Джордж Липперт - Джеймс Поттер и проклятие Привратника

Драко обнял женщину за талию.

– Конечно, прошу меня простить. Это Астория.

Гарри поклонился, а Джинни пожала ей руку.

Оживившись, Джинни предложила:

– Может, пройдете в дом, чтобы чего–нибудь выпить?

Астория слегка повернулась к Драко, приподнимая брови.

– Я бы не отказался, что бы они ни предложили, – Драко посмотрел на Джеймса, криво улыбаясь. – Спасибо, дорогая.

Джинни шла впереди между столиками, Астория последовала за ней, оглянувшись на Гарри и Драко.

– Как идут дела в Гринготтсе, Драко? – Гарри и не собирался приглашать мужчину к остальным гостям, собравшимся у дома. – Понимаю, люди практически не имеют власти в банке, но все же ты – вице–председатель или что–то в этом роде, как я слышал. В школе мы бы здорово повеселились, скажи кто–нибудь нам, что ты станешь важной шишкой в волшебном банке Англии.

– Тогда, в школе, – спокойно ответил Драко, все еще не глядя на Гарри, – мы бы отлично повеселились, скажи кто–нибудь нам, что, оказавшись вместе в одном дворе, мы не направим друг на друга палочки.

Улыбка исчезла с лица Гарри.

– Да, – сказал он негромко. – Что есть, то есть.

Повисла долгая пауза. Джеймс слышал приглушенную болтовню около дома и щебетание птиц в саду. Он взглянул на Роуз, которая с интересом наблюдала за этой сценой. Она ежеминутно поднимала брови и качала головой.

– Знаешь, – невесело рассмеялся Драко, изменив тон, – по правде говоря, это не единственное в моей жизни, что не отвечает моим школьным ожиданиям.

Улыбка полностью исчезла с лица Гарри. Он стоял и смотрел на бледного мужчину, в его глазах нельзя было ничего прочесть.

– Взрослея, мы все чему–то учимся, – продолжал Драко. – И лишь изредка нам хватает смелости усомниться в этом. Мы вырастаем, чтобы принять тот облик, который наметила для нас семья. Тяжесть верований многих поколений давит на нас, формируя нашу личность по своему подобию. И, в большинстве случаев, это хорошо, – Драко наконец смотрел Гарри в глаза, и впервые за время посещения, ухмылка исчезла с его лица. – В большинстве случаев, это хорошо, Гарри. Но иногда мы взрослеем, время идет, и многие, многие годы спустя появляется шанс отказаться от устойчивых убеждений, и тогда ты оглядываешься назад. И начинаешь сомневаться.

Джеймс перевел взгляд с Драко на отца. Лицо отца оставалось бесстрастным. После долгой паузы Гарри оглянулся на дом и вздохнул.

– Слушай, Драко, что бы ты ни собирался сказать и что, по–твоему, ни должно произойти...

Драко покачал головой.

– Ничего не должно произойти. Я пришел сюда не для того, чтобы просить у тебя прощения, Гарри. Я пришел выразить соболезнования тебе и твоей семье. Несмотря на твои ожидания, мне известно, что Артур Уизли был сильным человеком. И благородным. Мой отец не согласился бы со мной, но, как я уже заметил, мы взрослеем. Кто–то, оглядываясь назад, сомневается.

Гарри слегка кивнул.

– Спасибо, Драко.

Драко подошел на шаг ближе к Гарри.

– Есть еще одна причина, почему я приехал. Думаю, я должен тебе в этом признаться. Я пришел, чтобы кое–что себе доказать.

Гарри не моргал.

– Что именно?

Не отводя глаз, Драко чуть улыбнулся:

– Хотел доказать себе, что смогу прийти и поговорить с тобой. И, что важнее, ты меня выслушаешь.

Драко протянул правую руку. Гарри, не глядя, медленно пожал ее. Зная историю этих двух людей, Джеймс с трудом мог поверить в увиденное. Это нельзя было назвать слезами примирения, и у Джеймса сложилось впечатление, что Драко никогда бы так не поступил, если бы кто–то из его близких мог видеть эту сцену. И все же, это было удивительно. Рукопожатие закончилось через мгновение, а через 5 минут Драко и Астория уехали на своей очень большой и очень, очень черной машине. Однако само рукопожатие, одновременно смелое и уязвимое, непрочное, как мыльный пузырь, надолго застряло в памяти у Джеймса.

Большинство ближайших родственников на ночь остались в «Норе». Джеймсу было грустно при мысли, что, возможно, вся семья в последний раз собралась в старом доме. Несмотря на вечернюю суматоху, комнаты заполнило ощущение утраты и холода. Как будто все мысленно надели чехлы на мебель, сняли картины и упаковали посуду. Это вызвало в Джеймсе смутный, безотчетный гнев. Мало того, что дедушка умер – теперь, казалось, умирает и «Нора». В этом не было ничего нормального.

Даже спальня, которую он долгие годы делил с Альбусом и Лили, казалась холодной и пустой. Ему и в голову не могло прийти, что однажды эта комната будет принадлежать кому–то еще, незнакомому. Или, может, что еще хуже, новые владельцы снесут дом и построят новый? Что, если это будут маглы, которые понятия не имеют, как содержать это место? Он не смог вынести этой мысли. От злости он хлопнул дверью и начал натягивать пижаму.

– Хммм, – пробормотала Лили, перевернувшись и накрыв голову подушкой.

– Не обращай на нас внимания, – проворчал Альбус, занимавший большую кровать в углу. – Мы всего лишь пытаемся спать. Дай нам знать, если мешаем тебе.

– Простите, – пробормотал Джеймс, шлепнувшись на кровать и снимая обувь.

Альбус сел и уставился на дверь. Джеймс тоже посмотрел туда. Они видели их уже тысячу раз: внутренняя сторона двери была покрыта старыми рисунками и нацарапанными словами. На протяжении многих лет в комнате жило столько человек, и почти каждый оставил свою метку на двери, что раздражало бабашку Уизли. Впрочем, она не предпринимала никаких усилий для ее ремонта, что для волшебницы было бы совсем несложно. Джеймсу казалось, он знает причину. В самом центре была серия надсечек, которые были гораздо старше остальных. Кажется, их использовали для отсчета дней. Рядом с надсечками виднелись слова «Дни до свободы!». Чуть ниже последнего ряда отметок, который был очень длинным, той же рукой было нацарапано: «Фред и Джордж В ХОГВАРТСЕ и ПОСЛЕ! Да здравствуют Фред и Джордж!»

– Думаешь, бабуля действительно продаст дом? – Джеймс все еще разглядывал рисунки на двери.

Альбус не ответил. Через мгновение он отвернулся, уставившись в стену и натянув на себя большую часть одеяла.

Джеймс снял рубашку и схватил пижаму. Спрыгнув на пол, он направился в ванную, чтобы почистить зубы.

На три спальни и коридор третьего этажа приходилась одна ванная комната. Люси, дочь Перси, сидела на краю старинной ванны и усердно расчесывала свои блестящие черные локоны.

– Привет, Джеймс, – она на мгновение подняла взгляд.

– Привет, Люси.

– Рада видеть тебя. Этим летом я скучала по всем вам, – сказала Люси, проводя расческой по волосам. – Папа уверяет, что в следующем году мы будем больше времени проводить дома. Я радовалась этому до сегодняшнего дня. В смысле, в следующем году...