Шаман-оборотень: инициация (СИ) - Романова Анни
- Решение за тобой, Латиэль, - повторил Калеб и поднялся. - Мне больше нечего сказать.
Дриада шагнула прочь из дома и внезапно отчетливо осознала, что мужского интереса у Калеба она не вызывала. И это было странно обидно.
Латиэль остановилась посреди дороги. Утоптанная, чем-то обработанная дорога, центральная в поселении. Стоял странный гул — кажется, шаманы-оборотни... танцевали? Где-то горел огромный общинный костер, украшая оранжево-багровым заревом небосвод и гулко звучали барабаны. Неподвижные тени при сильном ветре, странно изгибающийся мрак на периферии зрения, серость над головой. Дриада обняла себя руками и зажмурилась.
- В Темное время лучше не думать много, - услышала она за спиной Тамира. Он вышел за ней? - В Темное время грань стирается.
- Какая грань? - тоскливо спросила она. - Старейшины говорят также, но никогда не объясняют свои слова.
- Грань между тобой в этом мире и другими твоими воплощениями, - спокойно пояснил Тамир. - Наши предания гласят, что Темное время — время объединения всех миров. Оттого и происходит хаос, оттого и сложно вернуться, если уснешь — ты уходишь, растворяешься в себе самой, живущей в других телах и реальностях. Оттого и появляются безумцы, кидающиеся на все и всех.
- Я.. не понимаю.
- Я уже сказал. Темное время — плохое время для мыслей. Пойдем.
- Куда? - Латиэль обернулась и заметила сверкнувшие желтым глаза разворачивающегося Тамира. Тот не стал дожидаться ее ответа и уверенно направился прочь.
Латиэль выругалась и пошла за ним. Решение так и не было принято.
Когда дриады выстояли
Антьида считала мертвецов. Запах крови и нечистот повис густой взвесью в и без того застоявшемся воздухе. Наг она приказала свалить в кучи и поджечь — горелые полузмеиные тела шипели на углях и чадили густым темным дымом — тела же охотниц собрать и обмыть. Еще надо было узнать потери мужской общины, что защищала другую часть лесов.
Наг оказалось слишком много. И если бы не храбрость и жертва лучших охотниц, бывших на посту и охраняющих земли от вторжений чужаков, наги сумели бы пробиться дальше.
- Хорошо, что наги неустойчивы, - Ламиила подошла бесшумно. Почти. - Начали резать друг друга, иначе мы бы проиграли.
- Храбрость охотниц — вот, что нас спасло, - резко ответила Старейшина. - Сколько раненых?
- Несколько десятков. Лекарств должно хватить, но больше почти не останется.
- Ступай. Надо устроить похороны павшим.
Ламиила ушла, утратив бесшумность шага и излишне чеканя шаг. Антьида уловила раздражение от молодой охотницы, заменившей изгнанницу, и сама сжала кулаки. Усмешка исказила стертые временем губы — сестры, не знающие о полном родстве. Редкость, когда друид и дриада встретились на Церемонии жизни дважды. Соперницы, одна из которых рассказала о проступке другой.
Речь презренной до сих пор отдавалась набатом в ушах — самое страшное, что в глазах соплеменниц она увидела согласие.
Темное время усиливало дрожь коленей, начавших болеть на непогоду слишком давно. Отсутствие сна усугубляло состояние, а видения собственной бесславной смерти поджидало за каждой тенью от ветви ларикса. Антьида была то воином, павшим от ножа в спину, то ребенком в пожаре, то летела с безумной высоты в странном железном сооружении.
«Ненастоящее», - сцепив пальцы, думала Старейшина. - «Это все — ненастоящее».
Руки болели от фантомных ожогов, спину то и дело пронзала резкой вспышкой, а желудок скручивало, как при падении. Раздав указания охотницам, Антьида присела на скамью у своего дома, чтобы уснуть — и не проснуться.
Смерть оказалась вполне настоящей.
Когда шаманы-оборотни танцевали
Калеб гладил мать по спине, чуть прикрыв глаза. Ирида молчала и иногда содрогалась, и сын прижимал ее чуть сильнее. Его рубашка на плече полностью вымокла.
- Нам нужно убить Единую матерь, - сказал Калеб. - И я единственный, кто хоть немного видел пещеры наг и видел саму Единую матерь. Мама...
- Я думала, ты мертв, и я так и не увижу тебя взрослым. Теперь ты жив, но мертв мой муж. Твой отец тебя так и не увидел. Думаешь, я одобрю это? Твою затею? Ты прав, Калеб. Прав. Но я — не одобряю.
Ирида резко вскочила. Сын смотрел на бледное лицо матери с лихорадочным румянцем, на дрожь ее рук и сжатые в линию губы. Калеб протяжно вздохнул.
- Прости меня, мама. Я должен.
Калеб поднялся и вышел из дома старейшины — дома его детства, с родным запахом, впитавшимся в сами стены, где по углам теперь вились призрачные тени других миров. Ему нужно было собрать шаманов-оборотней и рассказать им, что он видел и пережил.
А шаманы-оборотни — танцевали. Группами, парами и поодиночке, собравшись вокруг огромного костра, выстрелившего искрами в темное небо и прогонявшего смутные видения. Гудели барабаны, звенели браслеты на ногах женщин, сосновый дым стелился по земле и уходил в темное небо. Калеб остановился поодаль, наблюдая за странной парой — дриада и лучший воин племени, стремительно кружившиеся в первобытном ритме.
Дриада не умела танцевать, но их обоих это не смущало. Тамир направлял ее руками, указывая на повороты, а она смеялась и крутилась, повинуясь легким касаниям высокого и сильного мужчины.
Калеб улыбнулся. Странный поворот судьбы. Он был рад за друга детства и наставника и решил обождать с новостями, позволив своему народу кружиться и воспевать собственную жизнь и реальность в это опасное время, бросая ему вызов.
Им это было нужно. И Калебу тоже. Поэтому, выдохнув, он сделал несколько решительных шагов — и тут же оказался внутри круговорота, втянутый сильными руками одной из воительниц.
У Латиэль сбилось дыхание, и она ловко увернулась от Тамира, покидая круг. И только выдохнув, ощутила, что веселье выматывало ничуть не слабее тренировок. Внутри же она ощущала покой — странный контраст. Латиэль рассеянно улыбалась, прислушиваясь к ноющему, разгоряченному телу.
- Уже все? - чуть насмешливо поинтересовался Тамир. Латиэль вновь не почувствовала его приближения.
- Ты когда-нибудь перестанешь подкрадываться? - ворчливо поинтересовалась она, откидывая мокрую от пота прядку со лба.
В желтых глазах Тамира плясали отблески костра — уже далеко не такого яростного и гудящего. Он молчал и чуть улыбался, от чего Латиэль покрывалась румянцем.
- Осталось немного, - наконец произнес он и протянул ладонь. - Скоро костер догорит, и мы все разойдемся. Ты уже отдышалась, пойдем.
И Латиэль подчинилась, вложив свою руку в его ладонь.
***
Последние языки пламени вспыхивали на углях, цепляясь за жизнь. Тамир покинул круг, Латиэль устремилась за ним, совершенно опьяненная ночью. Он остановился за пределами круга, обернулся к ней и вновь протянул ладонь. Латиэль почему-то задержала дыхание, вкладывая внезапно взмокшую руку в его.
«У него красивые глаза» — какая же глупая мысль!
Той ночью они сторожили сон друг друга, не давая уплыть в иные воплощения и безумие.
Когда шаманы-оборотни вышли на охоту
Калеб обвел взглядом соплеменников. Они вновь собрали шаманов-оборотней со всех окрестный селений у общего костра. Калеб чуть улыбнулся убитому горем Тиану, опеку за которым взяла на себя его мать, чьи глаза блестели в свете пламени.
Шаманы-оборотни ждали его слов.
- Наги пошли в атаку, потому что больше не разделены на враждующие кланы. Их всех объединила одна нага, которая зовет себя Единой матерью. Я узнал об этом, потому что меня взяли в плен, когда я возвращался после путешествия. Она пыталась заставить меня обучить наг стойкости перед солнцами и Темным временем. Я сумел уйти через мир духов.
Калеб услышал вздохи и возгласы удивления, перевел дыхание и продолжил:
- Нам нужно собрать небольшой отряд, чтобы убить Единую матерь. Сейчас, в Темное время. Иначе нам к ней не подобраться — а они вернутся с новыми силами, чтобы отомстить за павших. Я пойду с отрядом, потому что я знаю, как она выглядит.
