

Теряется в камнях темной пещеры, полной товаров дивных!

Иди же вдоль ручья, товары те – твои!

Их все до одного продашь ты так же ловко,

Как только что продал ты мне отца родного!

Расим вздрогнул, из его шустрых лап выпала монета золотая,

– Я продал? Где же мой отец?

В ответ лишь джинн смеялся громко,

– О, не ищи его теперь! Его сыскать никто не в силах!

Как все продашь ты из пещеры – так отца назад вернешь!

Недолго брел Расим вдоль ручейка

Пред ним пещера громадная открылась!

А в ней товары чудные – украшенья, ткани, ковры, оружие, посуда!

Не думая, схватил он серьги золотые с камнями дорогими,

Мантию-невидимку с прорехой в середине,

Ковер-самолет, потрепанный изрядно,

И с несколько ремней с серебряными пряжками.

Накинув мантию, он прыгнул на ковер и в вихре закружился

По направлению дворца великого султана!

Где с блеском продал серьги он его жене,

И с почетом, которого не ведал прежде,

Покинул тот дворец прекрасный, отправившись по свету торговать!

Но вечером того же дня,

При туалетах султанша свою сережку потеряла,

И ее ухо в тот момент ослиным стало!

О, столько громких воплей сей дворец не слышал никогда!

Со всего мира знахарей и лекарей туда созвали,

Полцарства за исцеление любому в награду обещали!

А за поимку купца-пройдохи золота мешок!

И Расим, трясясь от страха под мантией-невидимкой,

Жалел о том, что джинн не дал ему искусство знахаря!

А между тем, один лекарь народный,

Не самый опытный и отнюдь не благородный,

В идеях очень смелый и скорый на словах,

Предложил султанше снять серьгу вторую!

Но вскоре выпорот тот лекарь был нещадно

Другое ее ухо вмиг ослиным тоже стало!

При этих словах среди слушателей пробежала волна тихого хихиканья. Двадцатый тоже засмеялся, он не знал, как выглядит султанша и поэтому представлял своего начальника Сорок Седьмого с большими гоблинскими ушами. В этот момент ему передали огромную чару горячего красного вина с пряностями. Двадцатый зажмурился, долго глубоко вдыхая аромат напитка – это было самое первое, и, быть может, потому последнее, вино в его жизни. Он за один залп осушил полчары, и вмиг ему собранье шуткой показалось – все такие нарядные и серьезные.

– Остановите процесс! – вдруг громко зашептал он сидящим с ним рядом крестьянам, – откуда этот господин знает про все, что было?! Он из полиции?

– Тебе секрет я юноша открою! – серьезно ответил ему высокий белобрысый парень, – не только то, что было, но и что будет, знает он!

Двадцатый снова от души расхохотался – как может старик знать будущее, если его не знают даже сами земляне со всеми своими продвинутыми технологиями! А певец между тем продолжал свою вещую песнь:

Но торговец шустрый по дороге

Был тут же пойман султаньей стражей!

С визжащим гоблином в мешке,

Она вернулась во дворец,

И где ему почти пришел конец!

Расим был до смерти напуган,

Что еще до пыток про колодец султану рассказал,

И про джинна, и про желания свои!

Но только не сказал про муки платы,

И про отца в плену у злого джинна!

Султан, минуты не теряя,

Велел карету запрягать,

И мешки злата потяжелее с собой взять!

Вскоре, на границе пустыни с лугом,

Он нашел колодец, что ему гоблин описал,

Желая произвести большое впечатленье,

Он приказал вытряхнуть один мешок в колодец,

Мгновенно с глубины поднялся дух, как море, синий,

Весь в шишках и синяках, по милости султаньей.

– Спасибо тебе, о, щедрый повелитель!

С спросонья джинн ворчливо пробурчал,

– Твое желание глупое я с легкостью исполню!

– О, чудесно! Лишь этого я ждал!

Подпрыгнул султан от нетерпенья,

– Мне дочку старшую надобно под венец отправить!

И женихов навалом – две страны!

Кто взглянет – глаз не отведет!

Да только вот она глядеть ни на кого не хочет!

Уж войны дикие повсюду разгораются!

Братья, дядья, кузены, принцы, короли

Друг на друга с ножами кидаются!

– Что ж, – вздохнул устало джинн,

История твоя стара – ее ни раз уж слышал я!