Гай Юлий Орловский - Ричард Длинные Руки – рейхсфюрст

Послышался жалобный вскрик, шаги, скрежещущий звук отодвигаемой щеколды.

Дверь отворилась, с той стороны отступил довольно высокий худой парень в помятой и перепачканной рубашке. Длинные волосы неопрятными сосульками падают на плечи, штаны в пятнах, башмаки настолько растоптанные, что понятно: ходит только здесь по комнате.

Я окинул взглядом комнату. Не слишком просторная, но странно уютная, несмотря на переполняющий хлам, что к тому же и свален в беспорядке. Нет, это на первый взгляд, все же чувствуется, что время от времени, когда ищут что–то, одну кучу перекладывают на другую.

На раскрытой посредине толстой важной книге устроилась чаша, я покосился на нее, и чем–то родным пахнуло, захотелось сделать кофе, но сдержал свои искренние порывы.

— Понятно, — сказал я с отвращением, — колдун!.. Эликсир бессмертия ищешь… Философский камень…

Он сказал виновато:

— А кто его не ищет?

— Ну и как? — спросил я. — Нашел?

Он так же виновато улыбнулся.

— Я и не искал. Магией у нас занимался хозяин, я только помощник. Подай–принеси, вскипяти, добудь, вот здесь подержи, здесь опусти…

— Хозяин был сильным магом? — спросил я.

Он пожал плечами:

— Судя по тому, что здесь вы, а не он… не слишком.

— Разумно, — сказал я. — А вдруг он решил драться честно?

Он снова пожал плечами:

— С чего бы? Главное — победа. А уж как…

Я поинтересовался:

— А как же идеалы? Мораль?.. Праведная жизнь, благородное оружие…

— Это ушло, — ответил он, — когда церковь… отступила.

Я всмотрелся в него внимательно.

— Ого, ты не совсем деревенский хвостокрутитель. Что знаешь, говори.

Он пробормотал:

— Я слышал, вы из дальних краев… Но… в самом деле не знаете?

— Я знаю много чего другого, — ответил я резко. — Потому правлю здесь я, а также задаю вопросы тоже я.

Он испуганно втянул голову в плечи. Я по–хозяйски смахнул с ближайшей табуретки скатанные в тугие рулоны грамоты, сел и уставился на него требовательными глазами.

Ему, понятно, сесть не предложил, хотя душа интеллигента и требует, но нужно дать понять, что и в этой лаборатории хозяин я, а он всего лишь нанятое помогать и даже что–то делать самостоятельно существо.

Из его рассказа, сбивчивого, но достаточно грамотного, выяснилось, что армия Карла в разгроме церкви ни при чем, та проиграла битву за души еще раньше, когда здесь местные взялись слишком рьяно строить Царство Небесное. И драгоценности швыряли в огонь, и украшения, со слезами давая обеты жить бедно и праведно, как завещал Христос, но энтузиазм проходит, через несколько то ли лет, то ли десятилетий бедности и праведности переели настолько, что маятник качнулся в другую сторону.

Ярость людей, посчитавших себя обманутыми, была так велика, что убили всех священников, кому не удалось спрятаться или бежать, все церкви сперва превратили в общественные склады, а потом самые мелкие разрушили, чтоб не напоминали о позоре. Часовен теперь вообще ни одной, ибо приспособить под что–то полезное не удалось.

Потому и с Карлом, еще задолго до того, как подошли его войска, наладили контакт, и он не стал вводить сюда армию, довольствуясь крупными отрядами добровольцев, влившихся в его войско.

Я выслушал, оглядел его критически. Парень хил телом, но не глуп, излагает грамотно, а главное — самое важное, опуская детали, которые как раз заинтересовали бы другого слушателя.

— Каковы успехи в колдовстве?

Он развел руками:

— Как и догадываетесь, господин, не больше, чем у других собирателей древностей.

Я бегло осмотрел помещение, прошел вдоль стен. Везде одни и те же черепа, отрубленные кисти рук, почему–то им приписывают целебные свойства, засушенные и мумифицированные тельца мелких животных, реторты, кувшины медные, чугунные и два серебряных, с десяток ступок разного размера, в некоторых еще остатки истолченной травы или растворов, перепачканные пестики, сложенные в беспорядке древние книги, почти все в медных и латунных переплетах…

— Ладно, — сказал я, — не мое это дело. Я предпочитаю мчаться на горячем коне и с плеча рубить врага.

Он посмотрел на мое гордое надменное лицо господина, покорно опустил взгляд.

— А ты, — сказал я, — смотри у меня… А это что у тебя?

Он проследил за моим взглядом, я неотрывно смотрел на некое подобие старинного пистолета. Удобная рукоять, узкий ствол с темным дулом…

— Это что? — спросил я и взял в руки.

Он вскочил поспешно.

— Только не нажимайте вон там на скобу!

— Догадываюсь, — ответил я медленно. — И чего он творит?

Его голос звучал жалко:

— Я им зажигаю огонь в тигле. И даже дрова в камине, когда холодно, очень даже удобно.

Я удивился, повертел в руках.

— Как?

Он протянул руку:

— Позвольте?

Я передал ему, он осторожно направил ствол в пустую часть комнаты и нажал на спусковую скобу. Из дула вырвалось яростное пламя в виде луча: белое у самого ствола, дальше желтое и оранжевое, а на расстоянии в два шага переходит в багровое, а дальше исчезает.

— Ого, — сказал я. — Да, зажигалка мощная. Ею, кстати, можно даже железо резать. Хорошо, ты до таких вещей пока не додумался.

Он сказал торопливо:

— Я философский камень как бы ищу! И секрет бессмертия!.. Что мне такие житейские мелочи…

— Правильно, — ободрил я. — Тайны науки неча приспосабливать для огородов.

Он опустил пистолет с уже погасшим огнем на стол и посмотрел на меня вопросительно.

— Ваша светлость?

— Да это так, — ответил я высокомерно, — мудрости для особо благородных. Ладно, бди. Пока что бить не буду.

Когда вышел от него, не успел сделать и пару шагов, как из–за поворота показалась дочурка Алвимы. Она топает маленькими ножками навстречу, словно в трансе, в раскрытых ладонях трепещет желтый огонек, как показалось вначале, освещает ее лицо снизу, а так оно кажется совсем не тем, что видел час назад.

Едва не наткнулась на меня, в ладонях танцует в очень быстром темпе крохотная человеческая фигурка с крыльями, как у бабочки по форме, но прозрачными, будто стрекозьими. Я даже не рассмотрел, мальчик или самочка, слишком быстрые движения, потому огонек трепещет быстрыми сполохами, и кажется, что по лицу ребенка снизу вверх бегут волны.

Я спросил тихонько:

— Что это у тебя?

Она прошептала:

— Мама сказала, это фея… Раньше их много было, так говорят, теперь совсем–совсем мало.

— Может, — предположил я, — она есть хочет?.. Видишь, выпрашивает…

Она прошептала, не отводя зачарованного взгляда от танцующего существа: