Мария Быкова - Первый шаг

— Медпункт дальше по коридору, — сухо сказал он, устанавливая Ривендейла с той стороны. — Двойка за урок. Домашнее задание: подготовить доклад о способах нападения на мага с холодным оружием. На следующем уроке прочтете его в классе и, может быть, получите шпагу обратно. Все ясно?

Вампир судорожно кивнул. Магистр захлопнул дверь.

Класс молчал. Было слышно, как жужжит сумасшедшая осенняя муха, бьющаяся в стекло.

Эгмонт поднял шпагу, выроненную Ривендейлом, и задумчиво покрутил ее в руках.

— Неплохо, — пробормотал он. — Клеймо Ястреба… Фамильное оружие, по всему видать… Даже отлично. — Он положил шпагу на стол, рядом со стопкой пергаментов, и посмотрел на нас. Посмотреть на него в ответ никто не решился. Кроме меня: я уже и так иссверлила его взглядом, так что бояться мне было нечего. — Итак, мы остановились на магической экологии. Экологией в магической науке называется… Записываем, господа адепты, не тормозим…

Возражать, равно как и отлынивать, почему-то никто не посмел. Через две секунды мы уже синхронно скрипели перьями.

Естественно, я жаждала объяснений. Поняв всю ситуацию в целом, я тем не менее не сумела уловить частностей — а они-то, разумеется, и есть самое интересное! Кто вообще такой этот Эгмонт Рихтер? Кто такой Генри Ривендейл? Что, мрыс дерр гаст, за запрет на взлом лабораторий и что за намеки на попытки осуществить таковой?

На мою удачу, под руками имелся Хельги — если судить по вчерашнему знакомству, вампир явно не страдал повышенной молчаливостью и запросто мог ответить на все мои вопросы. Вдобавок он учился здесь дольше, чем я, значит, наверняка успел выяснить кучу интересных подробностей.

Не все же ему, в конце концов, в библиотеку лазить по веревке?..

Едва прозвенел звонок, как я хищным рывком оказалась возле вампира. Тот, как ни странно, обрадовался: меня немедленно представили целой куче адептов, из которых трое были эльфами, пятеро — вампирами, а еще трое — гномами. Благородного Ривендейла еще не было: верно, не вернулся из медпункта.

Я не слишком-то хорошо схожусь с людьми. Но это если говорить о настоящих, глубинных связях; если же речь идет о легком, ни к чему не обязывающем знакомстве — здесь все зависит от настроения. Иногда из меня и слова не вытянешь… но сегодня, спасибо богам, случилось иначе.

Уже через три минуты общения я почувствовала себя своей — настолько, насколько это было возможно на данном временном отрезке. Среди эльфов шовинистов не водится, гномы же оценивают знакомцев по их возможностям и талантам, в последнюю очередь обращая внимание на половую и расовую принадлежность. Вампиры… насчет вампиров я не была уверена, — может быть, кому-то и пришла в голову мысль: «Нечего тут девицам делать!» — но озвучивать ее никто не стал. На меня играла еще и рекомендация Рихтера — каким-то невероятным образом (скорее всего, впрочем, Хельги проболтался) все уже знали, что на факультет меня зачислил сам магистр.

— А что, раньше у вас девушек не было? — вспомнила я лубки. Там, помнится, частенько случалось, что главная героиня, рыжая ведьма-студентка, оказывается единственной девицей чуть ли не за всю историю факультета.

Темноволосый эльф — Келефин аунд Дарру? — качнул головой:

— Да нет, отчего же… Бывает. Вон хотя бы — видишь, у окна стриженая блондинка в коротком плаще? Это Матильда ле Бреттэн, аспирантка. Она у второго курса боевую магию ведет.

— У второго? — Я осмотрела указанную Матильду, не нашла в ней ничего интересного и вернулась взглядом к эльфу: — А почему не у первого? Я так понимаю, чем младше студенты, тем меньшая квалификация требуется от магистра…

Эльф пожал плечами:

— Не знаю. Может быть. Только Рихтер всегда работает с первым курсом. С первым — и еще с пятым и шестым. Всегда.

— Я слышал, — вмешался в разговор вампир, которого звали Логан, — это оттого, что основа — самое главное. Вроде как заготовку для меча должен делать мастер…

— Ну да, — хмыкнул Хельги, — это в его стиле. Скромность чувствуется за полторы версты.

— Ну а чего ему скромничать? — Логан ухмыльнулся, на миг продемонстрировав впечатляющие клыки. — Он как-никак боевой магистр — это что-то да значит, верно?

— А что это значит? — уточнила я, обрадовавшись, что разговор свернул в нужное русло.

На меня уставились двенадцать пар изумленных глаз.

— Ты что, Яльга? — выразил общее мнение эльф Куругорм. Был он, кстати сказать, младшим братом эльфа Келефина — это было ясно и по именам, похоже, этих двоих назвали в честь знаменитых братьев, героев седой эльфийской древности. Древность была настолько седая, что никто и не помнил, чем таким эти братья ухитрились отличиться. Однако если их имена и поныне не забыты, значит, они были однозначно герои, иначе чего бы их стали помнить?.. — В самом деле не в курсе, кто такой наш Рихтер?

Я честно помотала головой, и на меня тут же обрушился поток сведений.

Выяснилось, во-первых, что боевой маг Рихтер просто изумительный, едва ли не лучший в мире. Даром что не слишком-то старый, хотя для человека тридцать с хвостиком — это, конечно, уже практически дряхлость. Полтора года тому ему даже предлагали занять место в Совете КОВЕНа — после того как почтенный Т'ари аунд Велленсдар оказался совсем не почтенной свиньей. Магистр отказался, сославшись на необходимость профессионального роста. Аргументация была приблизительно такая: вот стану я членом Совета и к чему тогда стремиться? Так и жить незачем станет…

Во-вторых, моя интуиция в очередной раз меня не подвела — характером Эгмонт оказался ну натуральный зверь, к тому же зверь ехидный и коварный, и пощады от него ждать никому не приходится. К своим, вопреки традиции, он был особенно строг, так что боевому факультету сочувствовала вся Академия. С другой стороны, только Рихтер нам и был по-настоящему опасен — все прочие магистры с нами старались не связываться, дабы не осложнять отношений со столь нехорошим коллегой.

На этом подкрепленные наблюдением сведения заканчивались и начинались самые что ни на есть мифы. И главной легендой, разумеется, была Та Самая Лаборатория Рихтера — именно так, все с большой буквы.

Никто не знал, что именно там находится. Но предположения ходили самые разные — от мегаамулета, способного все Лыкоморье снести зараз, до сумасшедшей жены, запертой в шкаф. Кто-то утверждал, что именно там, в специальных скляночках, мучаются духи особенно нерадивых адептов, взятых Рихтером на перевоспитание. Кто-то говорил, будто никакая там не лаборатория, а самая натуральная берлога, в пол которой воткнуто двенадцать ножей: каждое полнолуние магистр перекидывается волком, оттого в промежутках и ходит такой злой. Самые романтичные студенты — думаю, впрочем, что скорее уж это были студентки — верили, что там хранится некоторая вещь, принадлежавшая прежней Рихтеровой возлюбленной. Портрет там, браслетик, оборочка какая, на худой конец! — в общем, нечто, над чем магистр регулярно роняет скупую мужскую слезу. Правильно, по всем канонам и лубкам, у него просто обязана быть несчастная любовь — а то чего он ходит весь такой циничный и в черном?