Гарри Тёртлдав - Похищенный трон
Он яростно приказал этому голоску заткнуться. Что бы ни сделала гражданская война с Макураном в целом, его-то личное будущее — и будущее его рода — она обеспечила. Без нее он никогда не стал бы зятем Царя Царей и вероятным дядей наследника Шарбараза. Он остался бы заурядным приграничным дихганом, почти не задумывающимся о том, что происходит за пределами его надела.
«Так ли уж это было бы плохо?» — спросил голосок. Он сделал вид, что не слышит вопроса.
Из дверей жилой части вышла Рошнани и прошла через двор. Увидев его на стене, она помахала ему рукой. Он помахал в ответ. Конюхи, подмастерья кузнеца и служанки во дворе почти не замечали ее, и Абивард посчитал, что это — большой прогресс. Первые несколько раз, когда она осмеливалась выйти с женской половины, люди либо пялились на нее, вылупив глаза, либо отворачивались и делали вид, будто ее там нет, — последнее казалось Абиварду много хуже.
Жадные глаза следили за Рошнани с женской половины. Из-за того, что натворили Кишмара и Оннофора, Абивард не торопился предоставить остальным женам и сводным сестрам ту свободу, которой пользовалась Рошнани. Он с радостью предоставил бы ее матери, но Барзоя сама не захотела. Если одно из лиц за узкими окошками принадлежало ей, он не сомневался, что ее губы вытянуты в ниточку неодобрения.
Фрада сверху кивнул Рошнани и сказал:
— Я боялся, что будет хуже.
— Большей похвалы по этому поводу я от тебя еще не слышал, — сказал Абивард.
— А я и не собирался хвалить, — сказал Фрада. — Мои слова означают, что теперь я не смотрю на это дело с такой полной неприязнью, как вначале.
— Отсутствие полной неприязни и есть наибольшая похвала, которую я от тебя слышал, — не отставал Абивард.
Фрада скорчил страшную рожу и сделал вид, будто сейчас ударит брата. Потом робко произнес:
— Надеюсь, ты не очень рассердишься, если я скажу тебе, что несколько раз разговаривал с госпожой Рошнани?
Абивард понимал его робость: если, по макуранскому обычаю, благородный муж был единственным мужчиной, который мог, не нарушая приличий, смотреть на собственную жену, то уж тем более разговаривать с ней никакому другому мужчине не дозволялось. Абивард сказал:
— Не переживай из-за этого. Когда я разрешил ей выходить с женской половины, я знал, что такое будет происходить постоянно. А как же иначе: если бы она вышла, а с ней никто не стал разговаривать, для нее это было бы еще хуже, чем оставаться взаперти.
— И ты можешь спокойно к этому относиться? — спросил Фрада. — Ты столько обычаев переиначил…
— Не я один, — напомнил ему Абивард. — Шарбараз, Царь Царей, поступает с нашей сестрой так же, как я со своей женой. А сколько обычаев было разбито позапрошлым летом вместе с нашим войском? Я пытался сделать изменения небольшими и разумными. Честное слово, я думаю, что отец не стал бы возражать.
Фрада задумался, а потом нехотя кивнул:
— Возможно, ты и прав. Отец… Не скажу, что он часто нарушал обычаи, но никогда не относился к ним так серьезно, как, например, мать.
— Хорошо сказано. — Абивард кивнул в ответ. — Когда мог, он действовал в рамках обычая, но вряд ли он позволил бы обычаю сковывать себя, если бы нужно было добиться чего-то.
— Хм. Если уж ты так ставишь вопрос, братец, то скажи, чего ты добьешься, выпустив Рошнани с женской половины? — Вид у Фрады был самодовольный, будто он не сомневался, что нашел вопрос, на который Абивард ответить не сможет.
Но Абивард ответил:
— Во-первых, она будет охотнее делиться со мной своими советами, а они сослужили мне — да и всему Макурану — очень неплохую службу во время войны. К тому же ее советы будут только лучше, если она сможет все увидеть своими глазами, а не услышит из вторых рук. А самое главное, это дает ей счастье, а это, как ты сам убедишься, когда женишься, — вещь немаловажная. — Он в упор посмотрел на Фраду.
Брат сказал:
— Если это вещь немаловажная, то почему ты ставишь ее в конец своего списка аргументов, а не в начало? Нет, не отвечай. Я знаю почему — чтобы другие аргументы выглядели внушительнее.
— И что, если так? — со смехом сказал Абивард и положил руку брату на плечо. — Ты подрос за этот год. Когда я уходил на войну, ты и не подумал бы обратить внимание на то, как построен аргумент.
— С тех пор я их столько выслушал — ведь пока ты воевал, мне приходилось разбираться за тебя со всеми делами. — Фрада завращал глазами. — Господи, столько народу пичкало меня своим враньем — я и вообразить такого не мог. У некоторых совсем стыда нет, готовы что угодно сказать, если только за этим померещился блеск аркета.
— Не скажу, что ты не прав, потому что, по-моему, ты как раз прав. Что побудило Смердиса пойти на преступление? Да только то, что ему привиделся блеск аркета. — И не одного, — прибавил Фрада.
— Ну да, — согласился Абивард. — Но его жадность была порождена тем же, что и жадность всех прочих. — Он искоса посмотрел на Фраду:
— И много лжи ты проглотил?
— Брось меня в Бездну, если я знаю; как мне было отличить ложь от правды? — ответил Фрада и, помедлив мгновение, добавил:
— Но с каждым месяцем все меньше. Во всяком случае, я к этому стремился.
— Да, к этому стоит стремиться, — согласился Абивард.
Он посмотрел поверх парапета на север, на реку Век-Руд. Орошаемые ганатами поля придавали земле, примыкающей к реке, вид золотисто-зеленого ковра; за рекой в кустарнике паслись стада. Абивард глубоко вздохнул.
— Ты что? — спросил Фрада.
— Два года назад я стоял на этом самом месте и смотрел на реку, а отец поднялся на стену и сказал, что видессийцы раздают золото хаморам, чтобы склонить их к войне с нами, — сказал Абивард. — А дальше было все, что было.
— И мир стал другим, — сказал Фрада.
— Определенно. Я не рассчитывал стать дихганом по меньшей мере еще лет двадцать. Как и Охос, да, кстати, и Птардак, — сказал Абивард. — Шарбараз тоже не скоро рассчитывал стать Царем Царей, а Смердис, надо думать, и вовсе не рассчитывал.
Фрада тоже оглядел надел.
— Господа приходят и уходят, — сказал он. — А земля остается вовеки.
— И снова правда, — сказал Абивард. — Благодарю Господа, что кочевники ограничились охотой за нашими стадами и не старались всерьез уничтожить наши пахотные земли. Починка разрушенных ганатов — дело не одного года.
— У нас было с ними несколько мелких стычек в прошлом году на краю орошаемых земель. Они захотели попасти своих овечек в нашей пшенице и бобах, — сказал Фрада. — Но когда обнаружили, что у нас осталось достаточно воинов, чтобы сильно затруднить им это дело, они прекратили лазать к нам, слава Господу и Четырем. — Он утер лоб. — Я соврал бы, если бы сказал, что не переживал из-за этого. Какое-то время я даже боялся, что, когда ты вернешься, у тебя вообще не останется надела.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});