Евгений Велтистов - Ноктюрн пустоты

Вот покосившийся небоскреб. Солнечные лучи, внезапно вырвавшиеся из-за мрачной тучи, осветили действующий еще персонаж.

Он выглядит неправдоподобно уныло. Многоэтажная кривая клеть без стекол и людей. С крыши нелепо свисают провода. Вокруг небоскреба простираются серо-оранжевые и зеленовато-серые развалины.

У человека, который лежит у дверей бывшего небоскреба, серо-зеленая одежда и красные носки.

Моя камера берет самый ближний план - ползущего по земле испуганного мальчишку. Да, эта панорама большой стоимости. Надо быть очень хорошим хозяином, чтобы все пунктуально подсчитать. В том числе цену каждого погибшего…

Я никогда не акцентировал внимание зрителя на жертвах, но реальная картина разрушений была не менее впечатляющая, чем полотна знаменитого художника пятнадцатого века Иеронима Босха, которого и сегодня называют "профессором кошмаров". Если бы люди по-прежнему верили в ад и рай, они бы убедились, что ад существует в привычной повседневности, является чуть ли не конечным результатом земной жизни. "Природа скорее мачеха, чем мать", - печально изрек современник Босха Эразм Роттердамский.

Помните знаменитый "Корабль дураков" Босха? Без руля и ветрил плывет утлый челн по морям житейской суеты. Его пассажиры - бездельники, гуляки, сварливые жены, шуты - давно уже забыли, куда держат путь. Их странствие длится бесконечно: мачта проросла пышной кроной, и в ней свила себе гнездо сама смерть. Что движет кораблем - человеческая глупость или грех? Пожалуй, и то и другое. Мир, созданный для человека, прекрасен, говорит нам художник, но в нем царствует зло, и поэтому земная жизнь - это вымощенная благими намерениями дорога в ад. Для Босха все кончается "Страшным судом".

Я нисколько бы не удивился, если бы старый японский император, взглянув на эту картину, произнес свою напыщенную фразу о том, что люди есть люди. Но разве ради такого примитивного вывода мучились и переживали, боролись и творили великие прошлого? Они предостерегали человечество от беды, от его собственной глупости… И верили в наступление золотого века…

Прошли века. Но где же он?..

– Перестань, выключи! - громко говорит Мария. Она растерянно смотрит на меня. - Неужели ты там был?

– Был.

– Это страшно.

– Такова моя профессия, - усмехаюсь я. - Дальше было хуже.

И продолжаю демонстрировать запись.

– Ему капут, - сказал пилот, глядя сверху на стальные конструкции небоскреба. Кажется, он знал, что я не просто из всемирной "Телекатастрофы", а из Мюнхена, потому и сказал так: "Капут".

– Карамото-сан, пожалуйста, чуть-чуть левее.

Он развернул влево, и я схватил новую панораму, сфокусировав камеру на гиганте с вывеской могущественной фирмы на крыше:

– "Миценами" стоит, как стена! - крикнул мне Карамото-сан. - Вы любите поэзию, господин Бари?

Разговор о поэзии в данных условиях представился мне неподходящим. Я дал понять об этом спутнику неопределенным движением спины.

– Помните, у Гейне, - настаивал странный пилот. - "На севере диком стоит одиноко на голой вершине сосна…" Какое величие!.. Вы согласны?

Я снимал крупные буквы фирмы, когда стена рухнула. Не ощущалось гула подземного толчка. Стоэтажный гигант внезапно завибрировал стальными конструкциями, будто игрушечный. И осел, превратился в голый скелет.

– Не снимайте! - раздался сухой приказ за спиной.

– Почему? - Я не обернулся.

– Это подорвет авторитет нашей экономики… Поверните камеру, Бари.

– Поговорим лучше о поэзии, Карамото-сан…

В ту же секунду я свалился на пол от сильного удара. Казалось, не только шея - сам я треснул пополам. И, очнувшись возле сиденья вертолета, увидел над собой спокойное лицо Карамото.

Подполковник секретной службы не предполагал, что европеец имеет представление о секретах каратэ. В следующую минуту он лежал рядом со мной и по-японски вежливо улыбался. Когда улыбка исчезла и Карамото шевельнулся, я связал его ремнями. Потом влил в подполковника всю свою флягу "энзе". Карамото вздохнул и, изящно изогнувшись в шлее ремней, засвистел носом.

В наушниках кричали из студии: "Бари-сан, куда вы исчезли?.. Что случилось?.. Изображение некачественное… Отвечайте!"

Я успокоил репортеров, сказав, что случилась небольшая заминка и можно продолжать передачу. Хорошо, что Карамото, прежде чем нанести мне удар, включил автопилот. Иначе бы наша схватка окончилась вничью - на земле.

Теперь я, поднимаясь и опускаясь на вертолете, показывал все, что хотел.

Спящего Карамото оставил в аэропорту на попечение коллег. Объяснил его состояние нервным шоком и попросил купить за мой счет бутылку сакэ для поправки здоровья. Сослуживцы, погружая дремлющего Карамото в машину, вежливо удивлялись его олимпийскому спокойствию.

Карамото до сих пор не забыл меня: иногда шлет поздравления по случаю традиционных праздников. Его сначала понизили в чине, потом снова стали продвигать по служебной лестнице.

Старый Токио воспрял из руин, стал вновь отстраиваться. Японии пришлось пережить тяжелый период экономического спада, чтоб справиться с нанесенным ущербом. Акции "Миценами", после того как я показал гибель главной конторы, упали.

– А где схватка в репортаже? - спросил удивленно Эдди.

– Только склейки…

– А правда, что американцы взорвали бомбу, чтобы ослабить Японию? - Эдди сформулировал точно свой вопрос.

Я особенно не задумывался над истинной причиной землетрясения.

– В печати промелькнули небольшие информации. Скорее, это были предположения. Я привел только факты, какими располагал.

– Ты никогда не знаешь самого интересного! - поддержала сына Мария.

– У меня не многосерийный фильм, а документальный боевик.

– А что ты еще умеешь, отец?

Я стал перечислять Эдди, что обязан уметь репортер: водить машину, самолет, планер, космолет, подлодку; бегать, плавать, прыгать с парашютом; молчать, говорить, быть спокойным; знать приемы самбо, каратэ, бокса, вежливого обращения; охотиться, поварить, официантить, обращаться с бродягой и миллиардером; быть в курсе не только биржевых сводок, но и новинок искусства… Да мало ли чего, кроме терпения делать непосредственную работу! А главное, сказал я сыну, всегда быть самим собой…

– Ты хвастаешь, Бари! - поддела меня Мария. - Ни в одной части света не встречала такого мужчину.

– А здесь? В этом доме?

Эдди хмыкнул.

– Скажи, если человек, - начал он, неуклюже двигая плечами, - владеет всего-навсего одной специальностью… Но - замечательной!.. Кто он такой?..